Начальник отряда первым поднялся на нос и, подгадав время, спрыгнул на берег. Солдаты последовали за ним. После того как солдаты, плывшие на катере, в полном составе оказались на берегу, они выстроились вдоль кромки моря, чтобы принимать грузы, которые им кидали солдаты из спасательных шлюпок. Таким образом, высадка на берег и разгрузка закончились в течение пятнадцати минут. Одна лодка, доставившая свиней и оружие, должна была остаться на острове.
Солдаты молча провожали взглядами уплывающие из бухты лодки. Этой ночью они превратились в беженцев, отныне их домом стала эта ветхая посудина. Верили ли они, что настанет день, когда «Мироку-мару» вновь подойдет к острову?
Боцман Мидзуки прошептал:
– Я бы хотел остаться вместе с ними.
– Шутишь? Это же необитаемый остров!
– Я стал моряком, потому что хотел походить на Робинзона Крузо. Меня это восхищает. Какой волей надо обладать, чтобы начать жизнь с нуля!
– Нет, это не про нас. Признаем свое поражение. Поскорее вернемся на корабль и завалимся спать в свою постель!

6. Империя наносит ответный удар
Мабодофу
Часы разбиты, свет солнца и луны сюда не проникает, поэтому кажется, что отлучен от времени. Убаюканный качкой, Мицуру пробавлялся клочками сна, и время от времени, точно опомнившись, вскакивал и начинал расхаживать по трюму. На его биологических часах три минуты шли за час, за целый день набегало каких-нибудь четыре часа, так что полагаться на них было нельзя. Уже довольно долго двигатель корабля молчал. Поев, Мицуру начал засыпать, когда пол внезапно задрожал и у сумасшедшего корабля вместе с тихим стоном вновь забилось сердце. Число насельников грузового отсека возросло до четырех. Пресловутого Вельветмена постигла та же участь, что и Мицуру. Его каюту захватили «не понимающие человеческого языка японки» и украли багаж, деньги и паспорт. Карманы пиджака были разорваны, рубашку покрывали пятна машинного масла. У матери стало плохо с сердцем, и «из сострадания» ей предоставили кровать в каюте первого класса, посадив под домашний арест вместе с другими, не перенесшими шока стариками.
Среди узников оказалась девушка, которая, по ее словам, в поисках пропавшей собачки спустилась в трюм, была схвачена и посажена под замок. Первое время она колотила руками в противопожарную дверь, крича:
– Как вы смеете так обращаться с людьми, вам это даром не пройдет! Знаете ли вы, чья я дочь! Мерзавцы! – и прочее. Но появился надсмотрщик, прикрикнул:
– Цыц! Будешь шуметь, запру в машинном отделении! – После чего она льстивым голоском зашептала:
– Умоляю, выпустите меня отсюда, я вам щедро заплачу!
Но надсмотрщик соблюдал равенство в обращении с заложниками. Поняв, что ни угрозы, ни подкуп не возымели никакого эффекта, она стала плакаться собратьям по несчастью – Мицуру и Вельветмену. Мицуру сказал ей, что он более достоин жалости хотя бы потому, что уже много часов провел взаперти, но это было слабым утешением. Утомившись плакать, она, как Мицуру, заплатив, получила одеяло и прилегла на полке, отказавшись от тщетных попыток сопротивления и решив ждать, когда время принесет избавление.
Четвертым узником был господин почтенных лет. Он с самого начала не пытался протестовать, первым делом внимательно осмотрел полки, раскланялся со всеми, кто уже был до него, терпеливо выслушал надсмотрщика, расстелил на пустой полке одеяло и лег, не закрывая глаз.
Вероятно, пока в трюме раскачивался оранжевый свет лампочки, был день. Но, в отличие от тюрьмы, время отбоя и еды не подчинялось строгому распорядку. Вряд ли было случайностью, что все четверо оказались без часов и не имели возможности определить точное время. У всех часы либо намеренно разбили либо украли. Быть лишенным чувства времени в грузовом отсеке, отрезанном от внешнего мира, само по себе уже было пыткой. Когда надсмотрщик в очередной раз принес поесть, Мицуру спросил, который час, и получил от недруга ответ:
– Хочешь дрыхнуть – ночь. Проснулся – утро. Хочешь жрать – жри. Наслаждайся счастьем жизни вне времени.
– Я не прошу за бесплатно.
Выхватив блеснувшую в руке Мицуру монету, надсмотрщик сказал:
– Да я и сам не знаю, который час. У меня тоже нет часов. Но зато могу объяснить, почему не сообщаю вам о времени. О вас же забочусь, разве лучше, если вы будете постоянно маяться, сколько еще дней, сколько еще часов вам здесь находиться? Вместо того чтобы каждые пять минут смотреть на часы и нервничать, приятнее жить, вообще позабыв о времени. В море проходит вечность.
– Спасибо за заботу, но невозможно заставить себя убивать время, когда не знаешь, который час.
– Даже если б я сказал, который час, только уснешь, и – фьють! Кончай гнать порожняк, лучше пожри. Желудок – самый точный хронометр. Не беспокойся – выпустят раньше, чем ты свихнешься.
С этими словами надсмотрщик поднялся по лестнице и громко хлопнул железной дверью.
– Давайте и вправду, что ли, поедим! Ну-ка, что у нас здесь вкусненького к рису?
Вельветмен, он же Мицухико Китадзима, держа в руке эмалированную миску, заполненную сопревшим, пахнущим носками рисом, приподнял крышку с жестяного ведра. Внутри оказалось мабодофу.
– О, я это обожаю. Как они догадались?
– Похоже на собачий корм, – заметила девушка.
Пожилой господин дважды рассмеялся в нос. Один раз: «хэ-хэ», другой раз: «хо-хо». Мицуру его лицо показалось знакомым. Он был уверен, что никогда раньше с ним не встречался, но, возможно, видел на фотографии в каком-то журнале. Он решил, что вспомнит, поговорив с ним, но господин не выказывал желания вступать в беседу и, очевидно, не испытывал особого интереса к прошлому своих сокамерников.
– В настоящем мабодофу, как его готовят в Сы-чуани, обязательно много перца. Этот – настоящий.
Китадзима стал наворачивать мабодофу. И это несмотря на то, что, едва его заперли в трюме, он без конца твердил о «китайском заговоре», связывая его с голосами из космоса. Космические пришельцы говорят на китайском языке! Вот уже четыре тысячи лет космические пришельцы поддерживают тесные контакты с китайцами! Этот корабль управляется приказами с НЛО и т. д. Мицуру стал поддразнивать его, говоря:
– Мабодофу – тоже часть закулисных интриг? Не иначе как китайцы варят его по рецепту инопланетян! – Но Вельветмен продолжал уписывать за обе щеки.
– В тайных интригах я дока. Мабодофу – это своего рода наркотик. Пока его ем, я готов забыть про заговор. Но мне приятно, если вы и наши друзья поняли, что я имею в виду под заговором. Я-то давно их раскусил, но один был бессилен. Теперь же, когда вы в курсе и приобщитесь к мабодофу, нам нечего бояться.
– Легкомысленный вы человек! – сказала девушка и плюхнула мабодофу себе в миску.
Мицуру и пожилой господин не заставили себя ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77