Многое о корабле и его команде Буш быстро узнал бы, если бы другие офицеры решили поделиться своими наблюдениями за проведенный на судне год. Однако за исключением Хорнблауэра, подавшего ему один-единственный намек в день прибытия на борт, никто не проронил ни слова. Будь у Буша романтическое настроение, он представил бы себя призраком в обществе других призраков, отрезанных от людей и друг от друга, с неведомой целью бороздящих бескрайние моря. Как он догадывался, скрытность офицеров проистекала от странных настроений капитана. Это вернуло его мысли к тому, что ветер все усиливается и нужен второй риф. Он прислушался к пению такелажа, почувствовал наклон палубы под ногами и грустно тряхнул головой. Ничего не поделаешь.
— Мистер Вэйлард, — сказал он стоявшему рядом волонтеру. — Скажите капитану, я думаю, нужен второй риф.
— Есть, сэр.
Через несколько секунд Вэйлард снова появился на палубе.
— Капитан поднимется сам, сэр.
— Очень хорошо, — сказал Буш.
Произнося эти ничего не значащие слова, он не смотрел Вэйларду в глаза; он не хотел, чтобы Вэйлард видел, как он воспринял эту новость, и не хотел видеть, что выражает лицо Вэйларда. Вот появился капитан. Его спутанные длинные волосы развевались по ветру, крючковатый нос по обыкновению двигался из стороны в сторону.
— Вы хотите взять еще риф, мистер Буш?
— Да, сэр, — сказал Буш, ожидая язвительного замечания. К его приятному удивлению, замечания не последовало. Капитан казался почти добродушным.
— Очень хорошо, мистер Буш. Свистать всех наверх. По всей палубе засвистели дудки.
— Все наверх! Все наверх! Всей команде брать рифы на марселях! Все наверх!
Матросы, выбегали на палубу; команда «Все наверх!» заставила офицеров покинуть кают-компанию, каюты, мичманскую каюту; С расписанием постов в карманах они спешили убедиться, что недавно реорганизованная команда заняла свои места. В шуме ветра слышались приказы капитана. Матросы встали к фалам и риф-талям. Корабль качался в сером море под серым небом, и неморяк удивился бы, как в такую погоду вообще можно устоять на палубе, не то что карабкаться по вантам. В самый разгар маневра капитанский приказ прервал юный, срывающийся от возбуждения голос:
— Стой? Стой выбирать!
В голосе звучала такая убежденность, что матросы послушно остановились. Капитан закричал с полуюта:
— Кто отменяет мой приказ?
— Это я, Вэйлард, сэр.
Молодой волонтер повернулся к корме и громко кричал, чтоб его было слышно против ветра. Со своего места Буш видел, как капитан подошел к леерному ограждению полуюта; он видел, что тот трясется от гнева, а его нос указывает вперед, словно ища жертву.
— Вы об этом пожалеете, мистер Вэйлард. О да, вы пожалеете.
Рядом с Вэйлардом появился Хорнблауэр. С самого отплытия из Плимутской бухты он был зелен от морской болезни.
— Риф-сезень зацепился за блок риф-талей, сэр, с наветренной стороны, — крикнул он. Буш, отойдя немного, увидел, что так оно и есть. Если бы матросы продолжали тянуть за трос, повредился бы парус.
— Как вы смеете вставать между мной и ослушником! — закричал капитан. — Бессмысленно его выгораживать!
— Здесь мой пост, сэр, — отвечал Хорнблауэр. — Мистер Вэйлард исполнял свой долг.
— Заговор! — произнес капитан. — Вы с ним сговорились!
В ответ на это невероятное обвинение Хорнблауэр только застыл навытяжку, обратив к капитану бледное лицо.
— Отправляйтесь вниз, мистер Вэйлард, — заревел капитан, поняв, что ответа не последует. — И вы тоже, мистер Хорнблауэр. Я разберусь с вами через несколько минут. Слышите меня? Вниз! Я вас научу, как строить козни!
Это был приказ, и надо было подчиняться. Хорнблауэр и Вэйлард медленно двинулись к корме. Было заметно, что Хорнблауэр не смотрит в сторону мичмана, чтоб нечаянно не обменяться с ним взглядом и не навлечь на себя новое обвинение в сговоре. Под пристальным наблюдением капитана оба спустились вниз. Когда они сошли по трапу, капитан снова поднял свой большой нос.
— Пошлите матроса освободить риф-таль, — спокойно приказал он.
— Выбирай!
Второй риф на марселях был взят, и матросы начали слезать с реев. Капитан совершенно спокойно стоял у ограждения полуюта.
— Ветер отходит, — сказал он Бакленду. — Эй, наверху, пошлите матроса прижать стень-фордуны к обечайке. Команду к брасам с наветренной стороны! Кормовые матросы! Нажать на грота-брас с наветренной стороны! Дружней нажимай, ребята! Хорошо, фока-рей! Хорошо, грота-рей! Ни дюйма больше!
Приказы отдавались разумно и здраво. Вскоре матросы уже стояли в ожидании, когда отпустят подвахтенных.
— Боцманмат! Передайте мои приветствия мистеру Ломаксу и скажите, что я желал бы видеть его на палубе.
Мистер Ломакс был баталером. Офицеры на шканцах не могли не обменяться взглядами: невозможно вообразить, зачем он мог понадобиться сейчас на палубе.
— Вы посылали за мной, сэр? — спросил запыхавшийся Ломакс, поднимаясь на шканцы.
— Да, мистер Ломакс. Матросы выбирали грота-брас с наветренной стороны.
— Да, сэр.
— Теперь мы хотим это дело спрыснуть.
— Что, сэр?
— Что слышали. Мы собираемся это дело спрыснуть. Каждому матросу по глоточку рома. Да, и каждому юнге.
— Что, сэр?
— Что слышали. Я сказал, по глоточку рома. Я что, должен повторять свои приказы дважды? Каждому матросу по глоточку рома. Даю вам на это пять минут, мистер Ломакс, и ни секундой больше.
Капитан вынул часы и выразительно посмотрел на них.
— Есть, сэр, — сказал Ломакс. Ничего другого он сказать не мог. Однако секунду или две он стоял, глядя то на капитана, то на часы, пока длинный нос не поднялся в его сторону, а кустистые брови не начали сходиться. Тогда он повернулся и бежал: пяти минут, отведенных на исполнение этого невероятного приказа, ему едва хватало на то, чтоб собрать свою команду, отпереть кладовую, где хранилось спиртное, и вынести ром. Разговор между капитаном и баталером вряд ли могли слышать больше пяти-шести матросов, но наблюдали его все, и теперь переглядывались, не веря своему счастью. На некоторых лицах появились ухмылки, которые Бушу страстно хотелось стереть.
— Боцманмат! Бегите и скажите мистеру Ломаксу, что две минуты прошли. Мистер Бакленд! Попрошу вас собрать матросов!
Матросы столпились на шкафуте. Быть может, у Буша разыгралось воображение, но ему показалось, что они ведут себя расхлябанно. Капитан подошел к ограждению шканцев. Его лицо лучилось улыбкой, так не похожей на прежний оскал.
— Я знаю, где искать верность, ребята, — крикнул он. — Я видел ее. Я вижу ее сейчас. Я вижу ваши верные сердца. Я вижу ваш неустанный труд. Я вижу его, как вижу все, что творится на корабле. Все, я сказал. Предатели понесут наказание, а верность будет вознаграждена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Мистер Вэйлард, — сказал он стоявшему рядом волонтеру. — Скажите капитану, я думаю, нужен второй риф.
— Есть, сэр.
Через несколько секунд Вэйлард снова появился на палубе.
— Капитан поднимется сам, сэр.
— Очень хорошо, — сказал Буш.
Произнося эти ничего не значащие слова, он не смотрел Вэйларду в глаза; он не хотел, чтобы Вэйлард видел, как он воспринял эту новость, и не хотел видеть, что выражает лицо Вэйларда. Вот появился капитан. Его спутанные длинные волосы развевались по ветру, крючковатый нос по обыкновению двигался из стороны в сторону.
— Вы хотите взять еще риф, мистер Буш?
— Да, сэр, — сказал Буш, ожидая язвительного замечания. К его приятному удивлению, замечания не последовало. Капитан казался почти добродушным.
— Очень хорошо, мистер Буш. Свистать всех наверх. По всей палубе засвистели дудки.
— Все наверх! Все наверх! Всей команде брать рифы на марселях! Все наверх!
Матросы, выбегали на палубу; команда «Все наверх!» заставила офицеров покинуть кают-компанию, каюты, мичманскую каюту; С расписанием постов в карманах они спешили убедиться, что недавно реорганизованная команда заняла свои места. В шуме ветра слышались приказы капитана. Матросы встали к фалам и риф-талям. Корабль качался в сером море под серым небом, и неморяк удивился бы, как в такую погоду вообще можно устоять на палубе, не то что карабкаться по вантам. В самый разгар маневра капитанский приказ прервал юный, срывающийся от возбуждения голос:
— Стой? Стой выбирать!
В голосе звучала такая убежденность, что матросы послушно остановились. Капитан закричал с полуюта:
— Кто отменяет мой приказ?
— Это я, Вэйлард, сэр.
Молодой волонтер повернулся к корме и громко кричал, чтоб его было слышно против ветра. Со своего места Буш видел, как капитан подошел к леерному ограждению полуюта; он видел, что тот трясется от гнева, а его нос указывает вперед, словно ища жертву.
— Вы об этом пожалеете, мистер Вэйлард. О да, вы пожалеете.
Рядом с Вэйлардом появился Хорнблауэр. С самого отплытия из Плимутской бухты он был зелен от морской болезни.
— Риф-сезень зацепился за блок риф-талей, сэр, с наветренной стороны, — крикнул он. Буш, отойдя немного, увидел, что так оно и есть. Если бы матросы продолжали тянуть за трос, повредился бы парус.
— Как вы смеете вставать между мной и ослушником! — закричал капитан. — Бессмысленно его выгораживать!
— Здесь мой пост, сэр, — отвечал Хорнблауэр. — Мистер Вэйлард исполнял свой долг.
— Заговор! — произнес капитан. — Вы с ним сговорились!
В ответ на это невероятное обвинение Хорнблауэр только застыл навытяжку, обратив к капитану бледное лицо.
— Отправляйтесь вниз, мистер Вэйлард, — заревел капитан, поняв, что ответа не последует. — И вы тоже, мистер Хорнблауэр. Я разберусь с вами через несколько минут. Слышите меня? Вниз! Я вас научу, как строить козни!
Это был приказ, и надо было подчиняться. Хорнблауэр и Вэйлард медленно двинулись к корме. Было заметно, что Хорнблауэр не смотрит в сторону мичмана, чтоб нечаянно не обменяться с ним взглядом и не навлечь на себя новое обвинение в сговоре. Под пристальным наблюдением капитана оба спустились вниз. Когда они сошли по трапу, капитан снова поднял свой большой нос.
— Пошлите матроса освободить риф-таль, — спокойно приказал он.
— Выбирай!
Второй риф на марселях был взят, и матросы начали слезать с реев. Капитан совершенно спокойно стоял у ограждения полуюта.
— Ветер отходит, — сказал он Бакленду. — Эй, наверху, пошлите матроса прижать стень-фордуны к обечайке. Команду к брасам с наветренной стороны! Кормовые матросы! Нажать на грота-брас с наветренной стороны! Дружней нажимай, ребята! Хорошо, фока-рей! Хорошо, грота-рей! Ни дюйма больше!
Приказы отдавались разумно и здраво. Вскоре матросы уже стояли в ожидании, когда отпустят подвахтенных.
— Боцманмат! Передайте мои приветствия мистеру Ломаксу и скажите, что я желал бы видеть его на палубе.
Мистер Ломакс был баталером. Офицеры на шканцах не могли не обменяться взглядами: невозможно вообразить, зачем он мог понадобиться сейчас на палубе.
— Вы посылали за мной, сэр? — спросил запыхавшийся Ломакс, поднимаясь на шканцы.
— Да, мистер Ломакс. Матросы выбирали грота-брас с наветренной стороны.
— Да, сэр.
— Теперь мы хотим это дело спрыснуть.
— Что, сэр?
— Что слышали. Мы собираемся это дело спрыснуть. Каждому матросу по глоточку рома. Да, и каждому юнге.
— Что, сэр?
— Что слышали. Я сказал, по глоточку рома. Я что, должен повторять свои приказы дважды? Каждому матросу по глоточку рома. Даю вам на это пять минут, мистер Ломакс, и ни секундой больше.
Капитан вынул часы и выразительно посмотрел на них.
— Есть, сэр, — сказал Ломакс. Ничего другого он сказать не мог. Однако секунду или две он стоял, глядя то на капитана, то на часы, пока длинный нос не поднялся в его сторону, а кустистые брови не начали сходиться. Тогда он повернулся и бежал: пяти минут, отведенных на исполнение этого невероятного приказа, ему едва хватало на то, чтоб собрать свою команду, отпереть кладовую, где хранилось спиртное, и вынести ром. Разговор между капитаном и баталером вряд ли могли слышать больше пяти-шести матросов, но наблюдали его все, и теперь переглядывались, не веря своему счастью. На некоторых лицах появились ухмылки, которые Бушу страстно хотелось стереть.
— Боцманмат! Бегите и скажите мистеру Ломаксу, что две минуты прошли. Мистер Бакленд! Попрошу вас собрать матросов!
Матросы столпились на шкафуте. Быть может, у Буша разыгралось воображение, но ему показалось, что они ведут себя расхлябанно. Капитан подошел к ограждению шканцев. Его лицо лучилось улыбкой, так не похожей на прежний оскал.
— Я знаю, где искать верность, ребята, — крикнул он. — Я видел ее. Я вижу ее сейчас. Я вижу ваши верные сердца. Я вижу ваш неустанный труд. Я вижу его, как вижу все, что творится на корабле. Все, я сказал. Предатели понесут наказание, а верность будет вознаграждена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65