Вода кипела, разорванная тонной железных ядер, вдруг бочонок выпрыгнул из пенной воды и рассыпался на составные планки. Орудийная прислуга закричала «ура!».
Хорнблауэр дунул в серебряный свисток, чтоб больше не стреляли. Сияющие матросы хлопали друг друга по плечам. Радость увидеть, как разлетается в щепки бочонок, по их мнению, сполна вознаграждала за два часа изнурительных учений.
Со шлюпки сбросили еще бочонок, батарея правого борта приготовилась стрелять. Хорнблауэр, стоя на шканцах, блаженно щурился в ярком солнечном свете. Жизнь прекрасна. У него полностью укомплектованная команда, а умелых марсовых — больше, чем он смел надеяться. Пока все здоровы, новички быстро осваиваются с парусами, с пушками освоятся еще быстрее. Сухое летнее тепло действовало на него благотворно. Радуясь, как быстро сплачивается его команда, он позабыл тревожиться о леди Барбаре. Он наслаждался жизнью.
— Отличный выстрел! — сказал он. Одна из пушек нижней палубы удачным попаданием разнесла второй бочонок в щепки. — Мистер Буш! Проследите, чтоб сегодня вечером этому расчету выдали по чарке.
— Есть, сэр.
— Вижу парус! — донеслось с мачты. — Эй, на палубе! Парус прямо на ветре, быстро приближается.
— Мистер Буш, отзовите шлюпку. Положите судно на правый галс, пожалуйста.
— Есть, сэр.
Даже здесь, в каких-то пятидесяти милях от Франции, в двадцати от подвластной французам Испании, корабль, тем более идущий таким курсом, вряд ли окажется французским — в противном случае он был полз вдоль берега, не отваживаясь выйти в море и на милю.
— Эй, на мачте! Что нового?
— Корабль, сэр, под всеми парусами. Вижу бом-брамсели и брам-лисели.
— Отставить! — закричал боцман поднимавшим шлюпку матросам.
Корабль с полным парусным вооружением — не люггер, не бриг и не тартана — никак не может оказаться французским. Вероятно, это «Калигула» или «Плутон». Через минуту догадка подтвердилась.
— Эй, на палубе! Похоже на «Калигулу», сэр. Вижу его марсели.
Значит, это Болтон, проводивший грузовые суда в Маон. Через час «Калигула» подойдет на выстрел.
— «Калигула» сигналит, — сказал Винсент. — «Капитан — капитану. Рад встрече. Не отобедаете ли со мной?»
— Поднимите утвердительный, — сказал Хорнблауэр.
Дико взвыли боцманские дудки, приветствуя Хорнблауэра на борту, фалрепные замерли по стойке «смирно», морские пехотинцы взяли на караул; Болтон шел навстречу с протянутой для рукопожатия рукой и улыбался во весь рот.
— Первым поспели! — сказал Болтон. — Сюда, сэр. Страшно рад вас видеть. У меня двенадцать дюжин хереса. Испробуете? Вестовой, бокалы где? Ваше здоровье, сэр!
Капитан Болтон обставил каюту не чета Хорнблауэру. На рундуках атласные подушки, с палубных бимсов свешиваются серебряные лампы, на белой полотняной скатерти тоже сверкает серебро. Болтон удачлив — командуя фрегатом, он за одну только кампанию получил пять тысяч фунтов призовых денег. А ведь Болтон начинал простым матросом. Хорнблауэр позавидовал было и тут же успокоился — он заметил дурной вкус хозяина и вспомнил вульгарную миссис Болтон. Мало того — Болтон явно ему обрадовался и говорил с неподдельным уважением. Все это прибавляло Хорнблауэру уверенности.
— Быстро вы шли, коли оказались здесь раньше нашего, — заметил Болтон. Они заговорили о ветрах и течениях, да так увлеченно, что даже обед не заставил их переменить тему.
Кто бы объяснил Болтону, какой обед стоит подавать в палящий средиземноморский зной? Принесли гороховый суп, очень вкусный и очень густой. За ним последовала копченая кефаль, купленная в Маоне перед самым отплытием. Седло барашка. Стилтонский сыр, уже изрядно пересохший. Приторно-сладкий портвейн. Ни салата, ни фруктов не приобрел Болтон на зеленой Менорке.
— Баранина, увы, из Маона, — говорил Болтон, орудуя ножом. — Последняя английская овца скончалась от неведомой болезни у Гибралтара и пошла кают-компании на обед. Положить вам еще, сэр?
— Спасибо, нет, — сказал Хорнблауэр. Он мужественно одолел щедрую порцию и теперь, объевшись бараньим жиром, исходил потом в душной каюте. Болтон придвинул ему бутылку, и Хорнблауэр плеснул несколько капель в наполовину пустой бокал. Он давно научился делать вид, будто пьет наравне с хозяином, выпивая на самом деле в три раза меньше. Болтон осушил бокал и снова налил.
— А теперь, — сказал Болтон, — мы должны в праздности дожидаться сэра Mucho Pomposo, контр-адмирала Красного Флага.
Хорнблауэр изумленно поднял на Болтона глаза. Сам он никогда не осмелился бы отозваться о вышестоящем офицере как о Mucho Pomposo, что по-испански означает крайнюю степень чванства. Мало того, ему и в голову не приходило так думать о Лейтоне. Он не стал бы критиковать начальника, в чьих способностях не имел случая убедиться, а мужа леди Барбары — тем более.
— Mucho Pomposo, — повторил Болтон. Он уже слегка перепил и снова подливал себе портвейна. — Он тащится на своей старой посудине из Лиссабона, а мы тут просиживай себе штаны. Ветер юго-восточный. И вчера был такой же. Если он третьего дня не прошел через пролив, раньше чем через неделю мы его не дождемся. А если он не перепоручил управление судном Эллиоту, то не дождемся вообще.
Хорнблауэр озабоченно глянул на световой люк. Если до начальственных ушей дойдет отголосок их разговора, Болтону несдобровать. Тот понял, о чем Хорнблауэр подумал.
— Бояться нечего, — поспешил успокоить Болтон. — Мои офицеры не проболтаются. Что им адмирал, который меньше моего смыслит в навигации! Ну, какие будут соображения, сэр?
Хорнблауэр предположил, что один из кораблей мог бы отправиться на север, к побережью Испании и Франции, пока другой останется ждать адмирала.
— Мысль стоящая, — сказал Болтон.
Хорнблауэр стряхнул навалившуюся после обильной трапезы апатию. Только бы отправили его! Мысль, что, возможно, скоро он начнет действовать, бодрила. Пульс участился — чем дольше он думал о своей идее, тем сильнее желал, чтобы выбор пал на него. Перспектива день за днем лавировать у мыса Паламос отнюдь его не прельщала. Конечно, если надо будет, он стерпит — двадцать лет на флоте приучили его ждать — но как же не хочется терпеть!
— И кто это будет? — спросил Болтон. — Вы или я?
Хорнблауэр взял себя в руки.
— Вы — старший офицер на позиции, — сказал он. — Решать вам.
— Да, — задумчиво произнес Болтон. — Да.
Он оценивающе взглянул на Хорнблауэра.
— Вы отдали бы три пальца, чтоб отправиться самому, — сказал он вдруг, — и вы это знаете. Вам все так же неймется, как бывалоча на «Неустанном». Помнится, сек я вас за это — то ли в девяносто третьем, то ли в девяносто четвертом.
Хорнблауэр вспыхнул. Из памяти его и по сю пору не изгладилась унизительная экзекуция, когда лейтенант Болтон выпорол его, мичмана, перегнув через пушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Хорнблауэр дунул в серебряный свисток, чтоб больше не стреляли. Сияющие матросы хлопали друг друга по плечам. Радость увидеть, как разлетается в щепки бочонок, по их мнению, сполна вознаграждала за два часа изнурительных учений.
Со шлюпки сбросили еще бочонок, батарея правого борта приготовилась стрелять. Хорнблауэр, стоя на шканцах, блаженно щурился в ярком солнечном свете. Жизнь прекрасна. У него полностью укомплектованная команда, а умелых марсовых — больше, чем он смел надеяться. Пока все здоровы, новички быстро осваиваются с парусами, с пушками освоятся еще быстрее. Сухое летнее тепло действовало на него благотворно. Радуясь, как быстро сплачивается его команда, он позабыл тревожиться о леди Барбаре. Он наслаждался жизнью.
— Отличный выстрел! — сказал он. Одна из пушек нижней палубы удачным попаданием разнесла второй бочонок в щепки. — Мистер Буш! Проследите, чтоб сегодня вечером этому расчету выдали по чарке.
— Есть, сэр.
— Вижу парус! — донеслось с мачты. — Эй, на палубе! Парус прямо на ветре, быстро приближается.
— Мистер Буш, отзовите шлюпку. Положите судно на правый галс, пожалуйста.
— Есть, сэр.
Даже здесь, в каких-то пятидесяти милях от Франции, в двадцати от подвластной французам Испании, корабль, тем более идущий таким курсом, вряд ли окажется французским — в противном случае он был полз вдоль берега, не отваживаясь выйти в море и на милю.
— Эй, на мачте! Что нового?
— Корабль, сэр, под всеми парусами. Вижу бом-брамсели и брам-лисели.
— Отставить! — закричал боцман поднимавшим шлюпку матросам.
Корабль с полным парусным вооружением — не люггер, не бриг и не тартана — никак не может оказаться французским. Вероятно, это «Калигула» или «Плутон». Через минуту догадка подтвердилась.
— Эй, на палубе! Похоже на «Калигулу», сэр. Вижу его марсели.
Значит, это Болтон, проводивший грузовые суда в Маон. Через час «Калигула» подойдет на выстрел.
— «Калигула» сигналит, — сказал Винсент. — «Капитан — капитану. Рад встрече. Не отобедаете ли со мной?»
— Поднимите утвердительный, — сказал Хорнблауэр.
Дико взвыли боцманские дудки, приветствуя Хорнблауэра на борту, фалрепные замерли по стойке «смирно», морские пехотинцы взяли на караул; Болтон шел навстречу с протянутой для рукопожатия рукой и улыбался во весь рот.
— Первым поспели! — сказал Болтон. — Сюда, сэр. Страшно рад вас видеть. У меня двенадцать дюжин хереса. Испробуете? Вестовой, бокалы где? Ваше здоровье, сэр!
Капитан Болтон обставил каюту не чета Хорнблауэру. На рундуках атласные подушки, с палубных бимсов свешиваются серебряные лампы, на белой полотняной скатерти тоже сверкает серебро. Болтон удачлив — командуя фрегатом, он за одну только кампанию получил пять тысяч фунтов призовых денег. А ведь Болтон начинал простым матросом. Хорнблауэр позавидовал было и тут же успокоился — он заметил дурной вкус хозяина и вспомнил вульгарную миссис Болтон. Мало того — Болтон явно ему обрадовался и говорил с неподдельным уважением. Все это прибавляло Хорнблауэру уверенности.
— Быстро вы шли, коли оказались здесь раньше нашего, — заметил Болтон. Они заговорили о ветрах и течениях, да так увлеченно, что даже обед не заставил их переменить тему.
Кто бы объяснил Болтону, какой обед стоит подавать в палящий средиземноморский зной? Принесли гороховый суп, очень вкусный и очень густой. За ним последовала копченая кефаль, купленная в Маоне перед самым отплытием. Седло барашка. Стилтонский сыр, уже изрядно пересохший. Приторно-сладкий портвейн. Ни салата, ни фруктов не приобрел Болтон на зеленой Менорке.
— Баранина, увы, из Маона, — говорил Болтон, орудуя ножом. — Последняя английская овца скончалась от неведомой болезни у Гибралтара и пошла кают-компании на обед. Положить вам еще, сэр?
— Спасибо, нет, — сказал Хорнблауэр. Он мужественно одолел щедрую порцию и теперь, объевшись бараньим жиром, исходил потом в душной каюте. Болтон придвинул ему бутылку, и Хорнблауэр плеснул несколько капель в наполовину пустой бокал. Он давно научился делать вид, будто пьет наравне с хозяином, выпивая на самом деле в три раза меньше. Болтон осушил бокал и снова налил.
— А теперь, — сказал Болтон, — мы должны в праздности дожидаться сэра Mucho Pomposo, контр-адмирала Красного Флага.
Хорнблауэр изумленно поднял на Болтона глаза. Сам он никогда не осмелился бы отозваться о вышестоящем офицере как о Mucho Pomposo, что по-испански означает крайнюю степень чванства. Мало того, ему и в голову не приходило так думать о Лейтоне. Он не стал бы критиковать начальника, в чьих способностях не имел случая убедиться, а мужа леди Барбары — тем более.
— Mucho Pomposo, — повторил Болтон. Он уже слегка перепил и снова подливал себе портвейна. — Он тащится на своей старой посудине из Лиссабона, а мы тут просиживай себе штаны. Ветер юго-восточный. И вчера был такой же. Если он третьего дня не прошел через пролив, раньше чем через неделю мы его не дождемся. А если он не перепоручил управление судном Эллиоту, то не дождемся вообще.
Хорнблауэр озабоченно глянул на световой люк. Если до начальственных ушей дойдет отголосок их разговора, Болтону несдобровать. Тот понял, о чем Хорнблауэр подумал.
— Бояться нечего, — поспешил успокоить Болтон. — Мои офицеры не проболтаются. Что им адмирал, который меньше моего смыслит в навигации! Ну, какие будут соображения, сэр?
Хорнблауэр предположил, что один из кораблей мог бы отправиться на север, к побережью Испании и Франции, пока другой останется ждать адмирала.
— Мысль стоящая, — сказал Болтон.
Хорнблауэр стряхнул навалившуюся после обильной трапезы апатию. Только бы отправили его! Мысль, что, возможно, скоро он начнет действовать, бодрила. Пульс участился — чем дольше он думал о своей идее, тем сильнее желал, чтобы выбор пал на него. Перспектива день за днем лавировать у мыса Паламос отнюдь его не прельщала. Конечно, если надо будет, он стерпит — двадцать лет на флоте приучили его ждать — но как же не хочется терпеть!
— И кто это будет? — спросил Болтон. — Вы или я?
Хорнблауэр взял себя в руки.
— Вы — старший офицер на позиции, — сказал он. — Решать вам.
— Да, — задумчиво произнес Болтон. — Да.
Он оценивающе взглянул на Хорнблауэра.
— Вы отдали бы три пальца, чтоб отправиться самому, — сказал он вдруг, — и вы это знаете. Вам все так же неймется, как бывалоча на «Неустанном». Помнится, сек я вас за это — то ли в девяносто третьем, то ли в девяносто четвертом.
Хорнблауэр вспыхнул. Из памяти его и по сю пору не изгладилась унизительная экзекуция, когда лейтенант Болтон выпорол его, мичмана, перегнув через пушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60