Его взгляд должен был подтвердить его невиновность, но и Татьяна не выказывала признаков смущения. Самэсу сказал, что у него нет другого выхода, как попытаться сопоставить их утверждения, заручился согласием обеих сторон и пригласил Икэду принять участие в разбирательстве.
Для начала спросил у мужчины имя и род занятий. Тот без колебаний ответил:
– Мицуру Ямана. Изучаю философию.
Защитная речь Мицуру
Дверь библиотеки заперли на ключ. Его усадили под углом к женщине, покушавшейся стянуть с него брюки, и приступили к дознанию. При мысли о том, что теперь придется опять переживать случившееся, вновь и вновь прокручивая видеокассету памяти, Мицуру растерялся. Ему предстоит претерпеть унижения, чтобы победить в схватке с женщиной, пытающейся извратить реальность, и он понимал, в каком невыгодном положении оказался.
Некто Самэсу, третий секретарь, он же третий помощник капитана, осуществлял перевод. Он узнал, что женщину, обвинявшую его на английском языке с сильным русским акцентом, звали Татьяна.
– Так что же все-таки произошло, Татьяна? Расскажите все, как было, и поскорее уладим этот вопрос.
Мицуру, поддакнув: «Yes!», перевел взгляд на Татьяну. В такой ситуации надо уставиться прямо в глаза, чтобы пробудить совесть, подумал он распрямился, стараясь подчеркнуть свое достоинство.
– Он меня ударил и попытался повалить на пол, я закричала. Тотчас служащие и находившиеся поблизости пассажиры прибежали на помощь.
Точно читает заученный сценарий, подумал Мицуру. Но как отнеслись к услышанному эти двое? Ведь Татьяна, как и они, член экипажа. Что этот секретарь, что Татьяна, на вид ничем не лучше мерзавцев, сделавших из него посмешище. Когда зеваки сбежались в библиотеку, Татьяна легко переманила их на свою сторону. Им было достаточно одного взгляда, чтобы понять – она одна из них. И витавший здесь дух как нельзя лучше способствовал тому, чтобы объявить Мицуру «отвратительным, самовлюбленным извращенцем».
– Господин Ямана, не могли бы вы рассказать по порядку, что произошло, – сказал эконом спокойным голосом, предлагая Мицуру выступить в свою защиту.
Решив, что эконом – его единственная надежда, Мицуру начал «прокручивать» события. Прежде всего, что привело его в библиотеку… Стоит ему пару дней не видеть печатного текста, как его охватывает беспокойство. Все равно что, хоть полистать справочник по медицинскому законодательству, который в других обстоятельствах никогда бы не взял в руки.
– В библиотеке никого не было. Библиотекарь куда-то отлучился. Из пяти стеллажей с книгами я подошел к третьему и начал пролистывать наобум то, что попадалось под руку. Мне показалось, что кто-то вошел, но я не обратил внимания. Однако тотчас почуял запах духов и поднял глаза. Вот эта самая женщина стояла возле меня. Она расстегивала пуговицы блузки и смотрела так, точно хотела мне что-то сказать. «В чем дело?» – спросил я. Она зашла мне за спину и, обхватив, прижалась ко мне. Затем расстегнула мой ремень и попыталась спустить молнию на брюках. Я поначалу подумал, что это какой-то розыгрыш дурного вкуса вроде тех, что устраивают перед скрытой камерой. Но она и в самом деле попыталась снять с меня брюки, поэтому я начал воспринимать происходящее всерьез и стал оказывать сопротивление. Тогда она закричала. Тотчас в дверях, точно ждали сигнала, появились дюжие молодцы, завалили меня и, стащив упавшие до колен брюки, распластали на полу. Вот правда от начала до конца. Не знаю, за что мне выпала такая беда. Спросите у этой женщины. Чего, собственно, она от меня хотела? Чем я внушил ей такую ненависть?
Переводчик, чего-то там «третий», вкратце передал на английском оправдательную речь Мицуру, но последний вопрос перевел слово в слово. Татьяна, рассмеявшись в нос, ответила:
– У меня нет к нему ни ненависти, ни приязни. Пусть он прочел и написал кучу книжек, но зачем же распускать руки! Что бы он тут ни говорил, он сам снял с себя брюки.
Самэсу добросовестно постарался перевести слово в слово. Мицуру ждал с нетерпением, когда тот кончит переводить. Когда один и тот же вздор выслушиваешь дважды на двух языках, негодование возрастает вчетверо. Мицуру слышал на прогулочной палубе, как Татьяна говорит по-русски. Может, ему выругаться по-русски? – подумал он, но перед лицом эконома, бывшего его последней надеждой, все же решил изъясняться на правильном японском.
– Я только хочу знать, зачем ей понадобилось снимать с меня брюки. Не действовала ли она по чьей-то указке, чтобы заманить меня в западню? Иначе я это объяснить не могу. Все, что она говорит, ложь. Пользуясь отсутствием свидетелей, она хочет своим враньем затянуть на мне петлю.
Невыносимо терпеть эти мучительные «зияния», пока толмач подбирает слова. Мицуру утирал со лба пот, тяжело дыша. Началось контрнаступление Татьяны.
– С какой радости мне заманивать тебя в западню? Ты разодрал мою блузку. Когда ты снял брюки, у тебя была эрекция. Ты ударил меня, когда я попыталась оказать сопротивление. Вот правда.
– Я только корчился, пытаясь не дать стащить с меня брюки. Я отталкивал тебя, потому что ты вела себя непристойно.
– Ты был в возбуждении. Хотел меня изнасиловать. Этот синяк на моей груди – твоих рук дело.
Татьяна, завернув блузку, продемонстрировала бледно-синее пятно под левой ключицей.
– Как бы там ни было, – вмешался эконом, – свидетелей нет. Неопровержимых улик тоже нет. Насколько могу судить, зеваки собрались уже после того, как все произошло. Думаю, нет никого, кто бы мог подтвердить, как все обстояло в действительности. Что будем делать? Может, отмести оба показания и признать обе стороны потерпевшими? Ведь каждый убежден, что говорит правду, так? А по мнению противной стороны, он лжет.
Третий секретарь кивнул с триумфальным видом. В принципе Мицуру был резко против примирительного плана, выдвинутого экономом, но его тревожило, насколько правдоподобно звучат его утверждения для третьих лиц. Ведь даже он, Мицуру, совершенно не понимает, что руководило действиями Татьяны. Но правда ли, что не было свидетелей? Кого-нибудь, кто подглядывал бы через ряды книг за тем, как она напала на него? Но даже если б нашелся такой свидетель, где гарантия, что он подтвердит его версию? Мицуру молчал, и третий секретарь пробормотал по-японски с некоторым недоумением:
– Но так ли сильна Татьяна физически, что сумела стянуть с мужчины брюки? Если честно, он не кажется мне таким уж слабаком.
Самэсу засомневался: мог ли Мицуру позволить насильно снять с себя брюки.
– У этой женщины оказались на удивление сильные руки. Поэтому я вцепился в ремень. Тогда она изо всей силы сжала рукой мой член. Мужчина меня поймет – я уже не был способен оказать никакого сопротивления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Для начала спросил у мужчины имя и род занятий. Тот без колебаний ответил:
– Мицуру Ямана. Изучаю философию.
Защитная речь Мицуру
Дверь библиотеки заперли на ключ. Его усадили под углом к женщине, покушавшейся стянуть с него брюки, и приступили к дознанию. При мысли о том, что теперь придется опять переживать случившееся, вновь и вновь прокручивая видеокассету памяти, Мицуру растерялся. Ему предстоит претерпеть унижения, чтобы победить в схватке с женщиной, пытающейся извратить реальность, и он понимал, в каком невыгодном положении оказался.
Некто Самэсу, третий секретарь, он же третий помощник капитана, осуществлял перевод. Он узнал, что женщину, обвинявшую его на английском языке с сильным русским акцентом, звали Татьяна.
– Так что же все-таки произошло, Татьяна? Расскажите все, как было, и поскорее уладим этот вопрос.
Мицуру, поддакнув: «Yes!», перевел взгляд на Татьяну. В такой ситуации надо уставиться прямо в глаза, чтобы пробудить совесть, подумал он распрямился, стараясь подчеркнуть свое достоинство.
– Он меня ударил и попытался повалить на пол, я закричала. Тотчас служащие и находившиеся поблизости пассажиры прибежали на помощь.
Точно читает заученный сценарий, подумал Мицуру. Но как отнеслись к услышанному эти двое? Ведь Татьяна, как и они, член экипажа. Что этот секретарь, что Татьяна, на вид ничем не лучше мерзавцев, сделавших из него посмешище. Когда зеваки сбежались в библиотеку, Татьяна легко переманила их на свою сторону. Им было достаточно одного взгляда, чтобы понять – она одна из них. И витавший здесь дух как нельзя лучше способствовал тому, чтобы объявить Мицуру «отвратительным, самовлюбленным извращенцем».
– Господин Ямана, не могли бы вы рассказать по порядку, что произошло, – сказал эконом спокойным голосом, предлагая Мицуру выступить в свою защиту.
Решив, что эконом – его единственная надежда, Мицуру начал «прокручивать» события. Прежде всего, что привело его в библиотеку… Стоит ему пару дней не видеть печатного текста, как его охватывает беспокойство. Все равно что, хоть полистать справочник по медицинскому законодательству, который в других обстоятельствах никогда бы не взял в руки.
– В библиотеке никого не было. Библиотекарь куда-то отлучился. Из пяти стеллажей с книгами я подошел к третьему и начал пролистывать наобум то, что попадалось под руку. Мне показалось, что кто-то вошел, но я не обратил внимания. Однако тотчас почуял запах духов и поднял глаза. Вот эта самая женщина стояла возле меня. Она расстегивала пуговицы блузки и смотрела так, точно хотела мне что-то сказать. «В чем дело?» – спросил я. Она зашла мне за спину и, обхватив, прижалась ко мне. Затем расстегнула мой ремень и попыталась спустить молнию на брюках. Я поначалу подумал, что это какой-то розыгрыш дурного вкуса вроде тех, что устраивают перед скрытой камерой. Но она и в самом деле попыталась снять с меня брюки, поэтому я начал воспринимать происходящее всерьез и стал оказывать сопротивление. Тогда она закричала. Тотчас в дверях, точно ждали сигнала, появились дюжие молодцы, завалили меня и, стащив упавшие до колен брюки, распластали на полу. Вот правда от начала до конца. Не знаю, за что мне выпала такая беда. Спросите у этой женщины. Чего, собственно, она от меня хотела? Чем я внушил ей такую ненависть?
Переводчик, чего-то там «третий», вкратце передал на английском оправдательную речь Мицуру, но последний вопрос перевел слово в слово. Татьяна, рассмеявшись в нос, ответила:
– У меня нет к нему ни ненависти, ни приязни. Пусть он прочел и написал кучу книжек, но зачем же распускать руки! Что бы он тут ни говорил, он сам снял с себя брюки.
Самэсу добросовестно постарался перевести слово в слово. Мицуру ждал с нетерпением, когда тот кончит переводить. Когда один и тот же вздор выслушиваешь дважды на двух языках, негодование возрастает вчетверо. Мицуру слышал на прогулочной палубе, как Татьяна говорит по-русски. Может, ему выругаться по-русски? – подумал он, но перед лицом эконома, бывшего его последней надеждой, все же решил изъясняться на правильном японском.
– Я только хочу знать, зачем ей понадобилось снимать с меня брюки. Не действовала ли она по чьей-то указке, чтобы заманить меня в западню? Иначе я это объяснить не могу. Все, что она говорит, ложь. Пользуясь отсутствием свидетелей, она хочет своим враньем затянуть на мне петлю.
Невыносимо терпеть эти мучительные «зияния», пока толмач подбирает слова. Мицуру утирал со лба пот, тяжело дыша. Началось контрнаступление Татьяны.
– С какой радости мне заманивать тебя в западню? Ты разодрал мою блузку. Когда ты снял брюки, у тебя была эрекция. Ты ударил меня, когда я попыталась оказать сопротивление. Вот правда.
– Я только корчился, пытаясь не дать стащить с меня брюки. Я отталкивал тебя, потому что ты вела себя непристойно.
– Ты был в возбуждении. Хотел меня изнасиловать. Этот синяк на моей груди – твоих рук дело.
Татьяна, завернув блузку, продемонстрировала бледно-синее пятно под левой ключицей.
– Как бы там ни было, – вмешался эконом, – свидетелей нет. Неопровержимых улик тоже нет. Насколько могу судить, зеваки собрались уже после того, как все произошло. Думаю, нет никого, кто бы мог подтвердить, как все обстояло в действительности. Что будем делать? Может, отмести оба показания и признать обе стороны потерпевшими? Ведь каждый убежден, что говорит правду, так? А по мнению противной стороны, он лжет.
Третий секретарь кивнул с триумфальным видом. В принципе Мицуру был резко против примирительного плана, выдвинутого экономом, но его тревожило, насколько правдоподобно звучат его утверждения для третьих лиц. Ведь даже он, Мицуру, совершенно не понимает, что руководило действиями Татьяны. Но правда ли, что не было свидетелей? Кого-нибудь, кто подглядывал бы через ряды книг за тем, как она напала на него? Но даже если б нашелся такой свидетель, где гарантия, что он подтвердит его версию? Мицуру молчал, и третий секретарь пробормотал по-японски с некоторым недоумением:
– Но так ли сильна Татьяна физически, что сумела стянуть с мужчины брюки? Если честно, он не кажется мне таким уж слабаком.
Самэсу засомневался: мог ли Мицуру позволить насильно снять с себя брюки.
– У этой женщины оказались на удивление сильные руки. Поэтому я вцепился в ремень. Тогда она изо всей силы сжала рукой мой член. Мужчина меня поймет – я уже не был способен оказать никакого сопротивления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77