Но отсюда мы это можем. В этом молча понимаемом единстве я рад, что ты здесь и надеюсь, что у тебя всё хорошо. Вот в этой комнате бог весть где нам не нужно залипать на повседневности, перемалывать задачи, что позволяют нам выжить и отупляют нас. Сейчас, в этот миг, мы – прекрасные ночные создания, и наши мысли и слова – алмазы, охраняемые луной.
Однажды вечером Луис Джордан пришёл домой и забрался в постель к жене. Через минуту она принялась бить его ножом. Нанесла ему колющую рану в дюйме от сердца, от которой он чуть не умер, глубоко изрезала ему лицо и руки. Врачи опасались, что он больше не сможет играть на трубе. Сегодня был миг, когда я тебя ненавидел. За то, что ты такая красивая и настоящая. За то, что просыпался ночью оттого, что ты обнимаешь меня. Я ненавидел твою честность и твою способность расслаблять людей, когда они с тобой. Я ненавидел тебя за безграничную любовь ко мне. Ты взываешь к годам дешёвых чувств и жестокости, что произрастали из моих страхов. Когда ты смотришь на меня и улыбаешься, мне больше не страшно и не хочется выбежать из комнаты, хватая ртом воздух. С тобой я не считаю, что жизнь – пустая трата времени, а получить от неё можно лишь холодный пот, тёмные мгновения в крошечных комнатах по всему миру с другими отчаявшимися людьми, что прокладывают себе путь через ночные небеса опустошения. Рекламный продукт. Предоставлен кабельным телевидением «Уорнер». Не предназначен для продажи. Можешь ли ты поверить, я не знал, что делать с твоей тихой и тёплой нежностью? Можешь ли ты поверить, меня пугало, что ты бесконечно отдаёшь, отдаёшь, отдаёшь? Только через какое-то время меня смогла привлечь твоя сила, что никогда не выставляет себя напоказ, не рисуется, а лишь подпитывает и останавливает время. Ненависть прошла в одно мгновение ока, и я понял, что должен сам о себе заботиться, поскольку теперь кому-то принадлежу. Кто-то думает обо мне сейчас. Я в этом не сомневаюсь. Я знаю, ты всегда будешь здесь. Да, я у себя в комнате где-то. На улице мороз, и я измотан. Слишком много дел. Слишком много людей, которым всё время нужно отвечать. Отсюда я думаю о тебе. Моё тело ломит от боли, и я горю в лихорадке. Рекламный продукт. Предоставлен кабельным телевидением «Уорнер». Не предназначен для продажи. Многим мужчинам хочется, чтобы женщина нянчилась с ними. Они сходятся с женщиной, и лишь деградируют до той стадии, когда можно подумать, что они не способны заботиться о себе сами вообще. Я не хочу иметь вторую маму. Я хочу женщину. Я хочу принять вызов. Я хочу учиться и греться в твоих лучах. Я хочу защищать тебя и делать всё, чтобы дать тебе силы. Здесь нет никакого подтекста. Я не собираюсь вышибать себе мозги. Ты режешь меня на куски, как это делали другие. Всё так и есть. Я хочу любить тебя всем, что есть во мне. Мне нужна твоя помощь, потому что я ничего об этом не знаю. Я подозрителен и готов уйти и отправиться в холодный путь на морозной заре. Я просто доверю тебе всё, что есть во мне. Теперь я понимаю, что это единственная причина быть здесь. После того как я целовал тебя, я не могу вспомнить, каково было целовать какую-либо другую женщину. Рекламный продукт. Предоставлен кабельным телевидением «Уорнер». Не предназначен для продажи. В данный момент я не уверен, целовал ли я их когда-нибудь вообще.
Мне стало не хватать этого, ещё когда оно не потерялось, так что я буду готов к тому моменту, когда оно действительно уйдёт. Я знал, что оно собирается уходить, поскольку сделано человеческими руками. Алчность всегда видна сразу. А большинство её не видят. Слишком стараются сделать свою. Если это могут тени трассы, то и я найду дорогу. Поскольку я хочу вырваться. Я не слышу голосов в телефоне. Они не говорят ничего, что мне нужно знать. Лучше всего люди – на пластинках и в книгах, потому что их можно выключить или поставить на полку. Я предпочитаю кристаллизованные моменты человеческих занятий искусством, а не ужасы из выпусков новостей о том, что эти идиоты делают друг с другом. Люди пытаются заговаривать со мной на улицах. Я включаю фильтр, чтобы не понимать их наверняка. Я слышу попытки воспользоваться языком, который для них – просто звуки, нанизанные бессмысленным потоком. Я говорю им: идите лечиться. Да, исцеляйтесь сами. Закройте рот и подлечитесь. Разделайтесь с этим наконец. Если вы собираетесь забить себя до смерти, прекрасно, однако почему я должен страдать от вашей коллективной тупости? Несколько недель назад я пробовал поговорить с одним. Это было как в кино сходить. Неожиданно я стал эдаким «теплокровным животным, заблудившимся в большом городе». Не поверил ни слову из наших с ним уст. Я чувствовал себя великим актёром, что работает по невротическому сценарию. Система Станиславского – так глубоко вжился в роль, что сам ею стал. Полное безумие, правда? Мне нынче нравятся тени. К счастью, в городе, где в я живу, много раздолбанных улиц, на которых живут опустившиеся люди. Вот там я и гуляю. Там нет таких баров, где могут толпиться идиоты и выстраиваться в очереди, чтобы попасть внутрь. Там нет клубов, где можно носить дурацкие шмотки и красоваться причёсками перед другими идиотами. Лишь слабо освещённые улицы и тротуары, все в выбоинах. И в этом мире теней я дышу в темноте, как вакцина.
Заметка семидесятых годов на сон грядущий от Хьюза, написанная в затемнённом мексиканском номере-люкс. Я всегда собирался пораньше выйти на пенсию. Я был прав в том, что так и будет, но не ожидал, что так скоро. Одиночкой-то я всегда был, но менее всего думал, что мне предстоит стать отшельником. Я сижу в своей маленькой комнатке, где почти ничего нет. Жду ночи, чтобы можно было выйти наружу. Днём это для меня чересчур. Взгляды и постоянная надоедливость не дают мне держать себя в руках. Хочется наброситься на тех, кто считает меня реквизитом своих забав. Конечно, я сам в этом виноват. Если у тебя что-то получается, пусть об этом лучше никто не знает. Тебя лишь высосут, заберут всё, что смогут, и оставят подыхать на полу. Даже не заметят, что сосали твою кровь. Им ведомо лишь собственное отчаяние. Если же ты стремишься к чему-то большему, придётся иметь дело с осуждением, возникающим, когда неизбежно смешиваешься с толпой. Быть популярным неправильно. Что бы ты ни делал для саморекламы, приносит всяческий вред, а жаловаться ты не имеешь права. До беды тебя всякий раз доводят собственное тщеславие, эго и гордость. Умный человек знает: доверять стоит лишь цифрам и человеческим слабостям. Лучше всего полностью понимать и принимать человеческую натуру и иметь дело с людьми, зная, что они всё время думают только о себе, даже в своём самом филантропическом настроении. Кроме всего прочего, акты филантропии – просто дорого замаскированные способы показать власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Однажды вечером Луис Джордан пришёл домой и забрался в постель к жене. Через минуту она принялась бить его ножом. Нанесла ему колющую рану в дюйме от сердца, от которой он чуть не умер, глубоко изрезала ему лицо и руки. Врачи опасались, что он больше не сможет играть на трубе. Сегодня был миг, когда я тебя ненавидел. За то, что ты такая красивая и настоящая. За то, что просыпался ночью оттого, что ты обнимаешь меня. Я ненавидел твою честность и твою способность расслаблять людей, когда они с тобой. Я ненавидел тебя за безграничную любовь ко мне. Ты взываешь к годам дешёвых чувств и жестокости, что произрастали из моих страхов. Когда ты смотришь на меня и улыбаешься, мне больше не страшно и не хочется выбежать из комнаты, хватая ртом воздух. С тобой я не считаю, что жизнь – пустая трата времени, а получить от неё можно лишь холодный пот, тёмные мгновения в крошечных комнатах по всему миру с другими отчаявшимися людьми, что прокладывают себе путь через ночные небеса опустошения. Рекламный продукт. Предоставлен кабельным телевидением «Уорнер». Не предназначен для продажи. Можешь ли ты поверить, я не знал, что делать с твоей тихой и тёплой нежностью? Можешь ли ты поверить, меня пугало, что ты бесконечно отдаёшь, отдаёшь, отдаёшь? Только через какое-то время меня смогла привлечь твоя сила, что никогда не выставляет себя напоказ, не рисуется, а лишь подпитывает и останавливает время. Ненависть прошла в одно мгновение ока, и я понял, что должен сам о себе заботиться, поскольку теперь кому-то принадлежу. Кто-то думает обо мне сейчас. Я в этом не сомневаюсь. Я знаю, ты всегда будешь здесь. Да, я у себя в комнате где-то. На улице мороз, и я измотан. Слишком много дел. Слишком много людей, которым всё время нужно отвечать. Отсюда я думаю о тебе. Моё тело ломит от боли, и я горю в лихорадке. Рекламный продукт. Предоставлен кабельным телевидением «Уорнер». Не предназначен для продажи. Многим мужчинам хочется, чтобы женщина нянчилась с ними. Они сходятся с женщиной, и лишь деградируют до той стадии, когда можно подумать, что они не способны заботиться о себе сами вообще. Я не хочу иметь вторую маму. Я хочу женщину. Я хочу принять вызов. Я хочу учиться и греться в твоих лучах. Я хочу защищать тебя и делать всё, чтобы дать тебе силы. Здесь нет никакого подтекста. Я не собираюсь вышибать себе мозги. Ты режешь меня на куски, как это делали другие. Всё так и есть. Я хочу любить тебя всем, что есть во мне. Мне нужна твоя помощь, потому что я ничего об этом не знаю. Я подозрителен и готов уйти и отправиться в холодный путь на морозной заре. Я просто доверю тебе всё, что есть во мне. Теперь я понимаю, что это единственная причина быть здесь. После того как я целовал тебя, я не могу вспомнить, каково было целовать какую-либо другую женщину. Рекламный продукт. Предоставлен кабельным телевидением «Уорнер». Не предназначен для продажи. В данный момент я не уверен, целовал ли я их когда-нибудь вообще.
Мне стало не хватать этого, ещё когда оно не потерялось, так что я буду готов к тому моменту, когда оно действительно уйдёт. Я знал, что оно собирается уходить, поскольку сделано человеческими руками. Алчность всегда видна сразу. А большинство её не видят. Слишком стараются сделать свою. Если это могут тени трассы, то и я найду дорогу. Поскольку я хочу вырваться. Я не слышу голосов в телефоне. Они не говорят ничего, что мне нужно знать. Лучше всего люди – на пластинках и в книгах, потому что их можно выключить или поставить на полку. Я предпочитаю кристаллизованные моменты человеческих занятий искусством, а не ужасы из выпусков новостей о том, что эти идиоты делают друг с другом. Люди пытаются заговаривать со мной на улицах. Я включаю фильтр, чтобы не понимать их наверняка. Я слышу попытки воспользоваться языком, который для них – просто звуки, нанизанные бессмысленным потоком. Я говорю им: идите лечиться. Да, исцеляйтесь сами. Закройте рот и подлечитесь. Разделайтесь с этим наконец. Если вы собираетесь забить себя до смерти, прекрасно, однако почему я должен страдать от вашей коллективной тупости? Несколько недель назад я пробовал поговорить с одним. Это было как в кино сходить. Неожиданно я стал эдаким «теплокровным животным, заблудившимся в большом городе». Не поверил ни слову из наших с ним уст. Я чувствовал себя великим актёром, что работает по невротическому сценарию. Система Станиславского – так глубоко вжился в роль, что сам ею стал. Полное безумие, правда? Мне нынче нравятся тени. К счастью, в городе, где в я живу, много раздолбанных улиц, на которых живут опустившиеся люди. Вот там я и гуляю. Там нет таких баров, где могут толпиться идиоты и выстраиваться в очереди, чтобы попасть внутрь. Там нет клубов, где можно носить дурацкие шмотки и красоваться причёсками перед другими идиотами. Лишь слабо освещённые улицы и тротуары, все в выбоинах. И в этом мире теней я дышу в темноте, как вакцина.
Заметка семидесятых годов на сон грядущий от Хьюза, написанная в затемнённом мексиканском номере-люкс. Я всегда собирался пораньше выйти на пенсию. Я был прав в том, что так и будет, но не ожидал, что так скоро. Одиночкой-то я всегда был, но менее всего думал, что мне предстоит стать отшельником. Я сижу в своей маленькой комнатке, где почти ничего нет. Жду ночи, чтобы можно было выйти наружу. Днём это для меня чересчур. Взгляды и постоянная надоедливость не дают мне держать себя в руках. Хочется наброситься на тех, кто считает меня реквизитом своих забав. Конечно, я сам в этом виноват. Если у тебя что-то получается, пусть об этом лучше никто не знает. Тебя лишь высосут, заберут всё, что смогут, и оставят подыхать на полу. Даже не заметят, что сосали твою кровь. Им ведомо лишь собственное отчаяние. Если же ты стремишься к чему-то большему, придётся иметь дело с осуждением, возникающим, когда неизбежно смешиваешься с толпой. Быть популярным неправильно. Что бы ты ни делал для саморекламы, приносит всяческий вред, а жаловаться ты не имеешь права. До беды тебя всякий раз доводят собственное тщеславие, эго и гордость. Умный человек знает: доверять стоит лишь цифрам и человеческим слабостям. Лучше всего полностью понимать и принимать человеческую натуру и иметь дело с людьми, зная, что они всё время думают только о себе, даже в своём самом филантропическом настроении. Кроме всего прочего, акты филантропии – просто дорого замаскированные способы показать власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71