Тормод был тяжело ранен, поэтому он, так же как и Другие, ушел оттуда, где было всего опаснее. А некоторые тогда бежали с поля боя. Тут началась битва, которую называют натиском Дага, и все люди конунга, которые еще могли держать оружие, устремились туда. Но Тормод не был в этой битве, так как не мог сражаться из-за ран и сильной усталости. Он стоял рядом со своими товарищами и уже ничего не мог предпринять. Тут ему в левый бок попала стрела. Он отломал комель стрелы и пошел с поля боя в ближайшую усадьбу, и зашел в какой-то большой сарай. В руке у Тормода был обнаженный меч. Когда он вошел туда, к нему навстречу вышел человек и сказал:
– Что-то ужасное здесь творится, все плачут и стонут. Стыдно, что взрослые мужи так плохо выносят боль. Может быть, люди конунга и смело сражались, но они совсем не по-мужски терпят боль.
Тормод говорит:
– Как твое имя?
Тот назвался Кимби. Тормод спрашивает:
– Ты был в бою?
– Да, – говорит он, – я был с бондами, и это было к лучшему.
– Ты не ранен? – спрашивает Тормод.
– Немного, – отвечает Кимби, – а ты был в бою?
– Я был с теми, чье дело лучше.
Кимби увидел на руке у Тормода золотое обручье и сказал:
– Ты, верно, человек конунга. Дай мне это обручье, и я тебя спрячу. Ведь бонды убьют тебя, если ты попадешься им.
Тормод говорит:
– Возьми обручье, если сможешь. Я потерял большее.
Кимби протянул руку, чтобы взять обручье, тут Тормод взмахнул мечом и отрубил ему кисть. Говорят, что Кимби терпел боль не лучше, чем те, кого он только что поносил. И Кимби ушел.
А Тормод остался в сарае. Он сидел и слушал, о чем говорят люди. Каждый рассказывал о том, что видел в этой битве и кто как сражался. Одни хвалили больше всего отвагу Олава конунга, а другие называли людей, которые вели себя не менее мужественно. Тогда Тормод сказал:
Грозен князь был в сердце,
Он мечом червленым,
Шед по Стикластаду,
Путь врезал кровавый.
Не бежал он смерти,
Герой, созывая
Вязов вьюги – много
Их отличилось – Трота.
CCXXXIV
Затем Тормод ушел из сарая и вошел в какой-то дом. Там было много тяжело раненых, и какая-то женщина перевязывала им раны. На земляном полу был разведен огонь, и она грела на нем воду для промывки ран. Тормод сел у дверей. Люди, которые ухаживали за ранеными, входили и выходили. Один из них, проходя мимо, повернулся к Тормоду, взглянул на него и сказал:
– Отчего ты такой бледный? Ты ранен? Почему ты не просишь, чтобы тебя полечили?
Тогда Тормод сказал такую вису:
Мглист челом, куда мне
C румяным равняться –
На нас и не глянут –
Мужем Наины кружев.
Сегодня я бледен
Неспроста, растратчик
Злата: много выжгло
Ран оружье данов.
Тормод встал, подошел к огню и постоял там некоторое время. Лекарка сказала ему:
– Эй ты! Пойди-ка принеси дров, которые лежат там снаружи у дверей.
Тормод вышел, принес охапку дров и бросил ее на пол. Тут лекарка посмотрела ему в лицо и сказала:
– Ужас, какой он бледный. Что с тобой?
Тормод сказал:
Вот, страшит лещину
Брашен бледность наша,
Никого, хозяйка
Бус, не красят раны.
Знай, от мощной длани
Летели в нас стрелы.
Рядом с сердцем, чую,
Встал зубец железный.
Тогда лекарка сказала:
– Покажи-ка мне твои раны, я перевяжу их.
Он сел и сбросил с себя одежду. Осмотрев его раны, лекарка стала ощупывать рану в боку и почувствовала, что там застряло железо, но она не могла определить, как глубоко оно вошло. В каменном котле у нее варилась смесь лука с другими травами, и она давала эту смесь раненым, чтобы узнать, глубоки ли их раны: если рана оказывалась глубокой, то из нее чувствовался запах лука. Она дала этой смеси Тормоду и велела ему съесть. Он говорит:
– Унеси это, я не голоден.
Тогда она взяла клещи и хотела вытянуть железо. Но оно сидело крепко и мало выдавалось наружу, так как рана распухла. Тогда Тормод сказал:
– Вырежь все вокруг железа, чтобы можно было ухватить его клещами, и дай их мне, я его вытащу.
Она сделала, как он сказал. Тормод снял золотое обручье с руки, отдал лекарке и сказал, что она может делать с ним, что захочет.
– Это хороший подарок, – говорит он, – Олав конунг подарил мне это обручье сегодня утром.
После этого Тормод взял клещи и вытянул из раны наконечник стрелы. На его крючьях зацепились волокна сердца, одни красные, другие белые. Увидев их, Тормод сказал:
– Хорошо кормил нас конунг! Жир у меня даже в сердце.
Тут он упал навзничь мертвый. Здесь кончается рассказ о Тормоде.
CCXXXV
Олав конунг погиб в среду в четвертые календы августа месяца. Войска сошлись около полудня, битва началась до мидмунди, конунг пал до нона, а темно было от мидмунди до нона99. Сигват скальд так рассказывает о конце битвы:
Худо нам без недруга
Англов. Пал, изранен,
На поле – расколот
Щит в руке – воитель.
У Олава взяли
Жизнь – он в бой неистов
Шел, а Дага бегство
Спасло, – в пляске Скёгуль,
А еще он говорит так:
C неслыханной силой
Херсиры шли – смерти
Обрёк его в крике
Хильд народ – и бонды.
Там жердями ратных
Крыш такой повержен
Вождь, – их сотни в битве
Полегло – как Олав.
Бонды не стали обирать убитых, так как сразу после битвы многих из тех, кто сражался против конунга, обуял страх. Но они все же сохраняли вражду к людям конунга и говорили между собой, что тела погибших с конунгом не следует готовить к погребению и хоронить, как полагается, и называли их всех разбойниками и преступниками. Но могущественные люди, чьи родичи погибли в этой битве, не слушали их и отвозили тела своих родичей в церкви и убирали их, как полагается по обычаю.
CCXXXVI
Торгильс сын Хальмы и его сын Грим отправились на поле боя вечером, когда уже стало темно. Они взяли тело Олава и перенесли его в заброшенную хижину, стоявшую в стороне от усадьбы. У них были с собой светильник и вода. Они сняли одежды с тела конунга, омыли его и завернули в льняное покрывало. Затем они положили его на пол и прикрыли ветками, чтобы никто из тех, кто мог зайти туда, не заметил его. Потом они вышли оттуда и пошли домой в усадьбу.
И то и другое войско сопровождало множество нищих и бедняков, просивших себе на пропитание. Вечером после битвы весь этот люд остался там и, когда наступила ночь, они стали искать приюта во всех домах, как больших, так и маленьких. Среди них был один слепой, о котором рассказывают следующее. Он был беден, и с ним ходил поводырем мальчик. Они вышли из усадьбы и стали искать пристанища. Они подошли к хижине, где лежало тело конунга. Двери в йей были такие низкие, что вовнутрь нужно было чуть ли не вползать. Когда слепой вошел в хижину, он стал ощупывать пол, ища, где бы ему лечь. На голове у него была шапка, и когда он наклонился, ощупывая пол, она сползла ему на лицо. А когда он ощупывал пол, он почувствовал под руками что-то мокрое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232
– Что-то ужасное здесь творится, все плачут и стонут. Стыдно, что взрослые мужи так плохо выносят боль. Может быть, люди конунга и смело сражались, но они совсем не по-мужски терпят боль.
Тормод говорит:
– Как твое имя?
Тот назвался Кимби. Тормод спрашивает:
– Ты был в бою?
– Да, – говорит он, – я был с бондами, и это было к лучшему.
– Ты не ранен? – спрашивает Тормод.
– Немного, – отвечает Кимби, – а ты был в бою?
– Я был с теми, чье дело лучше.
Кимби увидел на руке у Тормода золотое обручье и сказал:
– Ты, верно, человек конунга. Дай мне это обручье, и я тебя спрячу. Ведь бонды убьют тебя, если ты попадешься им.
Тормод говорит:
– Возьми обручье, если сможешь. Я потерял большее.
Кимби протянул руку, чтобы взять обручье, тут Тормод взмахнул мечом и отрубил ему кисть. Говорят, что Кимби терпел боль не лучше, чем те, кого он только что поносил. И Кимби ушел.
А Тормод остался в сарае. Он сидел и слушал, о чем говорят люди. Каждый рассказывал о том, что видел в этой битве и кто как сражался. Одни хвалили больше всего отвагу Олава конунга, а другие называли людей, которые вели себя не менее мужественно. Тогда Тормод сказал:
Грозен князь был в сердце,
Он мечом червленым,
Шед по Стикластаду,
Путь врезал кровавый.
Не бежал он смерти,
Герой, созывая
Вязов вьюги – много
Их отличилось – Трота.
CCXXXIV
Затем Тормод ушел из сарая и вошел в какой-то дом. Там было много тяжело раненых, и какая-то женщина перевязывала им раны. На земляном полу был разведен огонь, и она грела на нем воду для промывки ран. Тормод сел у дверей. Люди, которые ухаживали за ранеными, входили и выходили. Один из них, проходя мимо, повернулся к Тормоду, взглянул на него и сказал:
– Отчего ты такой бледный? Ты ранен? Почему ты не просишь, чтобы тебя полечили?
Тогда Тормод сказал такую вису:
Мглист челом, куда мне
C румяным равняться –
На нас и не глянут –
Мужем Наины кружев.
Сегодня я бледен
Неспроста, растратчик
Злата: много выжгло
Ран оружье данов.
Тормод встал, подошел к огню и постоял там некоторое время. Лекарка сказала ему:
– Эй ты! Пойди-ка принеси дров, которые лежат там снаружи у дверей.
Тормод вышел, принес охапку дров и бросил ее на пол. Тут лекарка посмотрела ему в лицо и сказала:
– Ужас, какой он бледный. Что с тобой?
Тормод сказал:
Вот, страшит лещину
Брашен бледность наша,
Никого, хозяйка
Бус, не красят раны.
Знай, от мощной длани
Летели в нас стрелы.
Рядом с сердцем, чую,
Встал зубец железный.
Тогда лекарка сказала:
– Покажи-ка мне твои раны, я перевяжу их.
Он сел и сбросил с себя одежду. Осмотрев его раны, лекарка стала ощупывать рану в боку и почувствовала, что там застряло железо, но она не могла определить, как глубоко оно вошло. В каменном котле у нее варилась смесь лука с другими травами, и она давала эту смесь раненым, чтобы узнать, глубоки ли их раны: если рана оказывалась глубокой, то из нее чувствовался запах лука. Она дала этой смеси Тормоду и велела ему съесть. Он говорит:
– Унеси это, я не голоден.
Тогда она взяла клещи и хотела вытянуть железо. Но оно сидело крепко и мало выдавалось наружу, так как рана распухла. Тогда Тормод сказал:
– Вырежь все вокруг железа, чтобы можно было ухватить его клещами, и дай их мне, я его вытащу.
Она сделала, как он сказал. Тормод снял золотое обручье с руки, отдал лекарке и сказал, что она может делать с ним, что захочет.
– Это хороший подарок, – говорит он, – Олав конунг подарил мне это обручье сегодня утром.
После этого Тормод взял клещи и вытянул из раны наконечник стрелы. На его крючьях зацепились волокна сердца, одни красные, другие белые. Увидев их, Тормод сказал:
– Хорошо кормил нас конунг! Жир у меня даже в сердце.
Тут он упал навзничь мертвый. Здесь кончается рассказ о Тормоде.
CCXXXV
Олав конунг погиб в среду в четвертые календы августа месяца. Войска сошлись около полудня, битва началась до мидмунди, конунг пал до нона, а темно было от мидмунди до нона99. Сигват скальд так рассказывает о конце битвы:
Худо нам без недруга
Англов. Пал, изранен,
На поле – расколот
Щит в руке – воитель.
У Олава взяли
Жизнь – он в бой неистов
Шел, а Дага бегство
Спасло, – в пляске Скёгуль,
А еще он говорит так:
C неслыханной силой
Херсиры шли – смерти
Обрёк его в крике
Хильд народ – и бонды.
Там жердями ратных
Крыш такой повержен
Вождь, – их сотни в битве
Полегло – как Олав.
Бонды не стали обирать убитых, так как сразу после битвы многих из тех, кто сражался против конунга, обуял страх. Но они все же сохраняли вражду к людям конунга и говорили между собой, что тела погибших с конунгом не следует готовить к погребению и хоронить, как полагается, и называли их всех разбойниками и преступниками. Но могущественные люди, чьи родичи погибли в этой битве, не слушали их и отвозили тела своих родичей в церкви и убирали их, как полагается по обычаю.
CCXXXVI
Торгильс сын Хальмы и его сын Грим отправились на поле боя вечером, когда уже стало темно. Они взяли тело Олава и перенесли его в заброшенную хижину, стоявшую в стороне от усадьбы. У них были с собой светильник и вода. Они сняли одежды с тела конунга, омыли его и завернули в льняное покрывало. Затем они положили его на пол и прикрыли ветками, чтобы никто из тех, кто мог зайти туда, не заметил его. Потом они вышли оттуда и пошли домой в усадьбу.
И то и другое войско сопровождало множество нищих и бедняков, просивших себе на пропитание. Вечером после битвы весь этот люд остался там и, когда наступила ночь, они стали искать приюта во всех домах, как больших, так и маленьких. Среди них был один слепой, о котором рассказывают следующее. Он был беден, и с ним ходил поводырем мальчик. Они вышли из усадьбы и стали искать пристанища. Они подошли к хижине, где лежало тело конунга. Двери в йей были такие низкие, что вовнутрь нужно было чуть ли не вползать. Когда слепой вошел в хижину, он стал ощупывать пол, ища, где бы ему лечь. На голове у него была шапка, и когда он наклонился, ощупывая пол, она сползла ему на лицо. А когда он ощупывал пол, он почувствовал под руками что-то мокрое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232