– Какой маленький, – с оттенком разочарования произнесла Росмунта.
– Ничего, вырастет, – успокоил жену Коравье. – Еще каким богатырем станет!
К концу дня Росмунта немного оправилась.
Спотыкаясь о кочки, присаживаясь отдыхать через каждый десяток шагов, Росмунта и Коравье с сыном на руках наконец добрались до стойбища.
– Кыкэ вынэ вай! – воскликнула женщина, повстречавшаяся им, и кинулась бежать, чтобы разнести новость по стойбищу.
В яранге Коравье уложил жену, бережно пристроил рядом с ней сына и принялся разжигать костер, чтобы приготовить для роженицы теплое питье.
Когда запылали сухие ветки стланика, в ярангу вошел Арэнкав.
Коравье встретил старейшину с просиявшим лицом и, поприветствовав, с гордостью сообщил:
– У нас родился сын!
Вопреки обычаю Арэнкав промолчал. Он был мрачен и сопел от сдерживаемого гнева.
– Что случилось? – участливо спросил его Коравье.
– Мутен у тебя разум! – объявил Арэнкав. – Ты нарушил древний обычай и принял от нечистой женщины дитя!
Коравье растерянно заморгал. Он хорошо знал, что мужчина не должен подходить к яранге, где происходит таинственное появление нового человека. Но как быть в тундре? Не мог же он оставить Росмунту одну? И все же лучше не перечить Арэнкаву.
– Так случилось, – смиренно сказал Коравье.
– По древнему обычаю, которому мы следуем, ребенок, родившийся на глазах мужчины, не должен жить. Он может принести вред нашему стойбищу, ибо он вестник несчастья.
От этих слов у Коравье все внутри похолодело. Язык, казалось, прилип к нёбу. Коравье только кинул беспокойный взгляд на полог: не слышит ли Росмунта?
– Что же делать? – с дрожью в голосе спросил Коравье.
– Не знаю, – ответил Арэнкав. – Надо спросить Эльгара. Он посоветуется с духами, а может быть, ему удастся поговорить с самим Локэ.
– Когда же это будет? – спросил Коравье.
– Сегодня ночью Эльгар будет камлать, – ответил Арэнкав и вышел из яранги.
До ночи время для Коравье прошло в каком-то полусне. Он невпопад отвечал на вопросы Росмунты. Сын спал и во сне уморительно причмокивал губами.
Когда солнце скрылось за вершины гор и наступила полночь, в стойбище загремел бубен и воздух огласился воплями и всхлипами Эльгара. Каждый удар бубна отдавался болью в сердце Коравье. Оторвав неподвижный взгляд от лица спящего сына, он тряхнул головой, будто сбрасывая с себя что-то, и обратился к жене:
– Росмунта! Мы должны уйти отсюда, если хотим спасти нашего сына.
Росмунта, заплетавшая косу, бессильно уронила руки.
– Куда пойдем? Кругом тундра и нет наших людей, – тихо сказала она.
– Теперь и здесь нет наших людей. Они хотят убить моего сына и изгнать нас из стойбища. Мы остались только втроем в этом мире… Пойдем, Росмунта!
Шаги у яранги насторожили Коравье, и он бросился к выходу, раскинув руки.
В щели откинутой кожаной занавеси показалось лицо Эльгара.
– Пришли тебе объявить, Коравье…
– Ничего не говори! – перебил его Коравье. – Мы уходим из стойбища. Все. И жена моя Росмунта, и сын, еще не имеющий имени…
В ярангу вошли Арэнкав, Мивит и Эльгар. Старый шаман едва держался на ногах от усталости: видно, непривычно было после долгого перерыва такое серьезное камлание.
– Значит, понял свою вину, – сказал Арэнкав. – В просторах тундры ты можешь очиститься от скверны, которую принял от встреч с людьми другого мира. Хорошо, иди. Мы тебе дадим двух оленей. Но яранга – наше достояние. Ты ведь знаешь закон, завещанный Локэ?
Слушая эти слова, Коравье сгорал от гнева и думал, что для новых старейшин стойбища нет ничего удобнее, чем придумывать все новые и новые заветы Локэ, которые тот и не держал в мыслях.
– Мы даже разрешаем тебе, – продолжал Арэнкав, – взять с собой Росмунту, хотя ты знаешь, что у нас не хватает женщин и брат ждет смерти брата, чтобы обзавестись его женой.
– Мы сейчас же уйдем, – торопливо пообещал Коравье. – Только немного приготовимся.
– До того как солнце достигнет Остроконечной вершины, – строго сказал Арэнкав.
Когда Коравье добрался до холма, перевалив через который потерял из глаз стойбище, сердце его сжалось. Вот она, его родина, его земля, его мир. И все это он, может быть, теряет навсегда… День был яркий, полный света и тепла. Горы радостно тянулись вершинами к ясному небу. Ручьи, текущие по склонам, звенели, перекликаясь с птицами. В такую погоду сердце оленевода должно веселиться, а не плакать невидимыми слезами.
На небольшой гоночной нарте поместилось немного. Поверх кучи одежды и скудного запаса еды в меховом мешке лежал сын и смотрел блестящими глазами на небо.
Росмунта шла рядом с мужем. Она еще не совсем оправилась, но наотрез отказалась сесть на нарту. Полозья хорошо скользили по мокрой тундре, и оленей не запрягли. Коравье выбрал важенку и бычка, надеясь в будущем получить потомство.
К полудню истомились. Росмунта еле волочила ноги и часто присаживалась.
– Куда мы идем? – спросила она. – Не все ли равно, где остановиться?
Коравье задумался, пораженный справедливостью ее слов. В самом деле: куда ни пойди Коравье с Росмунтой и сыном, разве им будет лучше, чем там, где они сейчас? Не собираются же они переселиться к другим людям, которые живут в колхозах!
– Давай выберем место, – предложил Коравье. – Немного ниже по течению реки Маленьких Зайчиков есть горячие ключи Гылмимыл. Около них и разобьем ярангу.
И они пошли дальше.
Около горячих источников росла густая трава, дерн был толстый и мягкий. На жерди для яранги пришлось разобрать нарту, зато жилище получилось настоящее, удалось даже при помощи лоскута рэтэма отделить спальное помещение.
Олени паслись возле яранги, горел ярким пламенем костер, и над ним на треножнике висел котелок с мясом. Росмунта кормила ребенка.
Коравье молча сидел неподалеку. Мрачные мысли, как надоедливая стая комаров, не давали ему покоя. Как жить дальше? Еды, которую удалось захватить с собой, хватит на сегодня и на завтра. У Коравье и в мыслях не было забить оленей. Податься к колхозным людям и попросить у них еды? Нет, этого он никогда не сделает. Может быть, попроситься обратно в стойбище? Намекал же Эльгар, что если он очистится от скверны, которую получил от разговора с русскими, то, быть может, его примут обратно…
– Корав, – позвала Росмунта.
Коравье посмотрел на жену. Она ласково и с сочувствием, явно желая отвлечь его от тяжелых раздумий, спросила:
– Не пора ли дать имя сыну?
Сколько они перебрали имен в ожидании сына! И не смогли остановиться ни на одном. Много имен в родном чукотском языке, но как угадать такое, которое предназначено для сына Росмунты и Коравье? Все, что приходило на ум, не нравилось им: часто имя напоминало о живущем уже человеке, который не заслуживал подражания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86