Это значит, что его первое интуитивное движение оказалось верным, и нынешний курс «Сатерленда» отвечает обеим поставленным целям — Хорнблауэр гадал, неужто его подсознание одним прыжком получило результат, к которому рассуждения привели только сейчас. Оставалось известить «Плутон» и «Калигулу». Три британских линейных корабля и фрегат сильнее четырех французских линейных кораблей, что бы ни думал по этому поводу Бонапарт.
— Корабль к бою готов, — доложил, козыряя, Буш. Глаза его горели предвкушением боя. Хорнблауэр жалел, что не принадлежит к этому типу людей — к тем, кого схватка влечет сама по себе, кто любит опасность ради опасности, кого не смущает численный перевес противника.
— Отпустите подвахтенных, мистер Буш, — сказал Хорнблауэр.
Бой еще нескоро, и незачем томить людей на постах. Лицо у Буша сразу поскучнело. Значит, «Сатерленд» не собирается сию минуту в одиночку бросаться на четверых.
— Есть, сэр, — отвечал Буш без энтузиазма.
Надо сказать, что Буш был по-своему прав. При должной сноровке «Сатерленд» успеет сбить мачты у двух или трех французов, так что раньше или позже те достанутся в добычу британцам. Сегодня ветер попутный, завтра он встречный. Если известить «Плутон» и «Калигулу», они еще могут подоспеть.
— Дайте мне сигнальную книгу, — сказал Хорнблауэр Лонгли.
Он перелистал страницы, освежая в памяти сигналы. Когда посылаешь длинное сообщение, всегда есть риск, что тебя неправильно поймут. Однако, составляя текст, Хорнблауэр теребил подбородок не по одной названной выше причине. Как любой британский офицер, отступая, он рисковал быть понятым неверно. Конечно, даже привыкшая к победам британская публика не осудит капитана, отказавшегося в одиночку биться с четырьмя французами, однако если что-нибудь пойдет не так, Велели, возможно, захотят свалить вину на него — приказ, который он сейчас отдаст, приведет к победе или к поражению, к трибуналу или к одобрению Парламента.
— Пошлите это, — коротко велел он Винсенту.
Цепочка за цепочкой вползали на мачту флажки. «Кассандре» предписывалось поднять все паруса соответственно погоде, повернуть на запад, разыскать «Плутон» и «Калигулу» — где именно они находятся, Хорнблауэр сообщить не мог — и привести их к Барселоне. Фразу за фразой «Кассандра» подтверждала сигналы. Затем, после паузы, Винсент доложил.
— «Кассандра» сигналит, сэр. «Полагаю…»
Впервые это слово обращали к Хорнблауэру. Он так привык предварять им свои послания адмиралам и старшим капитанам, так часто употреблял в донесениях, и вот другой офицер сигналит ему: «полагаю». Это — ощутимый знак его растущего старшинства. У Хорнблауэра по телу пробежала дрожь — он не испытывал такого трепета даже тогда, когда впервые поднялся на борт капитаном и услышал приветственный свист дудок. Однако за словом «полагаю», естественно, последовали возражения. Кук нимало не желал, чтоб его отослали с арены боевых действий. Он полагал, что «Кассандра» могла бы оставаться на расстоянии видимости от французских кораблей.
— Сигнальте: «Действуйте соответственно с подтвержденными приказами», — сказал Хорнблауэр резко.
Кук не прав, он сам — прав: возражения Кука помогли ему определиться. Назначение фрегата — поддерживать связь между линейными кораблями. Их для этого и строят. Любой из французов уничтожит «Кассандру» первым же бортовым залпом, однако она может привести «Плутон» и «Калигулу», стократ более мощные. Сердце Хорнблауэру согревала мысль, что он не только прав, но и может настоять на правильном решении. Кук, которого произвели в капитаны на шесть месяцев позже, подчинится сейчас и будет подчиняться всю жизнь, если они оба когда-нибудь станут адмиралами, Кук будет младшим, Хорнблауэр — старшим. На «Кассандре» отдали рифы, и фрегат устремился на запад — сейчас ее пятиузловое превосходство в скорости используется наилучшим образом.
— Убавьте парусов, мистер Буш, — сказал Хорнблауэр.
Французы увидят, что «Кассандра» исчезла за горизонтом; остается шанс, что «Сатерленд» сможет незаметно держать их под наблюдением. Хорнблауэр сложил подзорную трубу, сунул в карман и степенно, с некоторым даже усилием полез на бизань-ванты. Он рисковал достоинством — любой другой человек на корабле лазал на мачту быстрее — однако нужно было самому взглянуть на неприятеля. Корабль тяжело кренился на волнах, ветер свистел. Хорнблауэр лез, не останавливаясь, делая вид, что ничуть не устал и не боится, а просто не торопится в силу важности своего положения.
Наконец он надежно укрепился на крюйс-стеньги-салинге и направил подзорную трубу к колеблющемуся горизонту. Когда убрали грот-марсель, «Сатерленд» существенно замедлился — скоро появятся французы. И впрямь — из-за горизонта вынырнул белый прямоугольник, за ним другой, потом еще два.
— Мистер Буш, — закричал Хорнблауэр. — Поставьте пожалуйста, грот-марсель. И пришлите сюда мистера Сэвиджа.
Четыре французских корабля шли развернутым строем по обычной французской расхлябанности растянувшись так что между кораблями получалось более полумили — а может французские капитаны избегают идти ближе из опасения столкнуться. Сто против одного, что их впередсмотрящие не заметили белого пятнышка на горизонте.
На салинг вскарабкался нимало не запыхавшийся Сэвидж.
— Берите подзорную трубу, — сказал Хорнблауэр. — Видите французскую эскадру? Немедленно сообщите, если они изменят курс или начнут нас догонять.
— Есть, сэр, — отвечал Сэвидж.
Все, что от него требовалось, Хорнблауэр сделал. Оставалось спокойно ждать следующего утра. Завтра будет бой, равный или безнадежный, а если боя не будет — значит, он упустил французов и предстанет перед трибуналом. Он тщательно сохранял невозмутимый вид. В соответствии со старой традицией, сейчас следовало бы пригласить офицеров на ужин с вистом.
XX
Диспозиция отбила бы сон у доброго большинства капитанов: надо не потерять из виду четыре неприятельских линейных корабля на ветре, а в голове то подспудно, то осознанно прокручивается: какова вероятность, что «Кассандра» успеет предупредить Лейтона, и если успеет, то какова вероятность, что Лейтон вовремя перережет французам путь. Погода неустойчивая — вечером штормило, к полуночи ветер стих, потом усилился, потом, с обычной средиземноморской непредсказуемостью, вновь стал ослабевать.
Хорнблауэр не надеялся, что уснет. Он был слишком возбужден, слишком напряжено думал. Когда меняли вахту, он прилег отдохнуть, и, твердо уверенный, что не заснет, провалился в тяжелый, без сновидений, сон, такой крепкий, что в двенадцать Полвил еле его добудился. Он вышел на палубу. Возле нактоуза стоял Буш.
— Темно, ничего не видать, сэр, — сказал тот и, не в силах перебороть волнение, ворчливо добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Корабль к бою готов, — доложил, козыряя, Буш. Глаза его горели предвкушением боя. Хорнблауэр жалел, что не принадлежит к этому типу людей — к тем, кого схватка влечет сама по себе, кто любит опасность ради опасности, кого не смущает численный перевес противника.
— Отпустите подвахтенных, мистер Буш, — сказал Хорнблауэр.
Бой еще нескоро, и незачем томить людей на постах. Лицо у Буша сразу поскучнело. Значит, «Сатерленд» не собирается сию минуту в одиночку бросаться на четверых.
— Есть, сэр, — отвечал Буш без энтузиазма.
Надо сказать, что Буш был по-своему прав. При должной сноровке «Сатерленд» успеет сбить мачты у двух или трех французов, так что раньше или позже те достанутся в добычу британцам. Сегодня ветер попутный, завтра он встречный. Если известить «Плутон» и «Калигулу», они еще могут подоспеть.
— Дайте мне сигнальную книгу, — сказал Хорнблауэр Лонгли.
Он перелистал страницы, освежая в памяти сигналы. Когда посылаешь длинное сообщение, всегда есть риск, что тебя неправильно поймут. Однако, составляя текст, Хорнблауэр теребил подбородок не по одной названной выше причине. Как любой британский офицер, отступая, он рисковал быть понятым неверно. Конечно, даже привыкшая к победам британская публика не осудит капитана, отказавшегося в одиночку биться с четырьмя французами, однако если что-нибудь пойдет не так, Велели, возможно, захотят свалить вину на него — приказ, который он сейчас отдаст, приведет к победе или к поражению, к трибуналу или к одобрению Парламента.
— Пошлите это, — коротко велел он Винсенту.
Цепочка за цепочкой вползали на мачту флажки. «Кассандре» предписывалось поднять все паруса соответственно погоде, повернуть на запад, разыскать «Плутон» и «Калигулу» — где именно они находятся, Хорнблауэр сообщить не мог — и привести их к Барселоне. Фразу за фразой «Кассандра» подтверждала сигналы. Затем, после паузы, Винсент доложил.
— «Кассандра» сигналит, сэр. «Полагаю…»
Впервые это слово обращали к Хорнблауэру. Он так привык предварять им свои послания адмиралам и старшим капитанам, так часто употреблял в донесениях, и вот другой офицер сигналит ему: «полагаю». Это — ощутимый знак его растущего старшинства. У Хорнблауэра по телу пробежала дрожь — он не испытывал такого трепета даже тогда, когда впервые поднялся на борт капитаном и услышал приветственный свист дудок. Однако за словом «полагаю», естественно, последовали возражения. Кук нимало не желал, чтоб его отослали с арены боевых действий. Он полагал, что «Кассандра» могла бы оставаться на расстоянии видимости от французских кораблей.
— Сигнальте: «Действуйте соответственно с подтвержденными приказами», — сказал Хорнблауэр резко.
Кук не прав, он сам — прав: возражения Кука помогли ему определиться. Назначение фрегата — поддерживать связь между линейными кораблями. Их для этого и строят. Любой из французов уничтожит «Кассандру» первым же бортовым залпом, однако она может привести «Плутон» и «Калигулу», стократ более мощные. Сердце Хорнблауэру согревала мысль, что он не только прав, но и может настоять на правильном решении. Кук, которого произвели в капитаны на шесть месяцев позже, подчинится сейчас и будет подчиняться всю жизнь, если они оба когда-нибудь станут адмиралами, Кук будет младшим, Хорнблауэр — старшим. На «Кассандре» отдали рифы, и фрегат устремился на запад — сейчас ее пятиузловое превосходство в скорости используется наилучшим образом.
— Убавьте парусов, мистер Буш, — сказал Хорнблауэр.
Французы увидят, что «Кассандра» исчезла за горизонтом; остается шанс, что «Сатерленд» сможет незаметно держать их под наблюдением. Хорнблауэр сложил подзорную трубу, сунул в карман и степенно, с некоторым даже усилием полез на бизань-ванты. Он рисковал достоинством — любой другой человек на корабле лазал на мачту быстрее — однако нужно было самому взглянуть на неприятеля. Корабль тяжело кренился на волнах, ветер свистел. Хорнблауэр лез, не останавливаясь, делая вид, что ничуть не устал и не боится, а просто не торопится в силу важности своего положения.
Наконец он надежно укрепился на крюйс-стеньги-салинге и направил подзорную трубу к колеблющемуся горизонту. Когда убрали грот-марсель, «Сатерленд» существенно замедлился — скоро появятся французы. И впрямь — из-за горизонта вынырнул белый прямоугольник, за ним другой, потом еще два.
— Мистер Буш, — закричал Хорнблауэр. — Поставьте пожалуйста, грот-марсель. И пришлите сюда мистера Сэвиджа.
Четыре французских корабля шли развернутым строем по обычной французской расхлябанности растянувшись так что между кораблями получалось более полумили — а может французские капитаны избегают идти ближе из опасения столкнуться. Сто против одного, что их впередсмотрящие не заметили белого пятнышка на горизонте.
На салинг вскарабкался нимало не запыхавшийся Сэвидж.
— Берите подзорную трубу, — сказал Хорнблауэр. — Видите французскую эскадру? Немедленно сообщите, если они изменят курс или начнут нас догонять.
— Есть, сэр, — отвечал Сэвидж.
Все, что от него требовалось, Хорнблауэр сделал. Оставалось спокойно ждать следующего утра. Завтра будет бой, равный или безнадежный, а если боя не будет — значит, он упустил французов и предстанет перед трибуналом. Он тщательно сохранял невозмутимый вид. В соответствии со старой традицией, сейчас следовало бы пригласить офицеров на ужин с вистом.
XX
Диспозиция отбила бы сон у доброго большинства капитанов: надо не потерять из виду четыре неприятельских линейных корабля на ветре, а в голове то подспудно, то осознанно прокручивается: какова вероятность, что «Кассандра» успеет предупредить Лейтона, и если успеет, то какова вероятность, что Лейтон вовремя перережет французам путь. Погода неустойчивая — вечером штормило, к полуночи ветер стих, потом усилился, потом, с обычной средиземноморской непредсказуемостью, вновь стал ослабевать.
Хорнблауэр не надеялся, что уснет. Он был слишком возбужден, слишком напряжено думал. Когда меняли вахту, он прилег отдохнуть, и, твердо уверенный, что не заснет, провалился в тяжелый, без сновидений, сон, такой крепкий, что в двенадцать Полвил еле его добудился. Он вышел на палубу. Возле нактоуза стоял Буш.
— Темно, ничего не видать, сэр, — сказал тот и, не в силах перебороть волнение, ворчливо добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60