Пипер не сразу узнал себя в этом описании и не успел решить, нравится ли оно ему, как Хатчмейер возразил, что он – сопля и английский хмырь, который случайно попал в струю и накатал ходкую книжонку. Такое мнение о себе Пиперу определенно не понравилось. Он сел в постели, запустил руку под юбки гитане и включил свет. Но супруги уже отвоевались и заснули.
Пипер вылез из-под одеяла и, утопая в ковре, прошел к окну. Внизу, возле длинной узкой пристани, темнели силуэты яхты и большого прогулочного катера; по ту сторону залива смутно виднелась гора под звездным небом и мерцали огни ближнего городка. Волны плескали о каменистый берег; во всякое другое время Пипер непременно поразмыслил бы о красотах природы и о том, как пристроить их в будущий роман. Однако из-за Хатчмейера мысли его направились в другое русло. Пипер достал дневник и записал там, что Хатчмейер – это воплощение вульгарности, низости, глупости и всеобщей продажности современной Америки, а Бэби Хатчмейер, наоборот, обаятельная, тонко чувствующая женщина, прискорбный удел которой – быть замужем за грубым скотом. Потом он снова забрался в постель, прочел главу из «Нравственного романа», чтобы восстановить веру в человечество, и уснул.
* * *
За завтраком начались новые испытания. Соня еще не вышла, а Хатчмейер был донельзя дружелюбен.
– Что верно, то верно – читателя надо брать за причинное место, – сказал он Пиперу, который гадал, какой бы кашей лучше позавтракать.
– Зерновытяжка богаче всего витамином «Е», – заметила Бэби.
– Это для повышения полового тонуса, – сказал Хатчмейер. – А у Пипера он и так дай бог всякому, а, Пипер? Ему, наоборот, нужна пища погрубее.
– Всяческой грубости мистер Пипер отведает твоими стараниями более чем достаточно, – сказала Бэби. Пипер опорожнил себе в тарелку банку зерновытяжки.
– Словом, я говорю, – продолжал Хатчмейер, – читатель любит, чтобы его…
– Мистер Пипер и без тебя знает, что любит читатель, – сказала Бэби. – За завтраком ему слушать твои разглагольствования необязательно.
– Так вот, – старался не замечать жены Хатчмейер, – приходит малый с работы – что ему делать? Хлопнул пивка, посмотрел телевизор, поужинал – и в постель: на жену сил не хватает, ну и берешься за книгу…
– Зачем же за книгу, если не хватает на жену? – перебила Бэби.
– Так устал, что и спать неохота. Надо как-то вырубиться. Вот он берет книгу и воображает, что он не в Бронксе, а… где там у вас дело происходит?
– В Ист-Финчли, – сказал Пипер, давясь кашицей.
– В Девоне, – сказала Бэби. – Действие происходит в Девоне.
– В Девоне? – недоверчиво переспросил Хатчмейер. – С какой стати в Девоне, если он говорит, что в Ист-Финчли. Он писал, ему виднее.
– И в Девоне и в Оксфорде, – упорствовала Бэби. – У нее там большой дом, а он…
– Верно, верно, в Девоне, – подтвердил Пипер. – Я думал о своей второй книге.
– Да ладно, плевать где, – озлился Хатчмейер. – Стало быть, тот малый из Бронкса воображает, что он в Девоне, со старушенцией, которая от него без ума, и – хлоп! – сам не заметил, как уснул.
– Великое дело, подумаешь, – сказала Бэби. – Вряд ли мистер Пипер пишет затем, чтобы кому-то в Бронксе лучше спалось. Он изображает развитие отношений…
– Конечно, изображает, но…
– Неуверенность и колебания молодого человека, чьи чувства и эмоциональные реакции отклоняются от норм, принятых в среде его ровесников.
– Это само собой, – сказал Хатчмейер. – Он ненормальный и…
– Ничего в нем нет ненормального, – возразила Бэби. – Просто он очень одаренный юноша на стадии формирования личности, а Гвендолен…
И пока Пипер управлялся с зерновытяжкой, перепалка насчет замысла «Девства» не смолкала. Пипер «Девства» не писал, а Хатчмейер не читал, так что последнее слово осталось за Бэби. Хатчмейер ретировался к себе в кабинет, оставив Пипера наедине с женщиной, которая, как и он сам, считала его гением, но считала на ложном основании. Гением и милым несмышленышем. Пипер не знал, так ли уж это хорошо, что он – милый несмышленыш в глазах женщины, чьи прелести столь пугающе несогласны между собой. Накануне, при вечернем освещении, он дал ей лет тридцать пять. Теперь его взяли сомнения. Не стесненная лифчиком грудь была впору двадцатилетней; руки выглядели гораздо старше. А главное – лицо, напоминавшее маску, лишенное всякой индивидуальности, абсолютно правильное, неотличимое от тех двухмерных лиц, которые застывшим взглядом преследуют читателя со страниц журналов мод; напряженное, безличное, отглаженное, оно странно притягивало его. И эти лазурные глаза… Пиперу невольно припомнилось «Византийское плавание» Йейтса – самоцветные певчие птицы-игрушки. Чтобы остановить головокружение, он прочел надпись на жестянке из-под зерновытяжки и обнаружил, что ввел в организм 740 мг. фосфора, 550 мг. калия, невероятное количество прочих насущно необходимых веществ плюс все разновидности витамина «Б».
– Витамина «Б» здесь, кажется, очень много, – заметил он, избегая ее влекущих глаз.
– Б-комплекс тонизирует, – проговорила Бэби.
– А что делает А-комплекс? – спросил Пипер.
– Витамины комплекса «А» размягчают слизистую, – отозвалась Бэби, и Пипер снова смутно ощутил опасный подтекст разговоров о питании. Он поднял взгляд от жестянки и опять оказался во власти неподвижного лица и лазурных глаз.
Глава 11
Соня Футл встала поздно. Она и вообще была не из ранних пташек, но в этот день заспалась дольше обычного. Вчерашняя усталость взяла свое. Соня спустилась по лестнице и обнаружила, что в доме никого нет, кроме Хатчмейера, который рычал в телефон у себя в кабинете. Она выпила кофе и пошла к нему.
– Не знаешь, где Пипер? – спросила она.
– Бэби его куда-то утащила. Скоро вернутся, – отмахнулся Хатчмейер. – Значит, насчет моего предложения…
– Да брось ты. «Френсик и Футл» – фирма надежная. Дела у нас идут хорошо. От добра добра не ищут.
– Я же тебе предлагаю заместительство, – напомнил Хатчмейер, – и ты все-таки еще прикинь.
– Пока что я прикидываю, – перешла в наступление Соня, – сколько ты должен моему клиенту за увечье, психическую травму и публичный скандал, жертвой которого он вчера оказался по твоей вине.
– Увечье? Травму?! – не поверил ушам Хатчмейер. – Я ему сделал рекламу на весь мир, и я же еще ему должен?
– Да, компенсацию, – кивнула Соня. – Примерно двадцать пять тысяч.
– Двадцать пять… Да ты в уме? Я плачу за книгу два миллиона, а ты хочешь нагреть меня еще на двадцать пять тысяч?
– Хочу, – сказала Соня. – Согласно контракту мой клиент не обязывался претерпевать насилие, побои и смертельную опасность. И поскольку ты организовал это безобразие….
– Бог подаст, – сказал Хатчмейер.
– В таком случае я посоветую мистеру Пиперу отказаться от турне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Пипер вылез из-под одеяла и, утопая в ковре, прошел к окну. Внизу, возле длинной узкой пристани, темнели силуэты яхты и большого прогулочного катера; по ту сторону залива смутно виднелась гора под звездным небом и мерцали огни ближнего городка. Волны плескали о каменистый берег; во всякое другое время Пипер непременно поразмыслил бы о красотах природы и о том, как пристроить их в будущий роман. Однако из-за Хатчмейера мысли его направились в другое русло. Пипер достал дневник и записал там, что Хатчмейер – это воплощение вульгарности, низости, глупости и всеобщей продажности современной Америки, а Бэби Хатчмейер, наоборот, обаятельная, тонко чувствующая женщина, прискорбный удел которой – быть замужем за грубым скотом. Потом он снова забрался в постель, прочел главу из «Нравственного романа», чтобы восстановить веру в человечество, и уснул.
* * *
За завтраком начались новые испытания. Соня еще не вышла, а Хатчмейер был донельзя дружелюбен.
– Что верно, то верно – читателя надо брать за причинное место, – сказал он Пиперу, который гадал, какой бы кашей лучше позавтракать.
– Зерновытяжка богаче всего витамином «Е», – заметила Бэби.
– Это для повышения полового тонуса, – сказал Хатчмейер. – А у Пипера он и так дай бог всякому, а, Пипер? Ему, наоборот, нужна пища погрубее.
– Всяческой грубости мистер Пипер отведает твоими стараниями более чем достаточно, – сказала Бэби. Пипер опорожнил себе в тарелку банку зерновытяжки.
– Словом, я говорю, – продолжал Хатчмейер, – читатель любит, чтобы его…
– Мистер Пипер и без тебя знает, что любит читатель, – сказала Бэби. – За завтраком ему слушать твои разглагольствования необязательно.
– Так вот, – старался не замечать жены Хатчмейер, – приходит малый с работы – что ему делать? Хлопнул пивка, посмотрел телевизор, поужинал – и в постель: на жену сил не хватает, ну и берешься за книгу…
– Зачем же за книгу, если не хватает на жену? – перебила Бэби.
– Так устал, что и спать неохота. Надо как-то вырубиться. Вот он берет книгу и воображает, что он не в Бронксе, а… где там у вас дело происходит?
– В Ист-Финчли, – сказал Пипер, давясь кашицей.
– В Девоне, – сказала Бэби. – Действие происходит в Девоне.
– В Девоне? – недоверчиво переспросил Хатчмейер. – С какой стати в Девоне, если он говорит, что в Ист-Финчли. Он писал, ему виднее.
– И в Девоне и в Оксфорде, – упорствовала Бэби. – У нее там большой дом, а он…
– Верно, верно, в Девоне, – подтвердил Пипер. – Я думал о своей второй книге.
– Да ладно, плевать где, – озлился Хатчмейер. – Стало быть, тот малый из Бронкса воображает, что он в Девоне, со старушенцией, которая от него без ума, и – хлоп! – сам не заметил, как уснул.
– Великое дело, подумаешь, – сказала Бэби. – Вряд ли мистер Пипер пишет затем, чтобы кому-то в Бронксе лучше спалось. Он изображает развитие отношений…
– Конечно, изображает, но…
– Неуверенность и колебания молодого человека, чьи чувства и эмоциональные реакции отклоняются от норм, принятых в среде его ровесников.
– Это само собой, – сказал Хатчмейер. – Он ненормальный и…
– Ничего в нем нет ненормального, – возразила Бэби. – Просто он очень одаренный юноша на стадии формирования личности, а Гвендолен…
И пока Пипер управлялся с зерновытяжкой, перепалка насчет замысла «Девства» не смолкала. Пипер «Девства» не писал, а Хатчмейер не читал, так что последнее слово осталось за Бэби. Хатчмейер ретировался к себе в кабинет, оставив Пипера наедине с женщиной, которая, как и он сам, считала его гением, но считала на ложном основании. Гением и милым несмышленышем. Пипер не знал, так ли уж это хорошо, что он – милый несмышленыш в глазах женщины, чьи прелести столь пугающе несогласны между собой. Накануне, при вечернем освещении, он дал ей лет тридцать пять. Теперь его взяли сомнения. Не стесненная лифчиком грудь была впору двадцатилетней; руки выглядели гораздо старше. А главное – лицо, напоминавшее маску, лишенное всякой индивидуальности, абсолютно правильное, неотличимое от тех двухмерных лиц, которые застывшим взглядом преследуют читателя со страниц журналов мод; напряженное, безличное, отглаженное, оно странно притягивало его. И эти лазурные глаза… Пиперу невольно припомнилось «Византийское плавание» Йейтса – самоцветные певчие птицы-игрушки. Чтобы остановить головокружение, он прочел надпись на жестянке из-под зерновытяжки и обнаружил, что ввел в организм 740 мг. фосфора, 550 мг. калия, невероятное количество прочих насущно необходимых веществ плюс все разновидности витамина «Б».
– Витамина «Б» здесь, кажется, очень много, – заметил он, избегая ее влекущих глаз.
– Б-комплекс тонизирует, – проговорила Бэби.
– А что делает А-комплекс? – спросил Пипер.
– Витамины комплекса «А» размягчают слизистую, – отозвалась Бэби, и Пипер снова смутно ощутил опасный подтекст разговоров о питании. Он поднял взгляд от жестянки и опять оказался во власти неподвижного лица и лазурных глаз.
Глава 11
Соня Футл встала поздно. Она и вообще была не из ранних пташек, но в этот день заспалась дольше обычного. Вчерашняя усталость взяла свое. Соня спустилась по лестнице и обнаружила, что в доме никого нет, кроме Хатчмейера, который рычал в телефон у себя в кабинете. Она выпила кофе и пошла к нему.
– Не знаешь, где Пипер? – спросила она.
– Бэби его куда-то утащила. Скоро вернутся, – отмахнулся Хатчмейер. – Значит, насчет моего предложения…
– Да брось ты. «Френсик и Футл» – фирма надежная. Дела у нас идут хорошо. От добра добра не ищут.
– Я же тебе предлагаю заместительство, – напомнил Хатчмейер, – и ты все-таки еще прикинь.
– Пока что я прикидываю, – перешла в наступление Соня, – сколько ты должен моему клиенту за увечье, психическую травму и публичный скандал, жертвой которого он вчера оказался по твоей вине.
– Увечье? Травму?! – не поверил ушам Хатчмейер. – Я ему сделал рекламу на весь мир, и я же еще ему должен?
– Да, компенсацию, – кивнула Соня. – Примерно двадцать пять тысяч.
– Двадцать пять… Да ты в уме? Я плачу за книгу два миллиона, а ты хочешь нагреть меня еще на двадцать пять тысяч?
– Хочу, – сказала Соня. – Согласно контракту мой клиент не обязывался претерпевать насилие, побои и смертельную опасность. И поскольку ты организовал это безобразие….
– Бог подаст, – сказал Хатчмейер.
– В таком случае я посоветую мистеру Пиперу отказаться от турне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70