Исчезли и прохожие – все куда-то попрятались и наблюдали за ливнем сквозь стекла витрин магазинов. Это помогло Рейчел сконцентрироваться на едва слышном биении пульса Роберта, и она двинулась дальше, повинуясь малейшему изменению в этом звуке, который стал для нее путеводной нитью.
Она свернула в переулок и, хотя не увидела Роберта, сразу поняла, что он здесь. Дождь безостановочно барабанил по ржавым пролетам противопожарных лестниц, приваренных намертво к железным стержням, выступавшим из стены дома слева от нее. Здесь было темно, и никакого света, кроме слабого мерцания висячих фонарей в дальнем конце переулка, сюда не попадало. Тусклые лампочки горели в окнах соседних домов, но на улице от этого не становилось светлее. Справа протянулась высокая стена кинотеатра, и на ней вообще не было окон. Здесь, в переулке, ветер завывал еще сильнее, чем на улице, поскольку в узком промежутке между домами для него не было простора.
– Роберт? – громким голосом позвала Рейчел.
Она переступила через перевернутые ящики и осколки разбитых бутылок. Далее лежали кучи мусора, не поддающегося определению, ей в нос сразу ударила затхлая вонь грязного мокрого тряпья. Рейчел миновала валявшийся на боку сломанный холодильник без дверцы и увидела неподалеку Роберта.
Он лежал прямо на мокром грязном асфальте. В первое мгновение женщине показалось, что он мертв, и она вновь разразилась слезами. Рейчел приподняла его голову и прижала к своей груди. Ее мокрая блузка сразу прилипла к его щеке.
– О Господи, Роберт! – застонала она.
Она нащупала пульс у него на шее. Полыхнула молния, и в ее голубоватом свете блеснули его неожиданно распахнувшиеся глаза.
– Рейчел! – едва слышно прошептал он.
– Я люблю тебя.
– Уже слишком поздно, – прошептал он.
– Прошу тебя, Роберт! Не оставляй меня.
– Я люблю тебя, Рейчел.
Ему удалось поднять руку и подтянуть ее к своей груди, чтобы коснуться руки женщины. Потом он закашлялся и кашлял долго и надсадно. Она взглянула на него и сказала:
– Я не позволю тебе умереть. Это несправедливо. Если ты умрешь, я тоже стану призывать смерть, но без тебя я даже умереть не смогу.
– Я… люблю… тебя…
Рейчел поднесла руку к тесному стоячему воротничку своей блузки и что было силы дернула. Потом она запустила руку за ворот и извлекла тонную серебряную цепочку, которую носила постоянно. Ее пальцы нашарили крохотный крестик и освободили его от ножен.
Роберт смотрел на нее уже начинавшими затуманиваться глазами. Рейчел, не сводя с Роберта немигающего взгляда, разорвала рукав черной блузки и вонзила сверкающий, словно бриллиант, клинок себе в запястье. При этом она не уставала повторять:
– Только не уходи, дорогой, только не уходи.
Клинок все дальше проникал в ее плоть – она намеренно старалась углубить рану и расширить ее края. Горячая кровь заструилась по ее пальцам и оросила уже мокрую от дождя одежду.
– Спасай себя, – сказала она, обращаясь к Роберту.
– Я не могу, – прохрипел он.
– Тогда спаси меня.
Хотя дождь немилосердно поливал его, он все-таки чувствовал, как горячие капли крови Рейчел стекали к нему на грудь. Она медленно приближала вспоротое клинком запястье к его губам. Кровь капала ему на шею и подбородок и обжигала его.
– Я люблю тебя, Рейчея.
– Тогда спаси меня.
Она приложила окровавленное запястье ко рту Роберта, сделав так, чтобы его губы раздвинулись. Он ощутил, как кровь Рейчел проникла сквозь сжатые зубы и горячей струйкой опалила его язык.
– Глотай! – взмолилась она.
Тогда он открыл рот, впился в разверстую рану. Первый глоток не слишком ему удался, но затем у него стало получаться все лучше и лучше.
Рейчел торжествовала. На ее глазах совершалось невероятное. Она оперлась плечами о стену и, поддерживая его голову у себя на коленях, жадно следила за тем, как он всасывал в себя кровь из ее располосованной руки. Теперь Роберт пил обжигающую алую жидкость чуть ли не взахлеб, позабыв обо всем на свете. Тогда она взяла его правую руку и вонзила свой магический кинжальчик в его запястье. Роберт при этом даже не вздрогнул – настолько был занят поглощением животворного напитка. Когда Рейчел увидела, как кровь стала стекать по его руке, она нагнулась, прижалась губами к ране и принялась слизывать густые красные капли.
Ручейки их крови перемешались. Ветер через равные промежутки времени обрушивал на них водяной шквал, небо ежеминутно разражалось громовым салютом.
Рейчел выпустила руку Роберта и одновременно отняла свое окровавленное запястье от его жадных губ. Она потянулась губами к его лицу, и он тоже двигался ей навстречу. Их окровавленные рты приникли друг к другу. Алые капельки стекали по подбородкам, кровавыми дорожками сбегая по шее вниз. Сердце Рейчел колотилось, словно бешеное, когда она обхватила его голову руками и что было силы прижала к себе. Теперь кровь из ее руки стекала ему на голову, потом на лоб и дальше – на нос и щеки.
– Люби меня, Роберт, люби, – жарко выдохнула она ему в ухо.
Роберт ее поражал. Казалось, его энергия была теперь безграничной. По мере того как новая жизнь овладевала его телом, по нему волнами пробегали судороги. Его пальцы хищно сжимались и разжимались, царапая ее нежную кожу. Рейчел испытывала болезненное удовольствие от прикосновений его окровавленного рта и зубов. Ее пальцы впились в его одежду и рывками освобождали Роберта от покровов. Она сгорала от нетерпения и, не задумываясь, разрывала ткань и петли.
Здесь, в грязи, они предались страстной любви, и одеялом им служили дождь и громовые раскаты, а простыней – лондонский асфальт. Тут, у влажной, поросшей мохом стены, на заплеванной вонючей земле, все получилось как нельзя лучше. Роберт перекатился на спину и почувствовал, как осколки стекла впились ему в поясницу. Рейчел с такой силой ударила ногой по мусорному баку, что тот, словно цимбалы, отозвался долгим, протяжным гулом. В момент наивысшего удовольствия Роберт широко разбросал руки и до крови ободрал о шершавую стену костяшки пальцев.
Потом Роберт с силой прижал женщину к стене, и она от этого резкого движения прикусила губу, вновь ощутив во рту благословенный солоноватый привкус. Тогда она подняла голову вверх и стала вглядываться в темное грозовое небо, разделенное на аккуратные прямоугольники металлической арматурой пожарной лестницы. Она чувствовала Роберта рядом, и ее счастью не было предела. Она ощущала его горячие губы на своем теле и радовалась холодному дождю, остужавшему ее пылавшее от ласк и восторга лицо. Эйфория вызвала у нее головокружение. А дождь все лил и лил, и вода. смешиваясь с кровью из ее надкушенной губы, становилась розовой и стекала по подбородку и шее к восхитительной ложбинке между грудями, где эту розовую влагу жадно ловил Роберт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Она свернула в переулок и, хотя не увидела Роберта, сразу поняла, что он здесь. Дождь безостановочно барабанил по ржавым пролетам противопожарных лестниц, приваренных намертво к железным стержням, выступавшим из стены дома слева от нее. Здесь было темно, и никакого света, кроме слабого мерцания висячих фонарей в дальнем конце переулка, сюда не попадало. Тусклые лампочки горели в окнах соседних домов, но на улице от этого не становилось светлее. Справа протянулась высокая стена кинотеатра, и на ней вообще не было окон. Здесь, в переулке, ветер завывал еще сильнее, чем на улице, поскольку в узком промежутке между домами для него не было простора.
– Роберт? – громким голосом позвала Рейчел.
Она переступила через перевернутые ящики и осколки разбитых бутылок. Далее лежали кучи мусора, не поддающегося определению, ей в нос сразу ударила затхлая вонь грязного мокрого тряпья. Рейчел миновала валявшийся на боку сломанный холодильник без дверцы и увидела неподалеку Роберта.
Он лежал прямо на мокром грязном асфальте. В первое мгновение женщине показалось, что он мертв, и она вновь разразилась слезами. Рейчел приподняла его голову и прижала к своей груди. Ее мокрая блузка сразу прилипла к его щеке.
– О Господи, Роберт! – застонала она.
Она нащупала пульс у него на шее. Полыхнула молния, и в ее голубоватом свете блеснули его неожиданно распахнувшиеся глаза.
– Рейчел! – едва слышно прошептал он.
– Я люблю тебя.
– Уже слишком поздно, – прошептал он.
– Прошу тебя, Роберт! Не оставляй меня.
– Я люблю тебя, Рейчел.
Ему удалось поднять руку и подтянуть ее к своей груди, чтобы коснуться руки женщины. Потом он закашлялся и кашлял долго и надсадно. Она взглянула на него и сказала:
– Я не позволю тебе умереть. Это несправедливо. Если ты умрешь, я тоже стану призывать смерть, но без тебя я даже умереть не смогу.
– Я… люблю… тебя…
Рейчел поднесла руку к тесному стоячему воротничку своей блузки и что было силы дернула. Потом она запустила руку за ворот и извлекла тонную серебряную цепочку, которую носила постоянно. Ее пальцы нашарили крохотный крестик и освободили его от ножен.
Роберт смотрел на нее уже начинавшими затуманиваться глазами. Рейчел, не сводя с Роберта немигающего взгляда, разорвала рукав черной блузки и вонзила сверкающий, словно бриллиант, клинок себе в запястье. При этом она не уставала повторять:
– Только не уходи, дорогой, только не уходи.
Клинок все дальше проникал в ее плоть – она намеренно старалась углубить рану и расширить ее края. Горячая кровь заструилась по ее пальцам и оросила уже мокрую от дождя одежду.
– Спасай себя, – сказала она, обращаясь к Роберту.
– Я не могу, – прохрипел он.
– Тогда спаси меня.
Хотя дождь немилосердно поливал его, он все-таки чувствовал, как горячие капли крови Рейчел стекали к нему на грудь. Она медленно приближала вспоротое клинком запястье к его губам. Кровь капала ему на шею и подбородок и обжигала его.
– Я люблю тебя, Рейчея.
– Тогда спаси меня.
Она приложила окровавленное запястье ко рту Роберта, сделав так, чтобы его губы раздвинулись. Он ощутил, как кровь Рейчел проникла сквозь сжатые зубы и горячей струйкой опалила его язык.
– Глотай! – взмолилась она.
Тогда он открыл рот, впился в разверстую рану. Первый глоток не слишком ему удался, но затем у него стало получаться все лучше и лучше.
Рейчел торжествовала. На ее глазах совершалось невероятное. Она оперлась плечами о стену и, поддерживая его голову у себя на коленях, жадно следила за тем, как он всасывал в себя кровь из ее располосованной руки. Теперь Роберт пил обжигающую алую жидкость чуть ли не взахлеб, позабыв обо всем на свете. Тогда она взяла его правую руку и вонзила свой магический кинжальчик в его запястье. Роберт при этом даже не вздрогнул – настолько был занят поглощением животворного напитка. Когда Рейчел увидела, как кровь стала стекать по его руке, она нагнулась, прижалась губами к ране и принялась слизывать густые красные капли.
Ручейки их крови перемешались. Ветер через равные промежутки времени обрушивал на них водяной шквал, небо ежеминутно разражалось громовым салютом.
Рейчел выпустила руку Роберта и одновременно отняла свое окровавленное запястье от его жадных губ. Она потянулась губами к его лицу, и он тоже двигался ей навстречу. Их окровавленные рты приникли друг к другу. Алые капельки стекали по подбородкам, кровавыми дорожками сбегая по шее вниз. Сердце Рейчел колотилось, словно бешеное, когда она обхватила его голову руками и что было силы прижала к себе. Теперь кровь из ее руки стекала ему на голову, потом на лоб и дальше – на нос и щеки.
– Люби меня, Роберт, люби, – жарко выдохнула она ему в ухо.
Роберт ее поражал. Казалось, его энергия была теперь безграничной. По мере того как новая жизнь овладевала его телом, по нему волнами пробегали судороги. Его пальцы хищно сжимались и разжимались, царапая ее нежную кожу. Рейчел испытывала болезненное удовольствие от прикосновений его окровавленного рта и зубов. Ее пальцы впились в его одежду и рывками освобождали Роберта от покровов. Она сгорала от нетерпения и, не задумываясь, разрывала ткань и петли.
Здесь, в грязи, они предались страстной любви, и одеялом им служили дождь и громовые раскаты, а простыней – лондонский асфальт. Тут, у влажной, поросшей мохом стены, на заплеванной вонючей земле, все получилось как нельзя лучше. Роберт перекатился на спину и почувствовал, как осколки стекла впились ему в поясницу. Рейчел с такой силой ударила ногой по мусорному баку, что тот, словно цимбалы, отозвался долгим, протяжным гулом. В момент наивысшего удовольствия Роберт широко разбросал руки и до крови ободрал о шершавую стену костяшки пальцев.
Потом Роберт с силой прижал женщину к стене, и она от этого резкого движения прикусила губу, вновь ощутив во рту благословенный солоноватый привкус. Тогда она подняла голову вверх и стала вглядываться в темное грозовое небо, разделенное на аккуратные прямоугольники металлической арматурой пожарной лестницы. Она чувствовала Роберта рядом, и ее счастью не было предела. Она ощущала его горячие губы на своем теле и радовалась холодному дождю, остужавшему ее пылавшее от ласк и восторга лицо. Эйфория вызвала у нее головокружение. А дождь все лил и лил, и вода. смешиваясь с кровью из ее надкушенной губы, становилась розовой и стекала по подбородку и шее к восхитительной ложбинке между грудями, где эту розовую влагу жадно ловил Роберт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103