Тем временем Мареев и Малевская отыскали свои фонарики и, освещая ими дорогу, спустились в буровую камеру, чтобы осмотреть моторы.
Через несколько минут вспыхнули все лампы, и помещения снаряда вновь приняли свой прежний вид. Но чего-то не хватало: прекратился шум моторов, тихий скрежет бурового аппарата и шорох породы за стеной. Казалось, из снаряда ушла жизнь.
Мареев подошёл к микрофону:
– Михаил! Оставь только по одной лампе в каждом помещении снаряда… Надо экономить энергию аккумуляторов.
Потом обратился к Малевской:
– Продолжай, Нина, осмотр моторов, а я поговорю с поверхностью. Возможно, что авария произошла у них…
Он поднялся в шаровую каюту.
Но прежде чем Мареев вошёл в неё, послышалось:
– Алло! Снаряд! Алло! Говорит дежурный инженер Денисов… Никита Евсеевич, включите экран!
– Включаю, – ответил Мареев, подходя к телевизору.
На экране появилось встревоженное лицо дежурного инженера электростанции шахты «Гигант», снабжавшей снаряд электроэнергией.
– Что у вас случилось, Никита Евсеевич? – спросил он. – Наши приборы показывают замыкание…
– Да… Ток перестал поступать в снаряд.
– Не повреждена ли внутренняя проводка? Как ввод? Понизительная подстанция? – в голосе инженера слышалось всевозрастающее волнение.
– Ещё неизвестно, Александр Сергеевич, – ответил Мареев. – Сейчас Брусков примется за осмотр.
– Пожалуйста, Никита Евсеевич, немедленно сообщите мне результаты. Меня это очень беспокоит… Только бы не фидера…
– Да, это было бы самое худшее… Но пока ещё рано волноваться. До свидания, Александр Сергеевич!
Едва Мареев отошёл от микрофона, из верхней камеры спустился Брусков. Он был необычайно бледен. Приблизившись к Марееву, он глухо, прерывающимся голосом сказал:
– Никита… Ввод в исправности… и основные… внутренние провода – тоже…
– Ты твёрдо убеждён в этом?
– Да…
– Может быть, на барабанах что-нибудь случилось?
– Маловероятно…
– Значит?..
– Фидер… Оба… И резервный тоже… – Брусков едва шевелил посиневшими губами.
– Не волнуйся, Михаил, – мягко сказал Мареев, положив ему руку на плечо. – Это, конечно, самое серьёзное, что могло случиться с нами… Но прежде всего – спокойствие… Возьми себя в руки, Мишук…
Он крепко сжал его плечо.
– Конечно, Никита, – слабо улыбнулся Брусков, – это так… Первый момент… Всё в порядке…
– Ну, и отлично! Первым делом, нужно проверить целость фидеров на барабанах. Может быть, провод повреждён именно на них.
– Это не трудно сделать. Я переключу моторы на аккумуляторы через барабаны.
– Ага! Правильно…
В это время из буровой камеры показалась Малевская.
Она сразу поняла серьёзность положения. Если фидера оборвались, снаряд не сможет получать электроэнергию с поверхности.
– Что вы решили? – спросила она коротко.
– Сначала проверим провода на барабанах. Если они в целости – посоветуемся… Проблема не лёгкая.
В молчании все трое поднялись в верхнюю камеру. При их появлении Володя вылез из-за ящика с батареей.
– Там всё в исправности, – сказал он, стряхивая пыль со своего комбинезона.
– Надо, Володя, соединить аккумуляторы с проводами на барабане.
Через несколько минут все помещения снаряда наполнились гудением моторов. За стеной послышался шорох, верхние части колонн давления еле заметно продвинулись в отверстие потолка. Снаряд тронулся с места.
Вдруг Мареев громко крикнул:
– Стоп! Стоп!
Брусков сейчас же выключил моторы и посмотрел на Мареева. Тот стоял, запрокинув голову, и рукой показывал на потолок.
– Что такое, Никита? – в один голос спросили Малевская и Брусков.
Мареев опустил голову и провёл рукой по лбу.
– Барабан не разворачивался, а фидер, я ясно видел, пополз вниз, в снаряд…
Несколько секунд Брусков и Малевская стояли неподвижно, не сводя глаз с Мареева.
– Ну, теперь сомнений больше нет, – произнёс наконец Брусков. – Фидера оборваны где-то там, наверху, и мы, так сказать, на мели…
– К сожалению, это верно.
В полном молчании они спустились в шаровую каюту. Малевская принялась приводить в порядок киноснимки, полученные за последние сутки. Володя открыл учебник и углубился в чтение. Брусков сидел возле него и, сняв с головы берет, сосредоточенно расправлял кисточку на нем. Мареев ходил по каюте, заложив руки за спину, напряжённо думая о чём-то.
– Как это могло случиться? – прервала Малевская общее молчание. – Ведь шланги с проводами на всём пути от поверхности находятся среди измельченной породы… Может быть, барабан заело и шланги из-за этого где-то оборвались?
– За барабаны я ручаюсь, – возразил Брусков.
– Вероятнее всего, – сказал Мареев, продолжая ходить по каюте, – колонны давления прижали к фидерам несколько маленьких, но острых обломков породы и перерезали их… А может быть, от краёв трещины отломились острые осколки, а колонны помогли им повредить фидера…
– Как ни болела, лишь бы умерла… – отозвался Брусков.
– Ну, не торопись хоронить. Мы ещё поборемся.
– Эту пословицу я применил к фидерам, а не к нам. Я и не думаю сдаваться… И вот моё предложение. Пока в наших аккумуляторах ещё сохранилась полная зарядка, используем их и вернёмся на поверхность. Выбросим всё лишнее, облегчим снаряд и поведём его по проложенной трассе наверх.
– Не годится, Михаил! – резко ответил Мареев, останавливаясь перед Брусковым. – Я принимаю лишь те предложения, которые дают возможность двигаться вниз!.. Только вниз! Это во-первых. А во-вторых, как бы ты ни облегчал снаряд, тяжесть его останется огромной, и он сможет подниматься на поверхность не перпендикулярно, а только по наклонной плоскости, по гипотенузе. Это составит около семнадцати километров. Тут уж никакие аккумуляторы не помогут.
– Тогда я не знаю, что предложить…
– Да я тебя и не тороплю, – усмехнулся Мареев. – Ввиду исключительных обстоятельств моя канцелярия будет производить приём предложений круглые сутки. Так что можешь спокойно подумать…
Однако прошли сутки, другие, но никаких предложений не поступало. Жизнь в снаряде протекала по заведённому порядку. Взрослые члены экспедиции поочерёдно несли вахту, но она была пуста и бесцельна, её нечем было заполнить, и вахтенный бродил по помещениям снаряда, стараясь найти себе какое-нибудь занятие. Малевская после вахты принималась за киноснимки или составляла по поручению Мареева описание пути, пройденного снарядом. Но часто она неподвижно застывала со снимком в руках, устремив глаза куда-то вдаль, – было видно, что мозг её напряжённо, мучительно работает над чем-то важным, но неразрешимым. Она встряхивала кудрями и принималась за прерванную работу. Брусков чаще всего лежал в своём гамаке, иногда вдруг вскакивал, бросался к столу и, лихорадочно проделав какие-то вычисления, с досадой швырял карандаш и рвал бумагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79