Гринсливз испустил тяжелый вздох.
– Уверен?
– Так она говорит. Говорит, прямо из больницы. Гринсливз вышел посмотреть на Соню.
– Мисс Футл? Это вы – мисс Футл?
– Да, – кивнула Соня. Шеф полиции мог заметить, что в одном Хатчмейер был прав: назвать мисс Футл слабой женщиной язык не поворачивался.
– Ладно, снимем с вас показания, – сказал он и повел ее в другой кабинет. Показания с Сони снимали два часа. Гринсливз составил совсем новое понятие о деле: мисс Футл ему в этом очень помогла.
– Так, – сказал он Хатчмейеру, – давайте расскажите-ка нам, что было в Нью-Йорке со встречей Пипера. Вы там, кажется, побоище устроили?
Хатчмейер поднял затравленный взгляд.
– Да нет, вы не поняли. Мы просто делали ему рекламу. То есть мы…
– То есть вы, – сказал Гринсливз, – науськали на этого мистера Пипера всех, кого удалось. Арабов, сионистов, педерастов, ИРА, черных, старух, кого там еще, словом, всех скопом – и это вы так рекламу делаете?
Хатчмейер попробовал собраться с мыслями.
– Вы хотите сказать, что кто-нибудь из них?.. – спросил он.
– Я ничего не хочу сказать, мистер Хатчмейер. Я спрашиваю.
– Что спрашиваете?
– Спрашиваю у вас: долго вы думали, прежде чем бросить мистера Пипера на растерзание только за то, что этот бедняга написал для вас книгу? Хорошо обернулась ваша затея – и для вас, и для него?
– Да я ни о чем подобном…
Гринсливз облокотился на стол.
– Вот что я вам скажу, мистер Хатчмейер, для вашего же блага. Выметайтесь из наших мест к чертям собачьим и дорогу назад забудьте, если не хотите больших неприятностей. А в следующий раз, когда будете делать рекламу своему автору, наймите ему сначала телохранителя.
Хатчмейер, шатаясь, побрел к двери.
– Мне нужна одежда, – сказал он.
– Домой за ней можете не ездить. От дома остались одни головешки.
На скамье в приемной рыдала Соня Футл.
– Что с ней такое? – спросил Хатчмейер.
– Переживает из-за смерти этого Пипера, – сказал Гринсливз, – а вот вы что-то не торопитесь оплакивать покойную миссис Хатчмейер.
– Это потому, что я умею сдерживать свои чувства, – сказал Хатчмейер.
– Оно и видно, – заметил Гринсливз. – Пойдите успокойте ее и заодно поблагодарите за ваше алиби. Какое-нибудь тряпье для вас сейчас раздобудем.
Хатчмейер поправил на себе одеяло и подошел к скамье.
– Мне очень жаль… – начал он, но Соня в ярости вскочила на ноги.
– Жаль? – вскрикнула она. – Ты убил моего дорогого Питера и теперь говоришь, что тебе очень жаль?
Гринсливз оставил их объясняться и пошел за одеждой.
– Все, дело закрываем, – сказал он заместителю, – пусть федеральные власти потеют. Террористы в Мэне, а? Кому рассказать?
– Так, значит, не мафия?
– А не один ли черт кто? Нам за это и браться незачем: работа для ФБР. Я в такие омуты не заплываю.
Наконец Хатчмейера в черном костюме, который сидел на нем как на корове седло, и безутешную Соню отвезли в аэропорт; в Нью-Йорк их доставил хатчмейеровский самолет.
Их встречал Макморди с прессой. Хатчмейер вперевалку сошел по трапу и сделал заявление.
– Джентльмены, – сказал он надтреснутым голосом, – для меня это двойная трагедия. Я потерял самую замечательную, самую любящую женушку. Сорок лет счастливой брачной жизни лежат на дне… – Он смолк и высморкался. – В общем, ужасно. Я не могу выразить всей глубины моих переживаний.
– А как насчет Пипера? – спросил кто-то. Хатчмейер снова нырнул в глубину своих переживаний.
– Питер Пипер был молодым романистом непревзойденного таланта. Его гибель – страшная потеря для литературного мира. – Он опять вытащил платок, но Макморди подтолкнул его сзади.
– Скажите что-нибудь о романе, – шепнул он.
Хатчмейер перестал шмыгать носом и сказал несколько слов о книге «Девства ради помедлите о мужчины», опубликованной издательством «Хатчмейер Пресс» и доступной всем по цене семь девяносто в розницу… За его спиной в голос плакала Соня; ее отвели в машину, и она продолжала рыдать, когда они поехали.
– Ужасная трагедия, – сказал Хатчмейер, тронутый собственным красноречием, – совершенно ужасная.
Его перебила Соня, начавшая лупить Макморди.
– Убийца! – кричала она. – Это все ты! Ты наговорил всяким бешеным террористам, что он из ООП, из ИРА и гомосексуалист – любуйся, чем это кончилось!
– Да что за черт! – взвыл Макморди. – Ничего я не…
– Вшивые ищейки в Мэне думают, что это дело рук не то какой-нибудь Симбиозной армии освобождения, не то минитменов, не то еще кого-то в этом роде, – сказал Хатчмейер, – прячьте концы в воду.
– Понял, – сказал Макморди, мигая подбитым глазом. Соня отвергла гостеприимство Хатчмейера и потребовала, чтобы ее везли в Грамерси-парк отель.
– Ты не волнуйся, – сказал Хатчмейер, когда она вылезала из машины, – Бэби и Пипер предстанут перед создателем по всей форме. Цветы там, процессия, бронзовый гроб…
– Два гроба, – сказал Макморди, – а то в один…
Соня резко обернулась.
– Они же умерли! – крикнула она. – Умерли, понимаете? Что у вас, совсем совести нет? Были два человека, живые люди, теперь их убили, а вы мелете чушь про похороны, гробы…
– Само собой, прежде надо, чтобы были тела, – успокоительно заметил Макморди. – Чего, действительно, толковать о гробах, когда тел-то нет.
– Не можете заткнуться? – рявкнул на него Хатчмейер, но Соня без оглядки бросилась в гостиницу.
Они ехали молча, и Хатчмейер прикидывал даже, не уволить ли ему Макморди, но потом раздумал. Кстати же, он терпеть не мог этот деревянный домище в Мэне, а раз Бэби больше нет…
– Жуткое переживание, – сказал он. – Ужасная потеря.
– Еще бы, – сказал Макморди, – сколько красоты пропало зря.
– Музейный экспонат, памятник прошлого. Люди из Бостона приезжали, чтоб только полюбоваться.
– Я про миссис Хатчмейер, – сказал Макморди. Хатчмейер язвительно покосился на него.
– Узнаю вас, Макморди. В такую минуту – и думать про секс.
– Я не в том смысле, – возразил Макморди. – С характером была женщина.
– Вот это верно, – сказал Хатчмейер. – И я хочу увековечить ее память в книгах. Она, между прочим, очень любила читать. Надо издать «Девства ради» в кожаном переплете с золотым тиснением, шрифт декоративный. Назовем его «Мемориальным изданием памяти Бэби Хатчмейер».
– Будет сделано, – сказал Макморди.
* * *
А пока Хатчмейер заново входил в роль издателя, Соня Футл плакала в номере Грамерси-парк отеля, лежа ничком на постели. Ее терзало горе пополам с виною. Единственный человек, который ее любил, погиб из-за нее. Она посмотрела на телефон и подумала, не позвонить ли Френсику, но в Англии сейчас было за полночь И она послала телеграмму:
ПИТЕР ПОГИБ ВИДИМО УТОНУЛ МИССИС ХАТЧМЕЙЕР ТОЖЕ ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОЗВОНЮ КОГДА СМОГУ СОНЯ.
Глава 15
Утром Френсик явился на Ланьярд-Лейн в чудном настроении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Уверен?
– Так она говорит. Говорит, прямо из больницы. Гринсливз вышел посмотреть на Соню.
– Мисс Футл? Это вы – мисс Футл?
– Да, – кивнула Соня. Шеф полиции мог заметить, что в одном Хатчмейер был прав: назвать мисс Футл слабой женщиной язык не поворачивался.
– Ладно, снимем с вас показания, – сказал он и повел ее в другой кабинет. Показания с Сони снимали два часа. Гринсливз составил совсем новое понятие о деле: мисс Футл ему в этом очень помогла.
– Так, – сказал он Хатчмейеру, – давайте расскажите-ка нам, что было в Нью-Йорке со встречей Пипера. Вы там, кажется, побоище устроили?
Хатчмейер поднял затравленный взгляд.
– Да нет, вы не поняли. Мы просто делали ему рекламу. То есть мы…
– То есть вы, – сказал Гринсливз, – науськали на этого мистера Пипера всех, кого удалось. Арабов, сионистов, педерастов, ИРА, черных, старух, кого там еще, словом, всех скопом – и это вы так рекламу делаете?
Хатчмейер попробовал собраться с мыслями.
– Вы хотите сказать, что кто-нибудь из них?.. – спросил он.
– Я ничего не хочу сказать, мистер Хатчмейер. Я спрашиваю.
– Что спрашиваете?
– Спрашиваю у вас: долго вы думали, прежде чем бросить мистера Пипера на растерзание только за то, что этот бедняга написал для вас книгу? Хорошо обернулась ваша затея – и для вас, и для него?
– Да я ни о чем подобном…
Гринсливз облокотился на стол.
– Вот что я вам скажу, мистер Хатчмейер, для вашего же блага. Выметайтесь из наших мест к чертям собачьим и дорогу назад забудьте, если не хотите больших неприятностей. А в следующий раз, когда будете делать рекламу своему автору, наймите ему сначала телохранителя.
Хатчмейер, шатаясь, побрел к двери.
– Мне нужна одежда, – сказал он.
– Домой за ней можете не ездить. От дома остались одни головешки.
На скамье в приемной рыдала Соня Футл.
– Что с ней такое? – спросил Хатчмейер.
– Переживает из-за смерти этого Пипера, – сказал Гринсливз, – а вот вы что-то не торопитесь оплакивать покойную миссис Хатчмейер.
– Это потому, что я умею сдерживать свои чувства, – сказал Хатчмейер.
– Оно и видно, – заметил Гринсливз. – Пойдите успокойте ее и заодно поблагодарите за ваше алиби. Какое-нибудь тряпье для вас сейчас раздобудем.
Хатчмейер поправил на себе одеяло и подошел к скамье.
– Мне очень жаль… – начал он, но Соня в ярости вскочила на ноги.
– Жаль? – вскрикнула она. – Ты убил моего дорогого Питера и теперь говоришь, что тебе очень жаль?
Гринсливз оставил их объясняться и пошел за одеждой.
– Все, дело закрываем, – сказал он заместителю, – пусть федеральные власти потеют. Террористы в Мэне, а? Кому рассказать?
– Так, значит, не мафия?
– А не один ли черт кто? Нам за это и браться незачем: работа для ФБР. Я в такие омуты не заплываю.
Наконец Хатчмейера в черном костюме, который сидел на нем как на корове седло, и безутешную Соню отвезли в аэропорт; в Нью-Йорк их доставил хатчмейеровский самолет.
Их встречал Макморди с прессой. Хатчмейер вперевалку сошел по трапу и сделал заявление.
– Джентльмены, – сказал он надтреснутым голосом, – для меня это двойная трагедия. Я потерял самую замечательную, самую любящую женушку. Сорок лет счастливой брачной жизни лежат на дне… – Он смолк и высморкался. – В общем, ужасно. Я не могу выразить всей глубины моих переживаний.
– А как насчет Пипера? – спросил кто-то. Хатчмейер снова нырнул в глубину своих переживаний.
– Питер Пипер был молодым романистом непревзойденного таланта. Его гибель – страшная потеря для литературного мира. – Он опять вытащил платок, но Макморди подтолкнул его сзади.
– Скажите что-нибудь о романе, – шепнул он.
Хатчмейер перестал шмыгать носом и сказал несколько слов о книге «Девства ради помедлите о мужчины», опубликованной издательством «Хатчмейер Пресс» и доступной всем по цене семь девяносто в розницу… За его спиной в голос плакала Соня; ее отвели в машину, и она продолжала рыдать, когда они поехали.
– Ужасная трагедия, – сказал Хатчмейер, тронутый собственным красноречием, – совершенно ужасная.
Его перебила Соня, начавшая лупить Макморди.
– Убийца! – кричала она. – Это все ты! Ты наговорил всяким бешеным террористам, что он из ООП, из ИРА и гомосексуалист – любуйся, чем это кончилось!
– Да что за черт! – взвыл Макморди. – Ничего я не…
– Вшивые ищейки в Мэне думают, что это дело рук не то какой-нибудь Симбиозной армии освобождения, не то минитменов, не то еще кого-то в этом роде, – сказал Хатчмейер, – прячьте концы в воду.
– Понял, – сказал Макморди, мигая подбитым глазом. Соня отвергла гостеприимство Хатчмейера и потребовала, чтобы ее везли в Грамерси-парк отель.
– Ты не волнуйся, – сказал Хатчмейер, когда она вылезала из машины, – Бэби и Пипер предстанут перед создателем по всей форме. Цветы там, процессия, бронзовый гроб…
– Два гроба, – сказал Макморди, – а то в один…
Соня резко обернулась.
– Они же умерли! – крикнула она. – Умерли, понимаете? Что у вас, совсем совести нет? Были два человека, живые люди, теперь их убили, а вы мелете чушь про похороны, гробы…
– Само собой, прежде надо, чтобы были тела, – успокоительно заметил Макморди. – Чего, действительно, толковать о гробах, когда тел-то нет.
– Не можете заткнуться? – рявкнул на него Хатчмейер, но Соня без оглядки бросилась в гостиницу.
Они ехали молча, и Хатчмейер прикидывал даже, не уволить ли ему Макморди, но потом раздумал. Кстати же, он терпеть не мог этот деревянный домище в Мэне, а раз Бэби больше нет…
– Жуткое переживание, – сказал он. – Ужасная потеря.
– Еще бы, – сказал Макморди, – сколько красоты пропало зря.
– Музейный экспонат, памятник прошлого. Люди из Бостона приезжали, чтоб только полюбоваться.
– Я про миссис Хатчмейер, – сказал Макморди. Хатчмейер язвительно покосился на него.
– Узнаю вас, Макморди. В такую минуту – и думать про секс.
– Я не в том смысле, – возразил Макморди. – С характером была женщина.
– Вот это верно, – сказал Хатчмейер. – И я хочу увековечить ее память в книгах. Она, между прочим, очень любила читать. Надо издать «Девства ради» в кожаном переплете с золотым тиснением, шрифт декоративный. Назовем его «Мемориальным изданием памяти Бэби Хатчмейер».
– Будет сделано, – сказал Макморди.
* * *
А пока Хатчмейер заново входил в роль издателя, Соня Футл плакала в номере Грамерси-парк отеля, лежа ничком на постели. Ее терзало горе пополам с виною. Единственный человек, который ее любил, погиб из-за нее. Она посмотрела на телефон и подумала, не позвонить ли Френсику, но в Англии сейчас было за полночь И она послала телеграмму:
ПИТЕР ПОГИБ ВИДИМО УТОНУЛ МИССИС ХАТЧМЕЙЕР ТОЖЕ ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОЗВОНЮ КОГДА СМОГУ СОНЯ.
Глава 15
Утром Френсик явился на Ланьярд-Лейн в чудном настроении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70