И в этом его непостижимость.
Города и желания. 2
После трех дней пути на юг путешественник попадает в Анастасию, город, омываемый концентрическими каналами, над которым летают воздушные змеи. Теперь мне следовало бы перечислить товар, который там можно выгодно купить: агат, оникс, хризопраз и другие виды халцедона; там можно также приобрести золотистое мясо фазана, поджаренное на огне из сухого вишневого дерева и обсыпанное со всех сторон душицей, можно говорить о женщинах, которых я наблюдал во время купания в бассейне, окруженном садом, и которые, как говорят, иногда предлагают прохожему раздеться и спуститься к ним в бассейн. Но все это не раскроет тебе сущности этого города: само описание Анастасии может вызывать одно за другим множество желаний, заставляя тебя подавлять их, а человека, оказавшегося в Анастасии, они обуревают все сразу и со всех сторон. Город кажется тебе единым целым, частью которого ты являешься, и где нет желаний, которые не могли бы осуществиться, но поскольку он сам располагает всем тем, чего нет у тебя, тебе остается только жить посреди всех этих желаний и тем довольствоваться. Такова власть Анастасии, которую одни считают пагубной, а другие – благодатной, и в этом состоит обманчивость города если бы ты по восемь часов в день обрабатывал ониксы и хризопразы, твой труд, придающий форму камням, столь желанным для красавиц, принял бы форму этого желания, а сам ты. думая, что получаешь радость от Анастасии, стал бы всего-навсего ее рабом
Города и знаки. 1
Три дня путник идет, не видя ничего, кроме деревьев и камней. Его взгляд редко останавливается на чем-либо и то лишь тогда, когда он натыкается на нечто любопытное: так, след на земле свидетельствует о том, что здесь недавно прошел тигр, лужица воды говорит
о близости оазиса, цветок просвирняка – об окончании зимы. Все остальное остается немым и монотонным: деревья и камни всего лишь деревья и камни, и ничего больше.
Наконец дорога приводит в город Тамару. На стенах домов полно вывесок. Взгляду представляются не надписи, а образы вещей: щипцы указывают на дом зубодера, горшок – на таверну, алебарды – на помещение для стражников, весы – на торговца фруктами и овощами. На статуях и гербах изображены львы, дельфины, башни, звезды, которые тоже что-то обозначают, но кто может сказать, символом чего может быть лев, дельфин, башня или звезда? Другие знаки предупреждают о том. что запрещено: проходить по переулку с тележками, мочиться за будкой сапожника, ловить рыбу с моста, и то, что разрешено: поить зебр, играть в шары, сжигать трупы своих родителей. Сквозь двери храмов видны статуи богов со всеми атрибута ми: рогом изобилия, песочными часами, медузой, благодаря чему верующие узнают их и творят соответствующие молитвы. Если даже на каком-то здании нет вывески или статуэтки, сама его форма и месторасположение указывают на его назначение: королевский дворец, тюрьма, монетный двор, пифагорианская школа, бордель. Даже товары, выставленные торговцами, являются знаками: вышитая повязка для лба означает элегантность, позолоченные носилки – власть, тома Аверроэса – мудрость, бусы для щиколоток – сладострастие. Улицы города представляются взгляду открытыми страницами: город говорит тебе то, о чем ты должен думать, заставляет тебя повторять то, о чем говорит он сам, и когда тебе кажется, что ты посещаешь Тамару, ты всего-навсего запоминаешь знаки, посредством которых она выражает сама себя и все свои части.
Каков на самом деле этот город, усеянный сплошными знаками, что в нем есть и что он скрывает, путник так и не сможет понять. За ним до самого горизонта простирается пустынная земля и покрытое тучами небо. В форме этих облаков, по воле ветра или случая, человек уже пытается различать другие веши: парусник, руку, слона…
Города и память. 4
За шестью реками и тремя горными цепями находится Зора. Человек, побывавший в этом городе, никогда не сможет его забыть. И вовсе не потому. что он оставляет в памяти свой необычный образ, как другие достопамятные города. Зора обладает особенностью запоминаться строгой последовательностью своих улиц и стоящих на них домов, их дверями и окнами, хотя в них нет никакой особой красоты. Ее тайна состоит в ином Взгляд пробегает по предметам, расположенным в определенном порядке, как в музыкальной партитуре, где нельзя ни заменить, ни переставить ни одной ноты. Человек, наизусть знающий устройство Зоры, бессонными ночами воображает, будто идет по ее улицам и при этом помнит порядок, согласно которому вслед за медными часами будет находиться полосатый навес цирюльника, семиструйный фонтан, стеклянная башня астронома, лавка торговца арбузами, статуя отшельника со львом, турецкие бани, кафе, дорожка, ведущая в порт. Этот город, который невозможно вычеркнуть из памяти, представляет собой нечто вроде остова, где располагаются вещи, о которых он желает помнить: имена знаменитых людей, добродетели, числа, названия растений или минералов, даты сражений, созвездия. Между каждой частью города и каждым понятием можно установить связь по признаку схожести или противоположности, которые сразу же всплывают в памяти. Лостаточно сказать, что самые мудрые люди в мире мечтают познать Зору.
Однако напрасно направлялся я в этот город: вынужденный жить неподвижной и замкнутой жизнью, дабы его лучше помнили, город Зора зачах, разрушился и исчез. И Земля позабыла о нем.
Города и желания. 3
До Деспины можно добраться двумя путями: кораблем или на спине верблюда. В зависимости от того, прибываешь ли туда морским или наземным путем, город представляется совершенно различным.
Погоншику верблюдов при виде небоскребов, антенн радаров, красных и белых шлангов, дыма труб на горизонте ясно, что это город, но он представляется ему кораблем, который унесет его подальше от пустыни, парусником, готовым поднять якорь, паруса которого уже надувает ветер, или пароходом, корпус которого дрожит от работы машин; он думает о далеких портах, заморских товарах, сгружаемых кранами на набережную, о тавернах, где матросы разных рас и национальностей разбивают о головы бутылки, об освещенных окнах, в каждом из которых видна женщина, поправляющая прическу.
В прибрежном тумане моряку показывается нечто, подобное верблюду, между двумя пестрыми горбами которого можно рассмотреть покрытое блестящей бахромой седло; он знает, что это город, но думает о нем как о верблюде, навьюченном бурдюками и переметными сумами с засахаренными фруктами, старым вином, табачными листьями, и он уже видит себя во главе длинного каравана, уносящего его подальше от водяной пустыни к оазисам с пресной водой и тенью пальм, к дворцам с высокими известняковыми стенами, к дворам, на плитах которых пляшут босоногие
танцовщицы, едва прикрытые своими прозрачными одеждами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Города и желания. 2
После трех дней пути на юг путешественник попадает в Анастасию, город, омываемый концентрическими каналами, над которым летают воздушные змеи. Теперь мне следовало бы перечислить товар, который там можно выгодно купить: агат, оникс, хризопраз и другие виды халцедона; там можно также приобрести золотистое мясо фазана, поджаренное на огне из сухого вишневого дерева и обсыпанное со всех сторон душицей, можно говорить о женщинах, которых я наблюдал во время купания в бассейне, окруженном садом, и которые, как говорят, иногда предлагают прохожему раздеться и спуститься к ним в бассейн. Но все это не раскроет тебе сущности этого города: само описание Анастасии может вызывать одно за другим множество желаний, заставляя тебя подавлять их, а человека, оказавшегося в Анастасии, они обуревают все сразу и со всех сторон. Город кажется тебе единым целым, частью которого ты являешься, и где нет желаний, которые не могли бы осуществиться, но поскольку он сам располагает всем тем, чего нет у тебя, тебе остается только жить посреди всех этих желаний и тем довольствоваться. Такова власть Анастасии, которую одни считают пагубной, а другие – благодатной, и в этом состоит обманчивость города если бы ты по восемь часов в день обрабатывал ониксы и хризопразы, твой труд, придающий форму камням, столь желанным для красавиц, принял бы форму этого желания, а сам ты. думая, что получаешь радость от Анастасии, стал бы всего-навсего ее рабом
Города и знаки. 1
Три дня путник идет, не видя ничего, кроме деревьев и камней. Его взгляд редко останавливается на чем-либо и то лишь тогда, когда он натыкается на нечто любопытное: так, след на земле свидетельствует о том, что здесь недавно прошел тигр, лужица воды говорит
о близости оазиса, цветок просвирняка – об окончании зимы. Все остальное остается немым и монотонным: деревья и камни всего лишь деревья и камни, и ничего больше.
Наконец дорога приводит в город Тамару. На стенах домов полно вывесок. Взгляду представляются не надписи, а образы вещей: щипцы указывают на дом зубодера, горшок – на таверну, алебарды – на помещение для стражников, весы – на торговца фруктами и овощами. На статуях и гербах изображены львы, дельфины, башни, звезды, которые тоже что-то обозначают, но кто может сказать, символом чего может быть лев, дельфин, башня или звезда? Другие знаки предупреждают о том. что запрещено: проходить по переулку с тележками, мочиться за будкой сапожника, ловить рыбу с моста, и то, что разрешено: поить зебр, играть в шары, сжигать трупы своих родителей. Сквозь двери храмов видны статуи богов со всеми атрибута ми: рогом изобилия, песочными часами, медузой, благодаря чему верующие узнают их и творят соответствующие молитвы. Если даже на каком-то здании нет вывески или статуэтки, сама его форма и месторасположение указывают на его назначение: королевский дворец, тюрьма, монетный двор, пифагорианская школа, бордель. Даже товары, выставленные торговцами, являются знаками: вышитая повязка для лба означает элегантность, позолоченные носилки – власть, тома Аверроэса – мудрость, бусы для щиколоток – сладострастие. Улицы города представляются взгляду открытыми страницами: город говорит тебе то, о чем ты должен думать, заставляет тебя повторять то, о чем говорит он сам, и когда тебе кажется, что ты посещаешь Тамару, ты всего-навсего запоминаешь знаки, посредством которых она выражает сама себя и все свои части.
Каков на самом деле этот город, усеянный сплошными знаками, что в нем есть и что он скрывает, путник так и не сможет понять. За ним до самого горизонта простирается пустынная земля и покрытое тучами небо. В форме этих облаков, по воле ветра или случая, человек уже пытается различать другие веши: парусник, руку, слона…
Города и память. 4
За шестью реками и тремя горными цепями находится Зора. Человек, побывавший в этом городе, никогда не сможет его забыть. И вовсе не потому. что он оставляет в памяти свой необычный образ, как другие достопамятные города. Зора обладает особенностью запоминаться строгой последовательностью своих улиц и стоящих на них домов, их дверями и окнами, хотя в них нет никакой особой красоты. Ее тайна состоит в ином Взгляд пробегает по предметам, расположенным в определенном порядке, как в музыкальной партитуре, где нельзя ни заменить, ни переставить ни одной ноты. Человек, наизусть знающий устройство Зоры, бессонными ночами воображает, будто идет по ее улицам и при этом помнит порядок, согласно которому вслед за медными часами будет находиться полосатый навес цирюльника, семиструйный фонтан, стеклянная башня астронома, лавка торговца арбузами, статуя отшельника со львом, турецкие бани, кафе, дорожка, ведущая в порт. Этот город, который невозможно вычеркнуть из памяти, представляет собой нечто вроде остова, где располагаются вещи, о которых он желает помнить: имена знаменитых людей, добродетели, числа, названия растений или минералов, даты сражений, созвездия. Между каждой частью города и каждым понятием можно установить связь по признаку схожести или противоположности, которые сразу же всплывают в памяти. Лостаточно сказать, что самые мудрые люди в мире мечтают познать Зору.
Однако напрасно направлялся я в этот город: вынужденный жить неподвижной и замкнутой жизнью, дабы его лучше помнили, город Зора зачах, разрушился и исчез. И Земля позабыла о нем.
Города и желания. 3
До Деспины можно добраться двумя путями: кораблем или на спине верблюда. В зависимости от того, прибываешь ли туда морским или наземным путем, город представляется совершенно различным.
Погоншику верблюдов при виде небоскребов, антенн радаров, красных и белых шлангов, дыма труб на горизонте ясно, что это город, но он представляется ему кораблем, который унесет его подальше от пустыни, парусником, готовым поднять якорь, паруса которого уже надувает ветер, или пароходом, корпус которого дрожит от работы машин; он думает о далеких портах, заморских товарах, сгружаемых кранами на набережную, о тавернах, где матросы разных рас и национальностей разбивают о головы бутылки, об освещенных окнах, в каждом из которых видна женщина, поправляющая прическу.
В прибрежном тумане моряку показывается нечто, подобное верблюду, между двумя пестрыми горбами которого можно рассмотреть покрытое блестящей бахромой седло; он знает, что это город, но думает о нем как о верблюде, навьюченном бурдюками и переметными сумами с засахаренными фруктами, старым вином, табачными листьями, и он уже видит себя во главе длинного каравана, уносящего его подальше от водяной пустыни к оазисам с пресной водой и тенью пальм, к дворцам с высокими известняковыми стенами, к дворам, на плитах которых пляшут босоногие
танцовщицы, едва прикрытые своими прозрачными одеждами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23