И не золото. Когда поставим метеорит на домкраты и будем лучше знать его контуры, начнем строить салазки шаг за шагом. Вон там прецизионные дуговые сварочные аппараты, ацетиленовые горелки, оборудование для горячей клепки и старые добрые инструменты для работы по дереву.
Подошел Глинн, кивнул сначала Макферлейну, потом указал Амире на штабель двутавровых балок:
– Рейчел, сядь, пожалуйста. Ты выглядишь усталой.
Рейчел улыбнулась Глинну:
– Усталой и изумленной.
– С нетерпением жду вашего рапорта.
Макферлейн крепко зажмурился, потом открыл глаза.
– Еще ничего не написано. Если хотите знать сейчас, придется удовольствоваться устным сообщением.
Глинн сложил домиком кисти рук в перчатках и кивнул Макферлейну. Тот достал из кармана куртки лабораторный журнал с загнувшимися углами. Каждый выдох сопровождался облачком пара. Макферлейн пролистал тетрадь со многими рукописными страницами.
– Оговорюсь сразу, что это только самое начало. Двенадцати часов едва хватило, чтобы провести лишь поверхностные исследования.
Глинн снова молча кивнул.
– Я сообщу вам результаты тестов, но предупреждаю, в них не так уж много ясного. Мы начали с определения базовых характеристик для металлов: точка плавления, плотность, электрическое сопротивление, атомный вес, валентность и тому подобные вещи. Прежде всего мы нагревали образец, чтобы узнать точку плавления. При температуре пятьдесят тысяч градусов Кельвина испарялось золото основания, но материал метеорита остался твердым.
Глинн прикрыл глаза.
– Так вот почему он выдержал удар.
– Конечно, – сказала Амира.
– Затем мы с помощью масс-спектрометра попытались определить его атомный вес. Из-за высокой точки плавления эксперимент не удался. Даже с помощью микрозонда не удалось перевести образец в газообразное состояние.
Макферлейн порылся в тетради.
– То же самое с плотностью. Микрозонд не дал достаточно вещества, чтобы ее можно было определить. Похоже, что метеорит химически инертный. Мы травили образцы всеми растворителями, кислотами и другими реактивами, какие только нашли в лаборатории, и при комнатной температуре и давлении, а также и при высоких температурах и давлениях. Полностью нечувствителен. Он как благородный газ, только твердый. Валентные электроны отсутствуют.
– Продолжайте.
– Тогда мы поместили образец в контур для выявления его электромагнитных свойств. И вот здесь напали на жилу. По существу, метеорит, похоже, обладает сверхпроводимостью при комнатной температуре. Он проводит электричество, не оказывая сопротивления. Пустите в него заряд, и он будет циркулировать там вечно, пока что-нибудь не выбьет его оттуда.
Если Глинн и был удивлен, то никак этого не проявил.
– Потом мы бомбардировали образец пучком нейтронов – стандартный тест на неизвестных материалах. Нейтроны заставляют материал испускать рентгеновские лучи, которые говорят о его составе. Но в этом случае нейтроны просто исчезли. Были проглочены. Пропали. То же самое произошло с пучком протонов.
На этот раз Глинн поднял брови.
– Все равно что стреляешь из пистолета по бумажной мишени, а пули в ней застревают, – сказала Амира.
Глинн посмотрел на нее.
– Есть объяснения?
Она покачала головой.
– Я попыталась проанализировать возможные варианты с точки зрения квантовой механики. Без успеха. Кажется невозможным.
Макферлейн продолжал просматривать записи в тетради.
– Последнее, что мы попробовали, – посмотреть дифракцию рентгеновских лучей.
– Объясните, – пробурчал Глинн.
– Просвечивая материал рентгеновскими лучами, получаем картинку дифракционной решетки. Исходя из ее вида, компьютер строит кристаллическую решетку, генерировавшую такую дифракцию. Ну так вот, мы имеем очень странную дифракционную решетку, фактически фрактал. Рейчел написала программу, чтобы рассчитать, какого вида кристаллическая решетка соответствует такой дифракции.
– Она еще считает, – сказала Амира. – Возможно, сейчас уже зависла. Чертовски долгие вычисления, если вообще выполнимые.
– Есть еще кое-что, – продолжал Макферлейн. – Мы провели анализ следов расщепления, чтобы определить возраст коэсита на месте падения. Теперь мы знаем, когда упал метеорит: тридцать два миллиона лет назад.
Пока он говорил, взгляд Глинна медленно опускался к мерзлому земляному полу.
– Выводы? – произнес он очень тихо.
– Они только предварительные, – сказал Макферлейн.
– Понятно.
Макферлейн глубоко вздохнул.
– Вам приходилось слышать о гипотетическом «острове стабильности» в периодической системе элементов?
– Нет.
– Годами ученые ищут все более и более тяжелые элементы, наращивая периодическую систему Менделеева. Большинство из таких элементов имеют очень короткий срок существования, они живут в течение нескольких миллиардных долей секунды и распадаются на другие элементы. Но существует теория, что на этом пути по таблице может быть группа элементов, которые стабильны и не распадаются. Остров стабильности. Никто не знает, какими свойствами должны обладать эти элементы, но они будут очень необычными и очень, очень тяжелыми. Их невозможно синтезировать даже в самом большом из ныне существующих ускорителей элементарных частиц.
– И вы думаете, что это может быть такой элемент?
– В действительности я в этом почти уверен.
– Как такой элемент мог быть создан?
– Только при самом опасном событии в известной Вселенной. Гиперновая звезда.
– Гиперновая звезда?
– Да. Она гораздо больше сверхновой. Это происходит, когда гигантская звезда падает в черную дыру или когда сталкиваются две нейтронные звезды и образуется черная дыра. Примерно за десять секунд гиперновая звезда производит столько энергии, сколько вся остальная известная Вселенная. Такое событие может выделить достаточно энергии для создания этих необыкновенных элементов. Оно также может произвести достаточно энергии для придания такого ускорения метеориту в космическом пространстве, что его скорости хватит, чтобы перелететь огромное расстояние между звездами и достигнуть Земли.
– Межзвездный метеорит, – сказал Глинн ровным голосом.
Макферлейн отметил с удивлением краткий, но многозначительный обмен взглядами между Глинном и Амирой. Он сразу напрягся, но Глинн просто кивнул.
– Вы задали мне больше вопросов, чем дали ответов.
– У нас было всего двенадцать часов.
Наступило короткое молчание.
– Давайте вернемся к самому основному вопросу, – сказал Глинн. – Он опасен?
– Можно не опасаться ядовитости, – сказала Амира. – Он не радиоактивен и химически неактивен. Он совершенно инертен. Я верю, что он не опасен. Однако не следует допускать небрежного обращения с электроприборами рядом с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112