Значит, Флетчер должен знать о них все.
– Моя жена была замечательной женщиной, – продолжал Бодейкер, и Флетчеру показалось, что вдруг выглянуло солнце. – Я думаю, что Денис и Маргарет рассчитывали, что она присмотрит за Шейлой. Понимаешь, мы в любом случае оставили бы ее себе; когда пришло страшное известие, прошло много времени, прежде чем все дела были улажены. Все это время Шейла оставалась у нас, и все было бы в порядке – только вот моя жена умерла.
Снова опустились сумерки.
Хотя рано или поздно он все равно должен был узнать всю историю от начала до конца, Флетчер хорошо понимал, что нет никакой необходимости заставлять Бодейкера рассказывать ее сейчас. Он чувствовал, что смерть жены Бодейкера была трагической, что за этим скрывается некое глубокое горе, о котором его хозяин совсем не хочет вспоминать. Флетчер мог бы заставить его рассказать всю историю, или самостоятельно выудить необходимые детали из незащищенного разума Бодейкера… но только не сейчас.
Бодейкер пошел на кухню и поставил на огонь чайник.
– Я пью много чая, – извиняющимся голосом проговорил он. – Ты ведь не против этого?
Флетчер с трудом удержался от смеха.
– Нет, я не против. Я полагаю, что время от времени буду разрешать тебе выкурить пару сигарет.
– Я согласен. Мне всегда хотелось бросить курить.
Может быть, теперь у меня появилась такая возможность.
– Расскажи мне о Шейле и Джерри.
– Им было по четыре года, когда умерла Паула. – И снова возникли отрешенность, горечь, желание побыстрее забыть. – Они росли, как близнецы. Однако мы так и не удочерили Шейлу официально.
– Когда твоя жена умерла, ты один растил детей?
– У нас всегда была домработница. До того, как Паулы не стало, с Джерри и Шейлой все было в порядке. Они были здоровыми, счастливыми и любвеобильными детьми. Нам всем было так хорошо. Я до сих пор не понимаю, почему все пошло наперекосяк.
Флетчер почувствовал, как по щекам Бодейкера потекли слезы, и смутился, но ничего не сказал.
– Ну, возможно, я все-таки знаю, почему так получилось, – продолжал Бодейкер. – Это моя вина. Я оставлял детей на миссис Хенли, а потом на миссис Винингтон, а потом на миссис Доверли. Я думал, что женщина должна знать куда больше меня о том, как нужно растить детей. А потом начались неприятности: Джерри начал воровать в магазинах, перестал как следует учиться в школе, устраивал там всякие безобразия. Когда он и Шейла были маленькими детьми, они никогда не ссорились.
Они были одного возраста и росли скорее, как братья, чем как брат и сестра.
Флетчер увидел их в воспоминаниях Бодейкера маленькими пухлыми детишками, которым еще было рано ходить в школу – они льнули друг к другу, не обращая внимания на других детей. Да и в начальной школе их совершенно не интересовали одноклассники; он видел их здоровыми, сильными детьми, которые проводили много времени на улице, когда им было восемь, девять и десять лет. Это были хорошие времена для всех троих.
Шейла никогда не играла с куклами. Она лазала по деревьям вместе с Джерри, падала с них, как и он, и плакала только тогда, когда плакал Джерри. Они уходили в горы, ловили рыбу руками, сажали в банки головастиков и наблюдали за тем, как они превращались в лягушек. Летом целыми днями бродили по окрестностям, часто возвращаясь домой в одних шортах – они снимали носки, башмаки и футболки, и лишь через несколько миль им приходило в голову, что они оставили где-то свою одежду, но они не могли вспомнить где. Они были стройными, сильными, загорелыми, как головешки, и никогда не болели.
Но все это было до того, как начались неприятности.
– И никто никогда не пытался отнять у тебя Джерри и Шейлу? – спросил Флетчер.
– Нет, с какой стати? Джерри мой сын, и, по-моему, мало кто знал, что Шейла не его сестра. Кроме того, у нас была домработница – в общей сложности за все время их было двадцать или тридцать. Они никогда не задерживались надолго. И вообще, детей отбирают только тогда, когда ими не занимаются или с ними плохо обращаются, в этом смысле с Джерри и Шейлой было все в порядке, разве только пару раз, когда я узнал, что одна из домработниц…
Он содрогнулся и замолчал. Флетчер догадался, что произошло. Одна из множества домработниц, вероятно, как следует выдрала детей – они наверняка этого заслуживали – и робкий Бодейкер, придя в ужас, расхрабрился до такой степени, что немедленно уволил обидчицу.
Чайник закипел. Бодейкер заварил чай в старом глиняном чайнике и налил себе чашку.
– Наверное, все это звучит очень глупо, – извиняющимся голосом сказал он. – В некотором смысле я был самым настоящим дураком. Я уже говорил тебе, что они почти не ссорились. Даже, когда у них начались неприятности, как правило, они были виноваты оба. Ну, а что касается того, что, в конце концов, Шейла была девочкой…
Когда он замолчал, Флетчер ему подсказал:
– Ты про это забыл.
– Я и правда почти забыл об этом, ведь Шейла делала все почти, как Джерри. Какие-то мальчишки хотели, чтобы он играл за их футбольную команду, но он не согласился, потому что они отказывались взять и Шейлу тоже. Они не спали в одной постели, но часто купались вместе.
Естественно, это прекратилось, когда… ну, ты знаешь.
Однажды, им тогда было около тринадцати, Джерри спросил меня, кто такие Денис и Маргарет Бодейкеры. Я понял, что он рылся в моем столе и нашел свидетельство о рождении Шейлы. Я рассказал ему правду, а потом сказал все Шейле.
Флетчер продолжил за него:
– И тут же ты застал их в одной постели.
– Да.
Флетчер почувствовал, что маленький человечек снова вспомнил о том шоке, который тогда испытал.
И без слов было ясно, что Бодейкер ни разу не взглянул ни на одну женщину, кроме своей жены. Он не понимал порочности: убийство, ограбление банков и незаконная любовь – все это было в одинаковой степени выше его понимания. Он был абсолютно лишен воображения и это было главной причиной того, что он оставался лабораторным мальчиком на побегушках, которому давали самые рутинные и неинтересные задания. Даже, когда в его жизни появилась чудо сверхъестественных способностей Джона Флетчера, единственное, что он смог придумать – бесконечное и однообразное повторение одних и тех же тестов, которые, впрочем, дали потрясающие результаты.
Если бы он был способен на насилие, он мог бы, обнаружив Джерри и Шейлу вместе, убить их обоих, а потом, естественно, и себя тоже.
Флетчер без труда понял это. Тем не менее, слепота в отношениях Бодейкера с другими людьми походила на его собственную, и теперь он понимал, насколько они оба не правы. Быть современным пуританином среди пуритан – одно дело, видеть же жизнь только глазами пуританина – неразумно.
Бодейкер только теоретически мог обвинить Джерри и Шейлу в инцесте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Моя жена была замечательной женщиной, – продолжал Бодейкер, и Флетчеру показалось, что вдруг выглянуло солнце. – Я думаю, что Денис и Маргарет рассчитывали, что она присмотрит за Шейлой. Понимаешь, мы в любом случае оставили бы ее себе; когда пришло страшное известие, прошло много времени, прежде чем все дела были улажены. Все это время Шейла оставалась у нас, и все было бы в порядке – только вот моя жена умерла.
Снова опустились сумерки.
Хотя рано или поздно он все равно должен был узнать всю историю от начала до конца, Флетчер хорошо понимал, что нет никакой необходимости заставлять Бодейкера рассказывать ее сейчас. Он чувствовал, что смерть жены Бодейкера была трагической, что за этим скрывается некое глубокое горе, о котором его хозяин совсем не хочет вспоминать. Флетчер мог бы заставить его рассказать всю историю, или самостоятельно выудить необходимые детали из незащищенного разума Бодейкера… но только не сейчас.
Бодейкер пошел на кухню и поставил на огонь чайник.
– Я пью много чая, – извиняющимся голосом проговорил он. – Ты ведь не против этого?
Флетчер с трудом удержался от смеха.
– Нет, я не против. Я полагаю, что время от времени буду разрешать тебе выкурить пару сигарет.
– Я согласен. Мне всегда хотелось бросить курить.
Может быть, теперь у меня появилась такая возможность.
– Расскажи мне о Шейле и Джерри.
– Им было по четыре года, когда умерла Паула. – И снова возникли отрешенность, горечь, желание побыстрее забыть. – Они росли, как близнецы. Однако мы так и не удочерили Шейлу официально.
– Когда твоя жена умерла, ты один растил детей?
– У нас всегда была домработница. До того, как Паулы не стало, с Джерри и Шейлой все было в порядке. Они были здоровыми, счастливыми и любвеобильными детьми. Нам всем было так хорошо. Я до сих пор не понимаю, почему все пошло наперекосяк.
Флетчер почувствовал, как по щекам Бодейкера потекли слезы, и смутился, но ничего не сказал.
– Ну, возможно, я все-таки знаю, почему так получилось, – продолжал Бодейкер. – Это моя вина. Я оставлял детей на миссис Хенли, а потом на миссис Винингтон, а потом на миссис Доверли. Я думал, что женщина должна знать куда больше меня о том, как нужно растить детей. А потом начались неприятности: Джерри начал воровать в магазинах, перестал как следует учиться в школе, устраивал там всякие безобразия. Когда он и Шейла были маленькими детьми, они никогда не ссорились.
Они были одного возраста и росли скорее, как братья, чем как брат и сестра.
Флетчер увидел их в воспоминаниях Бодейкера маленькими пухлыми детишками, которым еще было рано ходить в школу – они льнули друг к другу, не обращая внимания на других детей. Да и в начальной школе их совершенно не интересовали одноклассники; он видел их здоровыми, сильными детьми, которые проводили много времени на улице, когда им было восемь, девять и десять лет. Это были хорошие времена для всех троих.
Шейла никогда не играла с куклами. Она лазала по деревьям вместе с Джерри, падала с них, как и он, и плакала только тогда, когда плакал Джерри. Они уходили в горы, ловили рыбу руками, сажали в банки головастиков и наблюдали за тем, как они превращались в лягушек. Летом целыми днями бродили по окрестностям, часто возвращаясь домой в одних шортах – они снимали носки, башмаки и футболки, и лишь через несколько миль им приходило в голову, что они оставили где-то свою одежду, но они не могли вспомнить где. Они были стройными, сильными, загорелыми, как головешки, и никогда не болели.
Но все это было до того, как начались неприятности.
– И никто никогда не пытался отнять у тебя Джерри и Шейлу? – спросил Флетчер.
– Нет, с какой стати? Джерри мой сын, и, по-моему, мало кто знал, что Шейла не его сестра. Кроме того, у нас была домработница – в общей сложности за все время их было двадцать или тридцать. Они никогда не задерживались надолго. И вообще, детей отбирают только тогда, когда ими не занимаются или с ними плохо обращаются, в этом смысле с Джерри и Шейлой было все в порядке, разве только пару раз, когда я узнал, что одна из домработниц…
Он содрогнулся и замолчал. Флетчер догадался, что произошло. Одна из множества домработниц, вероятно, как следует выдрала детей – они наверняка этого заслуживали – и робкий Бодейкер, придя в ужас, расхрабрился до такой степени, что немедленно уволил обидчицу.
Чайник закипел. Бодейкер заварил чай в старом глиняном чайнике и налил себе чашку.
– Наверное, все это звучит очень глупо, – извиняющимся голосом сказал он. – В некотором смысле я был самым настоящим дураком. Я уже говорил тебе, что они почти не ссорились. Даже, когда у них начались неприятности, как правило, они были виноваты оба. Ну, а что касается того, что, в конце концов, Шейла была девочкой…
Когда он замолчал, Флетчер ему подсказал:
– Ты про это забыл.
– Я и правда почти забыл об этом, ведь Шейла делала все почти, как Джерри. Какие-то мальчишки хотели, чтобы он играл за их футбольную команду, но он не согласился, потому что они отказывались взять и Шейлу тоже. Они не спали в одной постели, но часто купались вместе.
Естественно, это прекратилось, когда… ну, ты знаешь.
Однажды, им тогда было около тринадцати, Джерри спросил меня, кто такие Денис и Маргарет Бодейкеры. Я понял, что он рылся в моем столе и нашел свидетельство о рождении Шейлы. Я рассказал ему правду, а потом сказал все Шейле.
Флетчер продолжил за него:
– И тут же ты застал их в одной постели.
– Да.
Флетчер почувствовал, что маленький человечек снова вспомнил о том шоке, который тогда испытал.
И без слов было ясно, что Бодейкер ни разу не взглянул ни на одну женщину, кроме своей жены. Он не понимал порочности: убийство, ограбление банков и незаконная любовь – все это было в одинаковой степени выше его понимания. Он был абсолютно лишен воображения и это было главной причиной того, что он оставался лабораторным мальчиком на побегушках, которому давали самые рутинные и неинтересные задания. Даже, когда в его жизни появилась чудо сверхъестественных способностей Джона Флетчера, единственное, что он смог придумать – бесконечное и однообразное повторение одних и тех же тестов, которые, впрочем, дали потрясающие результаты.
Если бы он был способен на насилие, он мог бы, обнаружив Джерри и Шейлу вместе, убить их обоих, а потом, естественно, и себя тоже.
Флетчер без труда понял это. Тем не менее, слепота в отношениях Бодейкера с другими людьми походила на его собственную, и теперь он понимал, насколько они оба не правы. Быть современным пуританином среди пуритан – одно дело, видеть же жизнь только глазами пуританина – неразумно.
Бодейкер только теоретически мог обвинить Джерри и Шейлу в инцесте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54