На ней было то же самое кожаное, расшитое бисером платье с меховой оторочкой, которое было на ней на той карте. Глаза же ее в жизни были еще страшнее – глубокие, бездонные бурые колодцы, омуты темной воды, у которых нет дна. Маленькие раковинки и бусины, вплетенные в ее волосы, тихо побрякивали в такт ее шагам – она подходила и становилась над Эш.
Маленькие снежные вихри плясали у ее ног, хотя Эш не чувствовала никакого ветра. Женщина-дух в одной руке несла свой посох с оперенным набалдашником. В другой руке у нее была лягушка.
Она говорила что-то, но слова ее были совершенно непонятны. Искорки засверкали в глубине ее глаз, и у Эш зашумело в голове, а когда женщина-дух заговорила снова, Эш поняла ее.
– Так, – сказала Я-вау-тсе, – что это у нас тут?
В воздухе послышался тихий рокот. Эш приписала его грохочущему ритму своего пульса, но вскоре поняла, что он исходит откуда-то извне. Это было похоже на раскаты далекого грома.
Или на барабанный бой.
Эш медленно поднялась на ноги:
– Я…
– Однако, вы, я вижу, – родственницы, – сказала женщина-дух, а у Эш во рту все словно онемело, и она не могла выговорить ни слова.
– Родст-т-венницы? – выдавила Эш.
– Дальние, но родственницы, – заверила Я-вау-тсе. – Успокойся, дитя.
Я ничего тебе не сделаю.
Да? – подумала Эш. Тогда почему же у нее такое чувство, будто она вот-вот умрет?
Даже в парке, штанах и ботах, с длинным шарфом, обмотанным вокруг шеи, Эш вдруг поняла, что замерзает. Что-то исходило от женщины-духа – что-то вроде невидимого холодного огня, который пронизал Эш до костей, промораживая их насквозь. Теперь она понимала, что чувствуют элверовские замороженные деревья. И она еще должна была предложить ей себя!?
Вспомни о Нине, сказала она себе. Нина не такая, как она. Если что-то случится с ней, это не будет большой потерей для мира – кто-то вообще пожалеет о ней? – а вот Нина… У Нины еще все впереди. Она одаренная и способная.
Не то, что я, подумала Эш. У меня нет ничего.
Все, что у нее было – это злость. И ее утрата.
– Я… – сказала она. – Я пришла… предложить вам обмен.
Брови Я-вау-тсе вопросительно поползли вверх.
– На меня. Возьмите меня вместо… вместо моей кузины. Чтобы… ну, вы знаете…
Барабанный бой, казалось, стал громче, но теперь Эш была уверена, что это всего лишь шум крови в ушах.
Я-вау-тсе показала ладонь с лягушкой:
– У меня уже есть то, что мне нужно, – ответила она.
Эш посмотрела на существо, лежавшее на ладони женщины-духа, ничего не понимая.
Лягушка, казалось, была в спячке – маленькое, слабое, сморщенное существо на ладони еще более сморщенной. Но тут она пошевелилась, глаза раскрылись, и Эш увидела эти глаза.
На долгое, убийственное мгновение ее сердце замерло.
О, боже…
Это была Нина, пойманная в них. Нина, пойманная в теле лягушки, как раньше она оказалась пойманной в теле волчицы.
Поиск тотема…
– Н-но…
Я-вау-тсе издала короткий острый смешок, похожий на «йип-йип-йип» койота.
– Иди домой, дитя, – сказала она.
И, не успела Эш ничего ответить, женщина-дух прошла совсем рядом, едва не задев ее, направляясь к своей башне, и снег завивался ей вслед.
Барабанный бой все доносился – он снова стал похож на раскаты далекого грома. Он стихал.
Эш онемело смотрела вслед женщине-духу. Не так все должно было выйти.
Лусвен не говорила ничего о том, что Я-вау-тсе может отказаться…
– Ты не можешь меня не взять! – крикнула она.
Я-вау-тсе даже не обернулась, не подала виду, что она что-то услышала.
Эш подобрала гранат, сунула ее в карман, который не оторвал Элвер. Она посмотрела на нож, но оставила его лежать, где он лежал. Что она знает о ножах? Сама мысль о том, чтобы взять его, пугала ее. Она ни за что не сможет пустить его в ход.
Эш выпрямилась.
– Послушай меня! – крикнула она вслед удаляющейся Я-вау-тсе.
По-прежнему никакого ответа. Словно Эш больше не существовало для женщины-духа.
– Не имеешь права так со мной обращаться, – проговорила Эш. – Я заставлю тебя слушать!
Да-а? А как, интересно, она собирается это сделать?
Но Эш пошла за Я-вау-тсе, и остановилась только тогда, когда ей показалось, что ее окликнули по имени. Она оглянулась на снежную равнину и внимательно прислушалась, но решила, что это, должно быть, ее воображение.
Или какое-нибудь странное эхо от барабанного боя.
Эш поспешила за женщиной-духом, решившись обязательно устроить хоть что-то в помощь своей кузине, прежде чем Я-вау-тсе сделает с Ниной что-нибудь похуже, чем превратит в лягушку.
***
Я-вау-тсе добралась до башни раньше Эш. Когда Эш подошла к ней, она не нашла двери, и не увидела даже следов женщины-духа на снегу. Снег отпечатал только одну цепочку следов – ее собственных. Башня высилась над ней, круглая, нависая, превращая ее в ничтожество своей объемистой тяжестью. Круглые стены строения были сложены из грубо отесанного камня.
Они обветрились и потрескались от непогоды и времени, серые с прожилками кварца. Камни были притерты друг к другу так, что только зазор толщиной в волос показывал, где стык между ними. Не только двери не было в башне – не было в ней никакого отверстия, ни даже маленького окна. Совсем не похожа была эта башня на ту, что была на карте Кэсси, – у той высоко в стене были бойницы.
Эш пнула камень ногой.
– Впусти! – крикнула она.
Ответа так и не было. С тем же успехом дом этот мог быть пуст. Эш поглядела назад, туда, откуда пришла. От метели, через которую она прошла, чтобы попасть сюда, не осталось и следа. Вокруг одни равнины расстилались до самого горизонта, пустынные и холодные. В воздухе стояло предощущение бури. Рокотал гром – но, стой, подумала Эш, прислушавшись – разве при метели бывает гром и молния?
Нина наверняка знала бы, может ли такое быть. Нина – лягушка-царевна… Эш снова повернулась к башне и ударила по камню кулаком.
– Ты должна меня взять! – крикнула она.
«С какой бы это стати?» – спросил ее бестелесный голос.
Эш отступила от стены и огляделась. Она не видела женщины-духа, но узнала голос Я-вау-тсе. Отголоски его звенели у нее в ушах.
Рокочущий шум, гром, барабанный бой или что бы это ни было, постепенно приближался. Он был еще тихий, но в нем появилось ощущение его близости.
Словно барабанщики были на расстоянии одной мысли.
«Ты ни о чем не заботишься,» – продолжала Я-вау-тсе. – «Жива ты или мертва, тебе все равно. Что мне проку в таком духе, как твой? Я не сниму тебя с твоего Колеса. Ты уже сама сошла с него.»
– Это… это не правда.
«То, что ты ни о чем не заботишься, или то, что ты сошла со своего Колеса?»
Эш почувствовала в голосе женщины-духа насмешку, которая взбесила ее.
– И то, и другое – не правда! – воскликнула она.
«Вот как!» – отозвался бестелесный голос. – «Тогда что ты можешь мне предложить, дитя – которое так сильно заботится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Маленькие снежные вихри плясали у ее ног, хотя Эш не чувствовала никакого ветра. Женщина-дух в одной руке несла свой посох с оперенным набалдашником. В другой руке у нее была лягушка.
Она говорила что-то, но слова ее были совершенно непонятны. Искорки засверкали в глубине ее глаз, и у Эш зашумело в голове, а когда женщина-дух заговорила снова, Эш поняла ее.
– Так, – сказала Я-вау-тсе, – что это у нас тут?
В воздухе послышался тихий рокот. Эш приписала его грохочущему ритму своего пульса, но вскоре поняла, что он исходит откуда-то извне. Это было похоже на раскаты далекого грома.
Или на барабанный бой.
Эш медленно поднялась на ноги:
– Я…
– Однако, вы, я вижу, – родственницы, – сказала женщина-дух, а у Эш во рту все словно онемело, и она не могла выговорить ни слова.
– Родст-т-венницы? – выдавила Эш.
– Дальние, но родственницы, – заверила Я-вау-тсе. – Успокойся, дитя.
Я ничего тебе не сделаю.
Да? – подумала Эш. Тогда почему же у нее такое чувство, будто она вот-вот умрет?
Даже в парке, штанах и ботах, с длинным шарфом, обмотанным вокруг шеи, Эш вдруг поняла, что замерзает. Что-то исходило от женщины-духа – что-то вроде невидимого холодного огня, который пронизал Эш до костей, промораживая их насквозь. Теперь она понимала, что чувствуют элверовские замороженные деревья. И она еще должна была предложить ей себя!?
Вспомни о Нине, сказала она себе. Нина не такая, как она. Если что-то случится с ней, это не будет большой потерей для мира – кто-то вообще пожалеет о ней? – а вот Нина… У Нины еще все впереди. Она одаренная и способная.
Не то, что я, подумала Эш. У меня нет ничего.
Все, что у нее было – это злость. И ее утрата.
– Я… – сказала она. – Я пришла… предложить вам обмен.
Брови Я-вау-тсе вопросительно поползли вверх.
– На меня. Возьмите меня вместо… вместо моей кузины. Чтобы… ну, вы знаете…
Барабанный бой, казалось, стал громче, но теперь Эш была уверена, что это всего лишь шум крови в ушах.
Я-вау-тсе показала ладонь с лягушкой:
– У меня уже есть то, что мне нужно, – ответила она.
Эш посмотрела на существо, лежавшее на ладони женщины-духа, ничего не понимая.
Лягушка, казалось, была в спячке – маленькое, слабое, сморщенное существо на ладони еще более сморщенной. Но тут она пошевелилась, глаза раскрылись, и Эш увидела эти глаза.
На долгое, убийственное мгновение ее сердце замерло.
О, боже…
Это была Нина, пойманная в них. Нина, пойманная в теле лягушки, как раньше она оказалась пойманной в теле волчицы.
Поиск тотема…
– Н-но…
Я-вау-тсе издала короткий острый смешок, похожий на «йип-йип-йип» койота.
– Иди домой, дитя, – сказала она.
И, не успела Эш ничего ответить, женщина-дух прошла совсем рядом, едва не задев ее, направляясь к своей башне, и снег завивался ей вслед.
Барабанный бой все доносился – он снова стал похож на раскаты далекого грома. Он стихал.
Эш онемело смотрела вслед женщине-духу. Не так все должно было выйти.
Лусвен не говорила ничего о том, что Я-вау-тсе может отказаться…
– Ты не можешь меня не взять! – крикнула она.
Я-вау-тсе даже не обернулась, не подала виду, что она что-то услышала.
Эш подобрала гранат, сунула ее в карман, который не оторвал Элвер. Она посмотрела на нож, но оставила его лежать, где он лежал. Что она знает о ножах? Сама мысль о том, чтобы взять его, пугала ее. Она ни за что не сможет пустить его в ход.
Эш выпрямилась.
– Послушай меня! – крикнула она вслед удаляющейся Я-вау-тсе.
По-прежнему никакого ответа. Словно Эш больше не существовало для женщины-духа.
– Не имеешь права так со мной обращаться, – проговорила Эш. – Я заставлю тебя слушать!
Да-а? А как, интересно, она собирается это сделать?
Но Эш пошла за Я-вау-тсе, и остановилась только тогда, когда ей показалось, что ее окликнули по имени. Она оглянулась на снежную равнину и внимательно прислушалась, но решила, что это, должно быть, ее воображение.
Или какое-нибудь странное эхо от барабанного боя.
Эш поспешила за женщиной-духом, решившись обязательно устроить хоть что-то в помощь своей кузине, прежде чем Я-вау-тсе сделает с Ниной что-нибудь похуже, чем превратит в лягушку.
***
Я-вау-тсе добралась до башни раньше Эш. Когда Эш подошла к ней, она не нашла двери, и не увидела даже следов женщины-духа на снегу. Снег отпечатал только одну цепочку следов – ее собственных. Башня высилась над ней, круглая, нависая, превращая ее в ничтожество своей объемистой тяжестью. Круглые стены строения были сложены из грубо отесанного камня.
Они обветрились и потрескались от непогоды и времени, серые с прожилками кварца. Камни были притерты друг к другу так, что только зазор толщиной в волос показывал, где стык между ними. Не только двери не было в башне – не было в ней никакого отверстия, ни даже маленького окна. Совсем не похожа была эта башня на ту, что была на карте Кэсси, – у той высоко в стене были бойницы.
Эш пнула камень ногой.
– Впусти! – крикнула она.
Ответа так и не было. С тем же успехом дом этот мог быть пуст. Эш поглядела назад, туда, откуда пришла. От метели, через которую она прошла, чтобы попасть сюда, не осталось и следа. Вокруг одни равнины расстилались до самого горизонта, пустынные и холодные. В воздухе стояло предощущение бури. Рокотал гром – но, стой, подумала Эш, прислушавшись – разве при метели бывает гром и молния?
Нина наверняка знала бы, может ли такое быть. Нина – лягушка-царевна… Эш снова повернулась к башне и ударила по камню кулаком.
– Ты должна меня взять! – крикнула она.
«С какой бы это стати?» – спросил ее бестелесный голос.
Эш отступила от стены и огляделась. Она не видела женщины-духа, но узнала голос Я-вау-тсе. Отголоски его звенели у нее в ушах.
Рокочущий шум, гром, барабанный бой или что бы это ни было, постепенно приближался. Он был еще тихий, но в нем появилось ощущение его близости.
Словно барабанщики были на расстоянии одной мысли.
«Ты ни о чем не заботишься,» – продолжала Я-вау-тсе. – «Жива ты или мертва, тебе все равно. Что мне проку в таком духе, как твой? Я не сниму тебя с твоего Колеса. Ты уже сама сошла с него.»
– Это… это не правда.
«То, что ты ни о чем не заботишься, или то, что ты сошла со своего Колеса?»
Эш почувствовала в голосе женщины-духа насмешку, которая взбесила ее.
– И то, и другое – не правда! – воскликнула она.
«Вот как!» – отозвался бестелесный голос. – «Тогда что ты можешь мне предложить, дитя – которое так сильно заботится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34