В рецензии говорилось:
«Удивительно, что в книге известного ученого (хотя он известен совсем в другой области) серьезные аргументы начинают приводиться только после того, как сделано весьма сомнительное заключение, что тренированный человеческий разум может достичь удивительных результатов в телепатии, ясновидении, телекинезе и тому подобных вещах. Таким образом, мы можем сделать вывод, что все эти рассуждения – чистый вымысел автора. Однако некоторые замечания о тренировках представляются интересными…»
Теперь Флетчер тоже заинтересовался. Рецензия была написана незадолго до дела Ширли. Сам Флетчер родился примерно за три года до этого.
Бодейкер отложил в сторону конверт с биографией Ширли и открыл конверт с делом Ширли.
Вырезки даже не были разложены в хронологическом порядке.
Сначала Бодейкер принялся было раскладывать их по порядку, но скоро его внимание привлекли заголовки и он начал читать все подряд.
СЭР ЧАРЛЬЗ ШИРЛИ АРЕСТОВАН – первый заголовок, который бросился ему в глаза. Хотя статья занимала почти целую колонку, информации в ней было совсем мало. В заметке даже не было сформулировано обвинение.
В следующей вырезке говорилось о попытках обвинения, уже после того, как процесс начался, предъявить свидетельства, касающиеся увольнения Ширли из университета семью годами раньше. Они оказались успешными лишь наполовину: до сведения присяжных было доведено, что Ширли «было разрешено подать в отставку», после чего последовала дискуссия о том, можно ли назначить Ширли опекуном молодого человека. Защита привела многочисленные свидетельства безукоризненных моральных качеств Ширли; было показано, что он ушел в отставку из принципа и что его отставка была добровольной; более того, Ширли никуда не уехал из Эдинбурга и не собирался уезжать; что все это время он оставался весьма уважаемым членом Свободной Церкви.
Флетчер, читая между строк (память пока не делала никаких прямых подсказок), без труда увидел два факта, скрытых за длинными рассуждениями.
Во-первых, Ширли выгнали из университета главным образом потому, что он отказывался, даже после многочисленных предупреждений, читать студентам только свой предмет и настаивал на том, что он непременно должен посвящать своих студентов в тайны оккультизма, психологии, гипноза и его собственных, весьма своеобразных религиозных верований.
Во-вторых – это следовало из фактов, представленных обвинением, и из рассуждений защиты, даже из коротких газетных выдержек это было очевидно – уже в 1923 году Сэр Чарльз Ширли был безумен, как болванщик.
По какой-то причине, Бодейкер, который не знал, что еще окажется в газетный вырезках, встал на защиту Ширли.
– Все первооткрыватели, способные свободно мыслить, считались сумасшедшими.
Флетчер ничего не ответил. Он взял еще одну пожелтевшую вырезку – оказалось, что это заявление самого Ширли, сделанное в самом начале процесса.
Сказать, что оно представляло интерес для Флетчера и Бодейкера значило бы просто ничего не сказать совсем.
«17 мая 1926 года я возвращался на машине в Эдинбург. Я был один. Машина была в полном порядке, мне очень хотелось есть и я с нетерпением подумывал о позднем обеде. Однако безо всякой на то причины я остановился и вышел из машины.
Раздраженный собственным поведением, я собрался было вернуться в машину и ехать дальше. Вместо этого я пошел через поле. За высоким деревом я обнаружил маленькую лачугу. С дороги этот домик было совершенно невозможно разглядеть. Внутри лачуги был ребенок. Тогда я ничего не знал о маленьких детях, но мне сразу стало очевидно, что этот мальчик появился на свет всего несколько часов назад. Его оставили в лачуге умирать. Собственно, когда я нашел его, ребенок был близок к смерти, он настолько обессилел, что уже даже не мог плакать.
Я взял ребенка в машину и поехал дальше. Только оказавшись дома, я понял, что получил потрясающую возможность доказать свои идеи. Тесты обнаружили, что мои собственные телепатические таланты, а также способность к ясновидению были весьма скромными. Однако этот ребенок, умирающий от голода, сумел коснуться моего сознания и заставить меня спасти ему жизнь. Это был удивительный ребенок, который, как кажется, случайно, а на самом деле совсем нет, попал в руки одного из немногих людей на свете, способных понять и развить его талант.
Еще до того, как забрать ребенка к себе, я принял решение. Это мой ребенок. Родители оставили его умирать.
Я спас его. Но если мне изменила бы осторожность, ребенок мог бы не остаться в руках человека, которому сам Бог велел о нем позаботиться. К этому удивительному ребенку стали бы относиться, как к любому другому найденышу. И его уникальные способности, были бы наверняка ослаблены, а может быть, навсегда утеряны из-за невежества и глупости современного мира, который бросает камни в то, чего он не понимает.
Я принес ребенка в дом так, что никто этого не заметил, вымыл его, накормил молоком и спрятал в одной из внутренних комнат за запертыми дверьми. Этим же вечером я нашел недостатки в работе кухарки и служанки и рассчитал их. Немного позже я сделал вид, что страшно рассвирепел, и выгнал всех остальных слуг, обвинив их в воровстве.
Мои новые слуги имели физические недостатки. Две служанки были глухонемыми – я не хотел, чтобы они слышали крики ребенка. Кухарка, из-за болезни щитовидной железы, была невероятно толстой и не могла подняться по лестнице.
Остальные были умственно отсталыми…»
Здесь, к общему огорчению Флетчера и Бодейкера отсутствовал кусок вырезки. Видимо, в этом месте бумага отсырела и когда вырезки перекладывали из одного места в другое кусочек потерялся. Однако им показалось, что отсутствующий отрывок был совсем небольшим и непринципиальным. Они продолжали читать дальше:
«… Четыре года я учил этого мальчика как следует использовать свой мозг. Я старался полностью исключить речь при общении с ним, потому что язык является не совершенным инструментом общения, к которому прибегают лишь те, кто лишен возможности общаться на уровне разумов. Он пытался сочинить свой собственный язык, но я всегда отказывался признавать его.
Обучение на ранней стадии не составляет особого труда.
Ребенок уже сумел доказать, что, оказавшись в тяжелейшем положении, он способен призвать к себе помощь. Эта способность была усилена мной при помощи постоянного повторения. Очень скоро он обнаружил, что ему гораздо легче войти в контакт с умственно отсталой нянькой, чем связываться со мной. И хотя поначалу ему даже пришлось в буквальном смысле поголодать, прежде чем он сумел пробить барьер, к тому времени, когда ему исполнилось два года, он легко мог разбудить няньку, чтобы она принесла ему воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
«Удивительно, что в книге известного ученого (хотя он известен совсем в другой области) серьезные аргументы начинают приводиться только после того, как сделано весьма сомнительное заключение, что тренированный человеческий разум может достичь удивительных результатов в телепатии, ясновидении, телекинезе и тому подобных вещах. Таким образом, мы можем сделать вывод, что все эти рассуждения – чистый вымысел автора. Однако некоторые замечания о тренировках представляются интересными…»
Теперь Флетчер тоже заинтересовался. Рецензия была написана незадолго до дела Ширли. Сам Флетчер родился примерно за три года до этого.
Бодейкер отложил в сторону конверт с биографией Ширли и открыл конверт с делом Ширли.
Вырезки даже не были разложены в хронологическом порядке.
Сначала Бодейкер принялся было раскладывать их по порядку, но скоро его внимание привлекли заголовки и он начал читать все подряд.
СЭР ЧАРЛЬЗ ШИРЛИ АРЕСТОВАН – первый заголовок, который бросился ему в глаза. Хотя статья занимала почти целую колонку, информации в ней было совсем мало. В заметке даже не было сформулировано обвинение.
В следующей вырезке говорилось о попытках обвинения, уже после того, как процесс начался, предъявить свидетельства, касающиеся увольнения Ширли из университета семью годами раньше. Они оказались успешными лишь наполовину: до сведения присяжных было доведено, что Ширли «было разрешено подать в отставку», после чего последовала дискуссия о том, можно ли назначить Ширли опекуном молодого человека. Защита привела многочисленные свидетельства безукоризненных моральных качеств Ширли; было показано, что он ушел в отставку из принципа и что его отставка была добровольной; более того, Ширли никуда не уехал из Эдинбурга и не собирался уезжать; что все это время он оставался весьма уважаемым членом Свободной Церкви.
Флетчер, читая между строк (память пока не делала никаких прямых подсказок), без труда увидел два факта, скрытых за длинными рассуждениями.
Во-первых, Ширли выгнали из университета главным образом потому, что он отказывался, даже после многочисленных предупреждений, читать студентам только свой предмет и настаивал на том, что он непременно должен посвящать своих студентов в тайны оккультизма, психологии, гипноза и его собственных, весьма своеобразных религиозных верований.
Во-вторых – это следовало из фактов, представленных обвинением, и из рассуждений защиты, даже из коротких газетных выдержек это было очевидно – уже в 1923 году Сэр Чарльз Ширли был безумен, как болванщик.
По какой-то причине, Бодейкер, который не знал, что еще окажется в газетный вырезках, встал на защиту Ширли.
– Все первооткрыватели, способные свободно мыслить, считались сумасшедшими.
Флетчер ничего не ответил. Он взял еще одну пожелтевшую вырезку – оказалось, что это заявление самого Ширли, сделанное в самом начале процесса.
Сказать, что оно представляло интерес для Флетчера и Бодейкера значило бы просто ничего не сказать совсем.
«17 мая 1926 года я возвращался на машине в Эдинбург. Я был один. Машина была в полном порядке, мне очень хотелось есть и я с нетерпением подумывал о позднем обеде. Однако безо всякой на то причины я остановился и вышел из машины.
Раздраженный собственным поведением, я собрался было вернуться в машину и ехать дальше. Вместо этого я пошел через поле. За высоким деревом я обнаружил маленькую лачугу. С дороги этот домик было совершенно невозможно разглядеть. Внутри лачуги был ребенок. Тогда я ничего не знал о маленьких детях, но мне сразу стало очевидно, что этот мальчик появился на свет всего несколько часов назад. Его оставили в лачуге умирать. Собственно, когда я нашел его, ребенок был близок к смерти, он настолько обессилел, что уже даже не мог плакать.
Я взял ребенка в машину и поехал дальше. Только оказавшись дома, я понял, что получил потрясающую возможность доказать свои идеи. Тесты обнаружили, что мои собственные телепатические таланты, а также способность к ясновидению были весьма скромными. Однако этот ребенок, умирающий от голода, сумел коснуться моего сознания и заставить меня спасти ему жизнь. Это был удивительный ребенок, который, как кажется, случайно, а на самом деле совсем нет, попал в руки одного из немногих людей на свете, способных понять и развить его талант.
Еще до того, как забрать ребенка к себе, я принял решение. Это мой ребенок. Родители оставили его умирать.
Я спас его. Но если мне изменила бы осторожность, ребенок мог бы не остаться в руках человека, которому сам Бог велел о нем позаботиться. К этому удивительному ребенку стали бы относиться, как к любому другому найденышу. И его уникальные способности, были бы наверняка ослаблены, а может быть, навсегда утеряны из-за невежества и глупости современного мира, который бросает камни в то, чего он не понимает.
Я принес ребенка в дом так, что никто этого не заметил, вымыл его, накормил молоком и спрятал в одной из внутренних комнат за запертыми дверьми. Этим же вечером я нашел недостатки в работе кухарки и служанки и рассчитал их. Немного позже я сделал вид, что страшно рассвирепел, и выгнал всех остальных слуг, обвинив их в воровстве.
Мои новые слуги имели физические недостатки. Две служанки были глухонемыми – я не хотел, чтобы они слышали крики ребенка. Кухарка, из-за болезни щитовидной железы, была невероятно толстой и не могла подняться по лестнице.
Остальные были умственно отсталыми…»
Здесь, к общему огорчению Флетчера и Бодейкера отсутствовал кусок вырезки. Видимо, в этом месте бумага отсырела и когда вырезки перекладывали из одного места в другое кусочек потерялся. Однако им показалось, что отсутствующий отрывок был совсем небольшим и непринципиальным. Они продолжали читать дальше:
«… Четыре года я учил этого мальчика как следует использовать свой мозг. Я старался полностью исключить речь при общении с ним, потому что язык является не совершенным инструментом общения, к которому прибегают лишь те, кто лишен возможности общаться на уровне разумов. Он пытался сочинить свой собственный язык, но я всегда отказывался признавать его.
Обучение на ранней стадии не составляет особого труда.
Ребенок уже сумел доказать, что, оказавшись в тяжелейшем положении, он способен призвать к себе помощь. Эта способность была усилена мной при помощи постоянного повторения. Очень скоро он обнаружил, что ему гораздо легче войти в контакт с умственно отсталой нянькой, чем связываться со мной. И хотя поначалу ему даже пришлось в буквальном смысле поголодать, прежде чем он сумел пробить барьер, к тому времени, когда ему исполнилось два года, он легко мог разбудить няньку, чтобы она принесла ему воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54