Барт и Чилла тихонько вышли из комнаты.
Джэн снова и снова расспрашивала Дорин о подробностях ее жизни, о лечении, о госпитале, пока, наконец, не задремала.
Кошмар удушья пробудил ее ото сна. Глаза у нее были полны ужаса, новые и новые приступы удушливого кашля терзали ее тело, и казалось непостижимым, как может человеческий организм вынести все это и сохранить жизнь. Барт сделал ей укол.
Наконец она успокоилась и теперь лежала тихо-тихо, словно не дыша. Неровно вздымалось и опускалось одеяло на ее груди, иногда замирая на месте, когда она вдруг переставала дышать. Они сидели подле нее в ожидании, в страхе…
Она открыла глаза в тот момент, когда солнце проглянуло сквозь гряду облаков над холмами на том берегу и косой луч, пробившись через листву у веранды, засветился мягким, слабым светом, как светились взгляд и затухающая улыбка самой Джэн.
— Ох, Дор! Как хорошо, что ты приехала! Теперь я увидела, как ты поправилась, и сама тоже постараюсь выздороветь как можно скорей.
Джэн говорила так убежденно, что на мгновение они всей измученной душою поверили ее словам.
— Я скоро поправлюсь, — проговорила она, протягивая к ним руки. — А завтра Барт сможет взять меня к озеру, и мы поплывем в лодке, правда, Барт?
Барт кивнул.
— А ты найдешь мои брючки, Дор? Ведь глупо, если я буду грести в халате.
— Ну, конечно, найду, Джэн! Я знаю, где они лежат.
— Вот и замечательно! — Она смотрела куда-то вдаль, мимо них, за сияющую гладь озера — туда, где темнели лесистые склоны и облака плыли над холмами. Потом перевела взгляд на Дорин. — А когда я поправлюсь, как нам весело будет всем вместе. Здесь так хорошо!
Она пристально глянула в лицо сестры, и что-то в поведении Дорин вдруг охладило ее восторженный порыв.
— Ты ведь веришь, что я поправлюсь, правда же, Дор?
— Ну, конечно, родная!
Джэн обернулась к Барту.
— И ты тоже веришь, да, Барт?
— Да я просто убежден в этом!
Джэн торжествующе улыбнулась.
— Вот видишь!
Джэн подняла руки, и резная тень листвы запрыгала на ее прозрачных ладонях.
— Видите? А вы не верили. Вот вам и подтверждение — солнце в моих руках.
Незаметно она погрузилась в сон. С трудом ему удалось наконец проводить плачущую Дорин. В машине она цеплялась за руки Барта.
— Ты приедешь, когда кончится, и расскажешь мне обо всем… Обещай мне.
— Обещаю. Да и куда еще мне тогда ехать?
III
А Джэн все спала, прижавшись щекой к подушке и полураскрыв губы, спала каким-то необычно крепким сном. И Барт всю ночь сидел подле ее постели, держа ее руку в своих руках, как будто пытаясь силой удержать ее здесь. В ее худеньком запястье легко и часто бился пульс, вдруг становясь порой почти неразличимым; дышала она теперь тяжело, неровно, порой дыхание ее и вовсе прерывалось. Барт сидел у постели и смотрел на ее лицо, на котором дрожали тени, отбрасываемые лампой. Следы недавних страданий исчезли с ее лица — оно было спокойным и отрешенным, и в этой отрешенности Барту чудилось предвестие предстоящего ему одиночества.
Пока она дышала, она принадлежала ему, и он жадно прислушивался к ее хриплому дыханию и старался нащупать ее учащенный слабый пульс с отчаянием человека, который был выброшен на пустынный остров и теперь смотрит, как спадает прибой и уходит волна, оставляя его на песке…
Под утро Барт задремал. Он проснулся от испуга, с которым просыпался иногда в кишевших врагами джунглях, нервы были напряжены до предела, в ушах стучало.
Над холмами на том берегу занимался бледный восход, и озеро в утренних сумерках отливало сероватой сталью.
Но для Джэн это утро уже никогда не наступит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Джэн снова и снова расспрашивала Дорин о подробностях ее жизни, о лечении, о госпитале, пока, наконец, не задремала.
Кошмар удушья пробудил ее ото сна. Глаза у нее были полны ужаса, новые и новые приступы удушливого кашля терзали ее тело, и казалось непостижимым, как может человеческий организм вынести все это и сохранить жизнь. Барт сделал ей укол.
Наконец она успокоилась и теперь лежала тихо-тихо, словно не дыша. Неровно вздымалось и опускалось одеяло на ее груди, иногда замирая на месте, когда она вдруг переставала дышать. Они сидели подле нее в ожидании, в страхе…
Она открыла глаза в тот момент, когда солнце проглянуло сквозь гряду облаков над холмами на том берегу и косой луч, пробившись через листву у веранды, засветился мягким, слабым светом, как светились взгляд и затухающая улыбка самой Джэн.
— Ох, Дор! Как хорошо, что ты приехала! Теперь я увидела, как ты поправилась, и сама тоже постараюсь выздороветь как можно скорей.
Джэн говорила так убежденно, что на мгновение они всей измученной душою поверили ее словам.
— Я скоро поправлюсь, — проговорила она, протягивая к ним руки. — А завтра Барт сможет взять меня к озеру, и мы поплывем в лодке, правда, Барт?
Барт кивнул.
— А ты найдешь мои брючки, Дор? Ведь глупо, если я буду грести в халате.
— Ну, конечно, найду, Джэн! Я знаю, где они лежат.
— Вот и замечательно! — Она смотрела куда-то вдаль, мимо них, за сияющую гладь озера — туда, где темнели лесистые склоны и облака плыли над холмами. Потом перевела взгляд на Дорин. — А когда я поправлюсь, как нам весело будет всем вместе. Здесь так хорошо!
Она пристально глянула в лицо сестры, и что-то в поведении Дорин вдруг охладило ее восторженный порыв.
— Ты ведь веришь, что я поправлюсь, правда же, Дор?
— Ну, конечно, родная!
Джэн обернулась к Барту.
— И ты тоже веришь, да, Барт?
— Да я просто убежден в этом!
Джэн торжествующе улыбнулась.
— Вот видишь!
Джэн подняла руки, и резная тень листвы запрыгала на ее прозрачных ладонях.
— Видите? А вы не верили. Вот вам и подтверждение — солнце в моих руках.
Незаметно она погрузилась в сон. С трудом ему удалось наконец проводить плачущую Дорин. В машине она цеплялась за руки Барта.
— Ты приедешь, когда кончится, и расскажешь мне обо всем… Обещай мне.
— Обещаю. Да и куда еще мне тогда ехать?
III
А Джэн все спала, прижавшись щекой к подушке и полураскрыв губы, спала каким-то необычно крепким сном. И Барт всю ночь сидел подле ее постели, держа ее руку в своих руках, как будто пытаясь силой удержать ее здесь. В ее худеньком запястье легко и часто бился пульс, вдруг становясь порой почти неразличимым; дышала она теперь тяжело, неровно, порой дыхание ее и вовсе прерывалось. Барт сидел у постели и смотрел на ее лицо, на котором дрожали тени, отбрасываемые лампой. Следы недавних страданий исчезли с ее лица — оно было спокойным и отрешенным, и в этой отрешенности Барту чудилось предвестие предстоящего ему одиночества.
Пока она дышала, она принадлежала ему, и он жадно прислушивался к ее хриплому дыханию и старался нащупать ее учащенный слабый пульс с отчаянием человека, который был выброшен на пустынный остров и теперь смотрит, как спадает прибой и уходит волна, оставляя его на песке…
Под утро Барт задремал. Он проснулся от испуга, с которым просыпался иногда в кишевших врагами джунглях, нервы были напряжены до предела, в ушах стучало.
Над холмами на том берегу занимался бледный восход, и озеро в утренних сумерках отливало сероватой сталью.
Но для Джэн это утро уже никогда не наступит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98