С ненавистью.
— Те мужчины, которые привезли и бросили тебя здесь… — внезапно начал Мак.
— Что ты хочешь узнать о них? — спросил Фарук.
— Тебе не кажется, что они привозят сюда и других людей, как привезли тебя? — спросил Гордон.
— Все время кажется. Я себе это хорошо представляю, — ответил Дарувалла.
Мак подумал, что его друг выглядит смертельно уставшим, и сказал ему об этом.
— Разве я могу чувствовать, что ассимилировался? Что я канадец? — спросил Фарук друга.
Разумеется, если верить сообщениям газет, в обществе отмечалось растущее сопротивление процессу иммиграции. Демографы предсказывали «ответный удар расистов». Дарувалла полагал, что сопротивление иммиграции имело расистский характер. Он очень обостренно воспринимал фразу «видимые национальные меньшинства» и знал, что она не подразумевает ни немцев, ни итальянцев, ни португальцев, приехавших в Канаду в 50-е годы. До последнего десятилетия самую большую часть иммигрантов составляли выходцы из Англии.
Но потом многое изменилось. Новые иммигранты прибывали в Канаду из Гонконга, Китая и Индии. В Торонто почти сорок процентов населения являлись иммигрантами, что превышало миллион человек.
Макфарлейн переживал, видя, как подавлен Фарук.
— Поверь мне, Фарук, я знаю, каково тебе приходится. Вполне вероятно, убийцы, которые выбросили тебя в районе «Маленькая Индия», нападают и на других иммигрантов, однако я не представляю, чтобы они это делали все время, как ты говоришь, — утешал его Гордон.
— Ты знаешь, что говорил мне отец? — спросил Дарувалла.
— Наверное, это: «Иммигранты остаются иммигрантами всю свою жизнь»? — предположил Макфарлейн.
— А… я уже тебе говорил, — сказал Фарук.
— Так часто, что и не сосчитать. Видимо, у тебя это навязчивая идея и слова отца вертятся в голове постоянно, — пояснил Мак.
— Постоянно, — мрачно подтвердил Дарувалла. Макфарлейн был ему чутким другом, Фарук это очень ценил. Именно Мак убедил доктора Даруваллу в свободное время работать добровольцем в приюте для больных СПИДом в Торонто, где умер Дункан Фрейзер.
Дарувалла проработал в приюте уже более года. Вначале он подозревал, что привел его туда собственный интерес. Он поделился этими мыслями с Маком, а тот посоветовал Фаруку обсудить все с директором приюта.
Дарувалла чувствовал страшное неудобство, рассказывая незнакомому человеку историю своих отношений с Джоном Д, о том, что этот молодой человек, фактически его приемный сын, видимо, давно был гомосексуалистом, однако доктор не знал об этом до тех пор, пока Джону Д не исполнилось почти сорок лет. Но и сейчас, когда проблема Джона обнаружилась, доктор и «молодой человек» все еще делают вид, что ее нет. Соглашаясь ухаживать за больными в приюте, Дарувалла хочет побольше узнать о самом Джоне Д. Фарук признался, что его страшит судьба Джона: ведь его любимый «почти сын» может умереть от СПИДа. Об этом страшно даже подумать. Разумеется, боялся он и за Мартина.
Существовала еще одна причина, о которой не принято было говорить вслух — Макфарлейн, носитель вируса СПИДа, состояние его здоровья. Фарук не хотел признаваться себе, что он также боялся увидеть, как его друг умрет от спила. Однако оба врача и директор приюта отдавали себе отчет, почему Фарук там появился.
Доктор представлял ход дела так: чем естественнее он научится вести себя в присутствии больных СПИДом, а также и гомосексуалистов, тем доверительнее будут его отношения с Джоном Д. Они уже сблизились после того, как Джон признался Дарувалле, что всю жизнь был гомосексуалистом. Несомненно, этому помогла дружба Даруваллы с доктором Макфарлейном. Фарук спросил Мака, что «отец» в этом случае может чувствовать, чтобы стать ближе к «сыну».
— Не пытаться слишком тесно сблизиться с Джоном Д, — посоветовал Макфарлейн. — С одной стороны, вы не его отец, с другой — не гомосексуалист, — добавил он.
Первая попытка доктора Даруваллы вписаться в коллектив приюта выглядела очень неуклюже. Как и предупреждал его Мак, Фаруку следовало осознать, что он не доктор этих пациентов, а простой доброволец. Он задавал много вопросов, обычных для врачей, и привел медицинских сестер в бешенство. Теперь он должен был исполнять приказы медсестер, должен был отказаться от своих профессиональных знаний по вопросам пролежней. Дарувалла не представлял, как это трудно. Он не смог остановиться, чтобы не назначать небольшие упражнения для борьбы с атрофией мышц пациентов, и так часто раздавал им теннисные мячи для тренировки рук, что одна из медицинских сестер дала ему кличку «доктор Мяч». Через некоторое время прозвище ему уже нравилось.
У него не было проблем с катетерами, он мог делать инъекции морфия, когда его об этом просил кто-нибудь из докторов или медицинских сестер приюта. Фарук научился вводить в пищевод трубки для растворов, заменяющих пишу. Его потрясал вид судорог у больных. Фарук надеялся, что никогда не увидит, как Джон Д скончается от кровавого поноса, от инфекции или от тяжелой формы лихорадки.
— Я тоже надеюсь, что ты этого не увидишь, однако если ты не будешь готов увидеть, как я умираю, то для меня ты окажешься бесполезен, когда этому придет время, — сказал ему Мак.
Дарувалла хотел быть готовым ко всему. Обычно его работа в качестве добровольца не отличалась разнообразием. Ночами он занимался стиркой белья — об этом ему несколько лет назад с гордостью рассказывал Макфарлейн. Фарук стирал постельное белье вместе с полотенцами. Он читал вслух тем пациентам, которые сами не могли читать, и писал для них письма.
Однажды ночью позвонила разъяренная женщина. Она исходила негодованием, узнав, что единственный ее сын умирает в приюте, а ее даже не известили об этом и сын ей ничего не сказал. Она даже не попросила позвать его к телефону.
Хотя Дарувалла не был его лечащим врачам, он предложил женщине поговорить с ним. Он уже хорошо знал приют и его требования, мог посоветовать ей. как и когда прийти, как сохранить необходимую в таких случаях тайну. Однако женщина и слушать не захотела о таких вещах.
— Вы же не лечащий врач! — возмущалась она. — Я хочу переговорить с доктором! Мне нужен самый главный в вашей организации! — кричала она.
Доктор Дарувалла мог бы сказать ей свое имя и фамилию, профессию, возраст и даже количество детей и внуков, если бы она пожелала. Однако женщина не дала ему заговорить — она продолжала бушевать:
— Вас-то как зовут, тем не менее? Кто вы по профессии?! — орала женщина.
Доктор Дарувалла ответил с такой убежденностью и гордостью, что даже сам удивился.
— Я — доброволец, — объяснил он.
Такая формулировка ему понравилась и дала повод размышлять о том, насколько приятно чувствовать себя ассимилировавшимся, как приятно называть себя добровольцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223
— Те мужчины, которые привезли и бросили тебя здесь… — внезапно начал Мак.
— Что ты хочешь узнать о них? — спросил Фарук.
— Тебе не кажется, что они привозят сюда и других людей, как привезли тебя? — спросил Гордон.
— Все время кажется. Я себе это хорошо представляю, — ответил Дарувалла.
Мак подумал, что его друг выглядит смертельно уставшим, и сказал ему об этом.
— Разве я могу чувствовать, что ассимилировался? Что я канадец? — спросил Фарук друга.
Разумеется, если верить сообщениям газет, в обществе отмечалось растущее сопротивление процессу иммиграции. Демографы предсказывали «ответный удар расистов». Дарувалла полагал, что сопротивление иммиграции имело расистский характер. Он очень обостренно воспринимал фразу «видимые национальные меньшинства» и знал, что она не подразумевает ни немцев, ни итальянцев, ни португальцев, приехавших в Канаду в 50-е годы. До последнего десятилетия самую большую часть иммигрантов составляли выходцы из Англии.
Но потом многое изменилось. Новые иммигранты прибывали в Канаду из Гонконга, Китая и Индии. В Торонто почти сорок процентов населения являлись иммигрантами, что превышало миллион человек.
Макфарлейн переживал, видя, как подавлен Фарук.
— Поверь мне, Фарук, я знаю, каково тебе приходится. Вполне вероятно, убийцы, которые выбросили тебя в районе «Маленькая Индия», нападают и на других иммигрантов, однако я не представляю, чтобы они это делали все время, как ты говоришь, — утешал его Гордон.
— Ты знаешь, что говорил мне отец? — спросил Дарувалла.
— Наверное, это: «Иммигранты остаются иммигрантами всю свою жизнь»? — предположил Макфарлейн.
— А… я уже тебе говорил, — сказал Фарук.
— Так часто, что и не сосчитать. Видимо, у тебя это навязчивая идея и слова отца вертятся в голове постоянно, — пояснил Мак.
— Постоянно, — мрачно подтвердил Дарувалла. Макфарлейн был ему чутким другом, Фарук это очень ценил. Именно Мак убедил доктора Даруваллу в свободное время работать добровольцем в приюте для больных СПИДом в Торонто, где умер Дункан Фрейзер.
Дарувалла проработал в приюте уже более года. Вначале он подозревал, что привел его туда собственный интерес. Он поделился этими мыслями с Маком, а тот посоветовал Фаруку обсудить все с директором приюта.
Дарувалла чувствовал страшное неудобство, рассказывая незнакомому человеку историю своих отношений с Джоном Д, о том, что этот молодой человек, фактически его приемный сын, видимо, давно был гомосексуалистом, однако доктор не знал об этом до тех пор, пока Джону Д не исполнилось почти сорок лет. Но и сейчас, когда проблема Джона обнаружилась, доктор и «молодой человек» все еще делают вид, что ее нет. Соглашаясь ухаживать за больными в приюте, Дарувалла хочет побольше узнать о самом Джоне Д. Фарук признался, что его страшит судьба Джона: ведь его любимый «почти сын» может умереть от СПИДа. Об этом страшно даже подумать. Разумеется, боялся он и за Мартина.
Существовала еще одна причина, о которой не принято было говорить вслух — Макфарлейн, носитель вируса СПИДа, состояние его здоровья. Фарук не хотел признаваться себе, что он также боялся увидеть, как его друг умрет от спила. Однако оба врача и директор приюта отдавали себе отчет, почему Фарук там появился.
Доктор представлял ход дела так: чем естественнее он научится вести себя в присутствии больных СПИДом, а также и гомосексуалистов, тем доверительнее будут его отношения с Джоном Д. Они уже сблизились после того, как Джон признался Дарувалле, что всю жизнь был гомосексуалистом. Несомненно, этому помогла дружба Даруваллы с доктором Макфарлейном. Фарук спросил Мака, что «отец» в этом случае может чувствовать, чтобы стать ближе к «сыну».
— Не пытаться слишком тесно сблизиться с Джоном Д, — посоветовал Макфарлейн. — С одной стороны, вы не его отец, с другой — не гомосексуалист, — добавил он.
Первая попытка доктора Даруваллы вписаться в коллектив приюта выглядела очень неуклюже. Как и предупреждал его Мак, Фаруку следовало осознать, что он не доктор этих пациентов, а простой доброволец. Он задавал много вопросов, обычных для врачей, и привел медицинских сестер в бешенство. Теперь он должен был исполнять приказы медсестер, должен был отказаться от своих профессиональных знаний по вопросам пролежней. Дарувалла не представлял, как это трудно. Он не смог остановиться, чтобы не назначать небольшие упражнения для борьбы с атрофией мышц пациентов, и так часто раздавал им теннисные мячи для тренировки рук, что одна из медицинских сестер дала ему кличку «доктор Мяч». Через некоторое время прозвище ему уже нравилось.
У него не было проблем с катетерами, он мог делать инъекции морфия, когда его об этом просил кто-нибудь из докторов или медицинских сестер приюта. Фарук научился вводить в пищевод трубки для растворов, заменяющих пишу. Его потрясал вид судорог у больных. Фарук надеялся, что никогда не увидит, как Джон Д скончается от кровавого поноса, от инфекции или от тяжелой формы лихорадки.
— Я тоже надеюсь, что ты этого не увидишь, однако если ты не будешь готов увидеть, как я умираю, то для меня ты окажешься бесполезен, когда этому придет время, — сказал ему Мак.
Дарувалла хотел быть готовым ко всему. Обычно его работа в качестве добровольца не отличалась разнообразием. Ночами он занимался стиркой белья — об этом ему несколько лет назад с гордостью рассказывал Макфарлейн. Фарук стирал постельное белье вместе с полотенцами. Он читал вслух тем пациентам, которые сами не могли читать, и писал для них письма.
Однажды ночью позвонила разъяренная женщина. Она исходила негодованием, узнав, что единственный ее сын умирает в приюте, а ее даже не известили об этом и сын ей ничего не сказал. Она даже не попросила позвать его к телефону.
Хотя Дарувалла не был его лечащим врачам, он предложил женщине поговорить с ним. Он уже хорошо знал приют и его требования, мог посоветовать ей. как и когда прийти, как сохранить необходимую в таких случаях тайну. Однако женщина и слушать не захотела о таких вещах.
— Вы же не лечащий врач! — возмущалась она. — Я хочу переговорить с доктором! Мне нужен самый главный в вашей организации! — кричала она.
Доктор Дарувалла мог бы сказать ей свое имя и фамилию, профессию, возраст и даже количество детей и внуков, если бы она пожелала. Однако женщина не дала ему заговорить — она продолжала бушевать:
— Вас-то как зовут, тем не менее? Кто вы по профессии?! — орала женщина.
Доктор Дарувалла ответил с такой убежденностью и гордостью, что даже сам удивился.
— Я — доброволец, — объяснил он.
Такая формулировка ему понравилась и дала повод размышлять о том, насколько приятно чувствовать себя ассимилировавшимся, как приятно называть себя добровольцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223