Она, как Буш и представлял себе заранее, висела на стропах, обвязанных вкруг цапф и пропущенных под винград. Так было довольно надежно — если бы стропы вдруг соскользнули, пушка проломила бы дно барказа. Пропущенный через дуло трос удерживал ее, чтоб она не раскачивалась слишком сильно.
— Подымай, — снова сказал Буш, и трос с висящей под ним пушкой пошел вверх. Это был следующий сложный момент — тянуть приходилось почти поперек. Но все держалось крепко.
— Подымай.
Теперь пушка взбиралась по тросу. За кормой она опустилась, едва не задев воду, так как растянулся и провис державший ее канат, но тали продолжали выбираться, и она поднималась над морем, все выше, выше, выше. Матросы тянули трос, шкивы в блоках ритмично жужжали. Встающее солнце освещало людей, на неровном плато их тени, как и тени деревьев, протянулись неимоверно далеко.
— Помалу, — сказал Буш. — Стой.
Пушка достигла края обрыва.
— Подтащите люльку на несколько футов сюда. Заносите. Спускайте. Хорошо. Отцепите тросы.
Восемь футов тусклой бронзы лежало на подстеленной люльке, представлявшей собой множество тесно переплетенных веревок; еще несколько десятков веревок, привязанных в ее центральной части, отходили по сторонам. Все они по отдельности были разложены на земле.
— Сначала мы понесем пушку. Морские пехотинцы беритесь каждый за свою веревку.
Тридцать пехотинцев в красных мундирах, присланные Хорнблауэром из форта, встали у люльки. Унтер-офицеры под присмотром Буша подталкивали их к своим местам.
— Беритесь.
Лучше затратить некоторые усилия в начале и проследить, чтоб все было как следует уравновешено, чем рисковать, что неуправляемая металлическая махина выкатится из люльки, и ее придется с огромным трудом закатывать обратно.
— Теперь, по моей команде, все вместе. Подымай!
Пехотинцы напрягли все силы, и пушка оторвалась от земли.
— Марш! Отставить, сержант.
Сержант начал было отсчитывать шаг, но на неровной земле людям, которые тащат восемьдесят фунтов металла, лучше не пытаться идти в ногу.
— Стой! Опускай!
Пушка переместилась на двадцать ярдов к намеченному Бушем месту.
— Продолжайте, сержант. Пусть несут. Не торопитесь.
Морские пехотинцы — всего-навсего бессловесные животные, даже не машины, они могут устать. Лучше не переоценивать их силы. Но пока они тащат пушку полмили до гребня, матросы успеют поднять из барказа остальные боеприпасы. Это уже гораздо проще. По сравнению с пушкой, лафет был совсем легонький. Несложно было поднять даже сетки, в каждой из которых лежало по двадцать девятифунтовых ядер. Прибойники, банники, пыжовники, на всякий случай всего по два, потом картузы. В каждом из них было всего по полфунта пороха, они казались крошечными в сравнении с восьмифунтовыми зарядами, которые Буш привык видеть на нижней пушечной палубе. Под конец поднять тяжелые бревна, предназначенные для настила, на котором будет установлена пушка. Вещь очень неудобная для переноски, но матросы, по четверо на каждое бревно, взвалили их на плечи и довольно быстро пошли вверх по склону. Они обогнали несчастных пехотинцев, которые, обливаясь потом, поднимали и тащили, поднимали и тащили свою огромную ношу.
Буш постоял немного на краю обрыва, проверяя вместе с Джеймсом боеприпасы. Пальники и огнепроводные шнуры; запальные трубки и фитили; бочонки с водой, правила, молотки, гвозди — все, что нужно, решил он. От того, чтоб ничего не забыть, зависела не только его профессиональная репутация, но и его самоуважение. Он помахал флажком и получил с барказа ответ. Второй барказ отдал швартовы и, подняв якорь, отошел со своим напарником от берега. Им предстояло грести вкруг мыса Самана навстречу «Славе» — на корабле будет отчаянно не хватать матросов, пока не вернутся барказы. Привязанный над головой Буша трос тянулся к бую — его пока оставили на случай, если он еще понадобится. Буш уже не обращал на него внимания. Теперь он мог идти на гребень и готовиться: взглянув на солнце, он удостоверился, что после восхода прошло меньше трех часов.
Он организовал последний отряд носильщиков и двинулся к гребню. Оттуда открывался вид на бухту. Буш поднес к глазу подзорную трубу: три суденышка стояли на якоре — отсюда легко будет дострелить до них. Посмотрев налево, он едва мог различить вдалеке развевающиеся над фортом флаги — сам форт был скрыт от него гребнем. Буш сложил трубу и занялся поисками ровного участка земли, на который можно было бы уложить бревна для орудийной платформы. Те матросы, чья ноша была полегче, собрались вокруг него, оживленно болтая и тыча пальцами. Он рявкнул на них, и они замолчали.
Застучали молотки, прибивая поперечины к брусьям. Только покончили с этим, как полдюжины матросов могучим усилием водрузили на платформу лафет. Они привязали тали и убедились, что катки движутся свободно, потом подложили под них клинья. Появились морские пехотинцы, потные, задыхающиеся под своей чудовищной ношей. Сейчас предстояла самая сложная часть намеченной на утро работы. Буш расставил самых сильных своих людей у веревок и по надежному унтер-офицеру с каждой стороны — следить, чтоб точно сохранялось равновесие.
— Подымайте и несите.
Пушку положили на платформу рядом с лафетом.
— Подымай. Подымай. Еще. Подымай, ребята!
Судорожно глотая воздух, матросы поднимали пушку.
— Держите так! Правая сторона, заходи назад. Левая сторона, за ними. Подымай! Заноси! Так!
Пушка в своей люльке покачивалась над лафетом.
— Теперь на меня! Так! Ниже! Помедленней, черт возьми! Так! Чуть-чуть вперед! Спускайте!
Пушка легла на лафет, но ее цапфы не попали точно гнезда, а казенная часть — на ложе.
— Держите пока! Бэрри! Чэпмен! Правила под цапфы. Поправьте ее.
Тонна металла с дребезжанием скользнула на свое место, цапфы точно вошли в гнезда, казенная часть легла на ложе. Двое матросов принялись развязывать узлы, чтоб вытащить люльку из-под пушки, а Бэрри, помощник артиллериста, уже защелкнул на цапфах горбыли. Теперь пушка снова стала пушкой, живым боевым орудием, а не бездушной металлической болванкой. Ядра горкой сложили на краю платформы.
— Заряды вот сюда! — указал Буш.
Никто в здравом рассудке не положит взрывчатые вещества ближе к пушке, чем это необходимо. Бэрри, стоя на коленях, возился с кремнем и огнивом, выбивая искру, чтобы поджечь трут, а от него — огнепроводный шнур. Буш вытер пот, заливавший лицо и шею. Хотя сам он тяжестей не таскал, сказывалась общая усталость. Он снова посмотрел на солнце, чтобы прикинуть время — отдыхать было некогда.
— Построиться орудийному расчету! — приказал он. — Заряжай и выдвигай!
Он посмотрел в подзорную трубу.
— Цельтесь в шхуну, — сказал он. — Цельтесь тщательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Подымай, — снова сказал Буш, и трос с висящей под ним пушкой пошел вверх. Это был следующий сложный момент — тянуть приходилось почти поперек. Но все держалось крепко.
— Подымай.
Теперь пушка взбиралась по тросу. За кормой она опустилась, едва не задев воду, так как растянулся и провис державший ее канат, но тали продолжали выбираться, и она поднималась над морем, все выше, выше, выше. Матросы тянули трос, шкивы в блоках ритмично жужжали. Встающее солнце освещало людей, на неровном плато их тени, как и тени деревьев, протянулись неимоверно далеко.
— Помалу, — сказал Буш. — Стой.
Пушка достигла края обрыва.
— Подтащите люльку на несколько футов сюда. Заносите. Спускайте. Хорошо. Отцепите тросы.
Восемь футов тусклой бронзы лежало на подстеленной люльке, представлявшей собой множество тесно переплетенных веревок; еще несколько десятков веревок, привязанных в ее центральной части, отходили по сторонам. Все они по отдельности были разложены на земле.
— Сначала мы понесем пушку. Морские пехотинцы беритесь каждый за свою веревку.
Тридцать пехотинцев в красных мундирах, присланные Хорнблауэром из форта, встали у люльки. Унтер-офицеры под присмотром Буша подталкивали их к своим местам.
— Беритесь.
Лучше затратить некоторые усилия в начале и проследить, чтоб все было как следует уравновешено, чем рисковать, что неуправляемая металлическая махина выкатится из люльки, и ее придется с огромным трудом закатывать обратно.
— Теперь, по моей команде, все вместе. Подымай!
Пехотинцы напрягли все силы, и пушка оторвалась от земли.
— Марш! Отставить, сержант.
Сержант начал было отсчитывать шаг, но на неровной земле людям, которые тащат восемьдесят фунтов металла, лучше не пытаться идти в ногу.
— Стой! Опускай!
Пушка переместилась на двадцать ярдов к намеченному Бушем месту.
— Продолжайте, сержант. Пусть несут. Не торопитесь.
Морские пехотинцы — всего-навсего бессловесные животные, даже не машины, они могут устать. Лучше не переоценивать их силы. Но пока они тащат пушку полмили до гребня, матросы успеют поднять из барказа остальные боеприпасы. Это уже гораздо проще. По сравнению с пушкой, лафет был совсем легонький. Несложно было поднять даже сетки, в каждой из которых лежало по двадцать девятифунтовых ядер. Прибойники, банники, пыжовники, на всякий случай всего по два, потом картузы. В каждом из них было всего по полфунта пороха, они казались крошечными в сравнении с восьмифунтовыми зарядами, которые Буш привык видеть на нижней пушечной палубе. Под конец поднять тяжелые бревна, предназначенные для настила, на котором будет установлена пушка. Вещь очень неудобная для переноски, но матросы, по четверо на каждое бревно, взвалили их на плечи и довольно быстро пошли вверх по склону. Они обогнали несчастных пехотинцев, которые, обливаясь потом, поднимали и тащили, поднимали и тащили свою огромную ношу.
Буш постоял немного на краю обрыва, проверяя вместе с Джеймсом боеприпасы. Пальники и огнепроводные шнуры; запальные трубки и фитили; бочонки с водой, правила, молотки, гвозди — все, что нужно, решил он. От того, чтоб ничего не забыть, зависела не только его профессиональная репутация, но и его самоуважение. Он помахал флажком и получил с барказа ответ. Второй барказ отдал швартовы и, подняв якорь, отошел со своим напарником от берега. Им предстояло грести вкруг мыса Самана навстречу «Славе» — на корабле будет отчаянно не хватать матросов, пока не вернутся барказы. Привязанный над головой Буша трос тянулся к бую — его пока оставили на случай, если он еще понадобится. Буш уже не обращал на него внимания. Теперь он мог идти на гребень и готовиться: взглянув на солнце, он удостоверился, что после восхода прошло меньше трех часов.
Он организовал последний отряд носильщиков и двинулся к гребню. Оттуда открывался вид на бухту. Буш поднес к глазу подзорную трубу: три суденышка стояли на якоре — отсюда легко будет дострелить до них. Посмотрев налево, он едва мог различить вдалеке развевающиеся над фортом флаги — сам форт был скрыт от него гребнем. Буш сложил трубу и занялся поисками ровного участка земли, на который можно было бы уложить бревна для орудийной платформы. Те матросы, чья ноша была полегче, собрались вокруг него, оживленно болтая и тыча пальцами. Он рявкнул на них, и они замолчали.
Застучали молотки, прибивая поперечины к брусьям. Только покончили с этим, как полдюжины матросов могучим усилием водрузили на платформу лафет. Они привязали тали и убедились, что катки движутся свободно, потом подложили под них клинья. Появились морские пехотинцы, потные, задыхающиеся под своей чудовищной ношей. Сейчас предстояла самая сложная часть намеченной на утро работы. Буш расставил самых сильных своих людей у веревок и по надежному унтер-офицеру с каждой стороны — следить, чтоб точно сохранялось равновесие.
— Подымайте и несите.
Пушку положили на платформу рядом с лафетом.
— Подымай. Подымай. Еще. Подымай, ребята!
Судорожно глотая воздух, матросы поднимали пушку.
— Держите так! Правая сторона, заходи назад. Левая сторона, за ними. Подымай! Заноси! Так!
Пушка в своей люльке покачивалась над лафетом.
— Теперь на меня! Так! Ниже! Помедленней, черт возьми! Так! Чуть-чуть вперед! Спускайте!
Пушка легла на лафет, но ее цапфы не попали точно гнезда, а казенная часть — на ложе.
— Держите пока! Бэрри! Чэпмен! Правила под цапфы. Поправьте ее.
Тонна металла с дребезжанием скользнула на свое место, цапфы точно вошли в гнезда, казенная часть легла на ложе. Двое матросов принялись развязывать узлы, чтоб вытащить люльку из-под пушки, а Бэрри, помощник артиллериста, уже защелкнул на цапфах горбыли. Теперь пушка снова стала пушкой, живым боевым орудием, а не бездушной металлической болванкой. Ядра горкой сложили на краю платформы.
— Заряды вот сюда! — указал Буш.
Никто в здравом рассудке не положит взрывчатые вещества ближе к пушке, чем это необходимо. Бэрри, стоя на коленях, возился с кремнем и огнивом, выбивая искру, чтобы поджечь трут, а от него — огнепроводный шнур. Буш вытер пот, заливавший лицо и шею. Хотя сам он тяжестей не таскал, сказывалась общая усталость. Он снова посмотрел на солнце, чтобы прикинуть время — отдыхать было некогда.
— Построиться орудийному расчету! — приказал он. — Заряжай и выдвигай!
Он посмотрел в подзорную трубу.
— Цельтесь в шхуну, — сказал он. — Цельтесь тщательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65