...форштевень проламывал надвигающуюся водяную гору. Волна,
разбившись, взмывала над баком и тяжело рушилась вниз, окатывая палубу и
борта, осыпала брызгами рубку, мачты, антенны. На морозе корабль быстро
обледенел: фальшборт, поручни, трапы, ванты, леера и палубные надстройки
покрылись толстой коркой льда. Отяжелевшие, покрытые прозрачным панцирем,
десантные суда сбавили ход; из-за шторма и обледенения они немилосердно
опаздывали к месту высадки.
В ходовой рубке было темно, луч локатора мерно кружил по экрану, на
спардеке, низко надвинув капюшон, скучал на морозе вахтенный сигнальщик,
внизу, в десантном кубрике томилась перед высадкой морская пехота; тусклое
дежурное освещение, вибрация, гул двигателей и качка клонили десантников в
сон.
По возрасту Бирс был старшим в роте, в батальоне, а то и в бригаде:
его призвали в том возрасте, когда армейская служба для его сверстников
становится далеким прошлым.
Честно говоря, Бирс не собирался служить и в морскую пехоту попал по
недоразумению. После факультета журналистики он успел придумать передачу
на телевидении, он сам ее вел, и по этой причине многие узнавали его в
лицо, а те, кто не узнавал, озабоченно морщили лоб, силясь вспомнить,
откуда они его знают.
Воинские повестки не вызывали в семье интереса, это была как бы
почта, не требующая ответа, вроде официальных поздравлений с
государственным праздником, которые пачками получал отец.
Повестку обычно равнодушно клали на столик в прихожей, на ней
записывали номера телефонов, от нее отрывали клочки, со временем повестка
исчезла неизвестно куда.
В семье все страшно удивились, когда за Антоном приехали на машине
два милиционера и отвезли в военкомат. Еще тогда, вероятно, можно было все
поправить, поведи он себя осмотрительно.
- Да вы что, братцы?! - искренне всплеснул руками Бирс, когда ему
объявили призыв. - У меня передача на носу! Студия горит, кучу денег
вложили! Вы в своем уме?! Группа в экспедицию уезжает! Билеты на руках!
Поглазеть на необычного призывника собрались офицеры из соседних
комнат. Бирс толковал им, толковал в надежде, что сейчас объяснит получше,
и они поймут.
- А кто служить будет? - мрачно поинтересовался рыхлый подполковник с
ромбом Военно-политической академии.
- Вы, видимо, замполит? - спросил Бирс. - Я не ошибся?
- Политработник, - подтвердил офицер, морщась от того, что вынужден
объясняться с долговязым балбесом, лицо которого казалось знакомым.
- Я думаю, если завтра вы не явитесь на службу, никто не заметит.
Послезавтра вас уже забудут. А если я завтра не приду, все остановится,
передача не выйдет.
- Я смотрю, ты больно грамотный, - лицо подполковника пошло красными
пятнами.
Как все политработники, он знал, что строевые офицеры их
недолюбливают и считают бездельниками, но так открыто перед сослуживцами
его еще никто не срамил.
- Грамотный, - согласился Бирс. - А вам по душе неграмотные? С ними
проще? Кстати, мы что, перешли на "ты"?
Из военкомата его уже не выпустили, даже парикмахера пригласили,
чтобы остриг под машинку.
В военкомате поломали головы и за строптивость и наглое поведение
упекли Бирса в морскую пехоту на Дальний Восток.
К ночи шторм стих, десантные войска подошли к месту высадки: впереди
по курсу на фоне блеклого горизонта со следами догорающей зари над морем
чернел остров, который десанту предстояло взять штурмом.
Корабли на малых оборотах подошли к берегу, опустили пандусы, но
отмели не достали: из-за шторма и обледенения суда опоздали до начала
прилива, высадку пришлось делать в воду.
Двумя цепочками десантники друг за другом выбегали из трюма на пандус
и прыгали в море. Подняв оружие, Бирс вместе со всеми по грудь в ледяной
воде спешил к берегу, преодолел под встречным огнем песчаный пляж и полз
по скользким мокрым камням к линии береговых укреплений, а потом
карабкался на скалы, где противник устроил доты.
Бирс служил трудно, не мог осилить субординацию. Да и как смириться,
если помыкает тобой малограмотный тупица, который кроме мата и команды
"отставить!" других слов не знает.
Потому и не вылезал Бирс из нарядов, вдоволь начистил на кухне
картошки, вымыл в казарме полов, вычистил гальюнов, да и на "губе" посидел
сполна: за строптивость, за грамотность, за то, что больно умный, за то,
что много о себе понимает, за... - да мало ли... Одно то, что человек из
Москвы, вызывало у многих досаду. Даже фамилия доставляла ему немало
хлопот.
- Бирс, ты не русский? - спросил однажды однокамерник на "губе".
- Числюсь русским, - неохотно ответил Антон, наперед зная, о чем
пойдет речь.
- Как это?
- Один прадед немец, другой швед, третий русский, четвертый вообще
грек. У нас в роду и поляки, и грузины... Так кто я?
- Да, намешано в тебе. А я вот русский.
- Поздравляю.
- Чистокровный!
- А вот это трудно сказать. Ты из предков кого знаешь?
- Деда, бабку...
- А дальше?
- Дальше не знаю.
- Ну вот видишь. Да и невелика заслуга, ты-то причем? Кем тебя
родили, тем ты и стал. Хвастать особенно нечем. Это уж потом от тебя
зависит - кем станешь. Тогда гордись, другое дело.
- Ты что, против русских?
- Упаси Бог! Я за всех!
Однокамерник остался недоволен, Бирс видел, но это был еще мирный
разговор, а случались драки - в казарме, в сортире, даже здесь, на "губе".
Бирс досиживал привычные десять суток, когда в часть с инспекцией
прибыл полковник из округа.
- Кто разрисовал стены? - полковник строго оглядел камеру, стены
которой были действительно разрисованы и исписаны похабщиной вдоль и
поперек.
Это была настоящая солдатская художественная галерея, созданная
поколениями отсидчиков, гордость и слава гарнизона, многие просились на
"губу", как в музей.
- Не могу знать, - стоя по стойке смирно, ответил Бирс.
- Вы?! - в упор сверлил глазами инспектирующий.
- Никак нет.
- Ваша камера, значит вы! - сделал доступный вывод полковник.
- Товарищ полковник! - торжественно, громко и внятно обратился Бирс.
- Если вы станете возле навозной кучи, я же не скажу, что вы ее автор!
Антон наперед знал, что поплатится, но поделать с собой ничего не
мог. Ему добавили две недели строгого ареста, но он и впредь не в силах
был совладать с гордыней, принесшей ему столько хлопот.
Служить оставалось шесть месяцев, когда его вызвали в штаб.
- Бирс, вы были альпинистом? - улыбчиво поинтересовался начальник
штаба, и Антон сразу почуял подвох:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98