Ионас попросил Лидию позвонить по телефону врачу, жившему в соседнем доме, и снял с ног клиента ботинки. Он осмотрел обувь оценивающим взглядом профессионала и громко вздохнул:
– У этого писателя жизнь не ахти какая. Если бы он поступил ко мне в ученики, то, по крайней мере, научился бы чинить свои ботинки. Целый ботинок – это первичный фактор. Даже для поэта…
В комнате появилась Лидия в обществе доктора.
– Воспаление легких, – резюмировал врач, осмотрев господина Золя. – Его следует поместить в комнату с более свежим воздухом.
Врач втянул в себя спертый воздух с неприятным запахом. Его замечание на этот счет не понравилось Ионасу, который держал окна закрытыми даже летом. Сапожник презрительно фыркнул и заметил, что запах чистой кожи никогда еще никого не убивал.
– О запахах всегда можно придерживаться различных мнений, – возразил Ионас.
– Кто нюхает последним, тот обнюхивает лучше, – едко заметил доктор. – Для собаки весь мир состоит из одних лишь запахов, но нам, людям, чистый воздух необходим. С этим, видимо, согласится и мастер?
Лидия прервала оживленный обмен мнениями. Она предложила уступить больному свою комнату, сказала, что поживет в гладильном отделении, пока его не отправят на излечение в больницу. Так случилось, что потерявшего сознание Золя вытащили из мира запахов сапожной мастерской и поместили в аромат сладких духов. Больной слегка приоткрыл глаза, посмотрел вокруг, снова стал бредить и снова сомкнул веки.
Врач выписал рецепт и при этом сказал, что у пациента, видимо, не все хорошо с питанием. Он остался ждать гонорара и спросил у Лидии:
– Повышенная температура у него давно?
– От рождения, – ответил Ионас. Вытащил кошелек из кармана и расплатился с доктором. – Надеюсь, это не сложный случай.
– Трудно сказать. Как я уже сказал, у него были проблемы с питанием. Иными словами, в последнее время он очень мало ел. Слабость от недоедания, высокая температура от переохлаждения и напряжение от длительной ходьбы пешком порождают такое сложное сочетание, если можно так выразиться, что я даже не могу установить точного диагноза. Однако сильно подозреваю, что вопрос идет о воспалении легких в слабой форме.
– А он не пьян? – солнечно улыбаясь, спросила Лидия.
– Нет… Если и пьян, то винные пары быстро испарятся.
– Так это обычно и происходит, – пробормотал Ионас, – в чем и кроется положительная сторона выпивки.
Врач ушел, бросив хмурый взгляд на мастера, поведшего себя весьма дерзко после профессионального замечания доктора о свежем воздухе.
– Лунден не понял, что терзает этого жалкого парня, – произнес Ионас, когда за седым волостным доктором закрылась дверь. – Не понял. Надо бы было пригласить старую Кемпайску. Эта баба лечит не слабее Лундена.
Лидия уселась в кресло и стала читать рукописи пациента. Она то и дело восклицала:
– Очаровательный человек! Очаровательный! Хочешь послушать, я почитаю вслух?
– Прочитаем потом, когда этот человек умрет.
– Нет, нет! Он не должен умереть! Послушай: «Твои ресницы наводят тень, любимая, боготворю и служу тебе…»
– Занимался бы лучше настоящим делом, – прервал ее Ионас. – Отложи эти вирши в сторону. Не стоит принимать за истину все то, что пишут поэты.
Ионас помял в пальцах рецепт и продолжал:
– И не все то, что говорит Лунден…
Лидия бросила обиженный взгляд на Ионаса; она была оскорблена такой оценкой высокой поэзии Золя. Ни Ионас, ни она не заметили, что кроткий пациент чуть-чуть приоткрыл глаза и наблюдает за развитием спектакля. Первый акт закончился на том, что Лидия продолжила чтение, а Ионас отправился в аптеку.
Погода изменилась. На улице стало холодно. Северный ветер прочесывал вершины темнеющего вдали леса. Ясное небо открыло свое звездное лукошко и обещало ночью небольшой морозец. Дороги и поля постепенно начали подмерзать, лужи покрывались прочным тонким льдом.
Ионас, возвращаясь из аптеки, стороной обошел кинотеатр, перед которым толпилась молодежь. Шел он медленно и думал о случившемся с этим Золя. Удивительно, что у писателя такая тяжелая потеря памяти. На внутренней ленте его шляпы было написано имя «К. Пиетаринен», под рукописями стояли инициалы «И.С», а он еще утверждает, что настоящее его имя – Эмиль Золя.
Мастер, будучи человеком порядочным, мысленно искал решения проблемы. Он решил задержать гостя у себя и подвергнуть допросу.
– Не починю тебе ботинки, пока не скажешь кто ты, – произнес он вслух.
– По осеннему гололеду босиком даже поэты не ходят. Если ты мошенник и притворяешься больным, тебе придется убираться из моей мастерской. Если поэт, то оставайся, выздоравливай, тебя здесь поймут. Но на самом деле при одном условии – Лидию не трогай. Я эту женщину охраняю и знаю ее слабости: она подобна курице, которая хотела бы изредко помечтать о новом для себя петушке. Так не пойдет, господин Золя!
Ионас остановился у входной двери, вытащил из кармана ключ и посмотрел на небо. Заплесневелая луна уже почти стала круглой, лишь один только край ее нуждался в небольшой поправке по части округления. Воздух стал еще холоднее. Всеми ожидаемая сухая погода наконец пришла.
Ионас вошел в переднюю и закрыл на замок входную дверь. Он старался двигаться по возможности беззвучно. И в этот момент он остановился и прислушался. В комнате разговаривали. Писатель Золя читал свои стихи, а Лидия прерывала его своими восклицаниями:
– Превосходно! Блестяще сказано! Это словно песня! Продолжайте, продолжайте!
Ионас слушал голос писателя, и в груди у него закололо. Казалось, что-то оборвалось в нем. Вот, черт возьми, как, оказывается, заманчиво быть поэтом! Да только поешь ты не там, где следует. Вводишь Лидию в искушение, да и сам не спасешься. Грех любви непременно требует участия двоих.
Поэт закончил свой гимн и закашлялся. Лидия в который раз исторгла восхищенное восклицание и предложила писателю поесть. Тут Ионас и открыл дверь. Лидия бросилась ему навстречу, выхватила у него из рук флакон с лекарством и прошептала:
– Он недавно открывал глаза.
– А рот? – спросил Ионас.
– Почти нет.
Мастер, обладавший тонким чутьем, однако, обнаружил, что челюсти лежащего на кровати ритмично двигаются и он пытается проглотить слишком большой кусок. Ионас почувствовал раздражение. Представления он одобрял только в театре, ну еще, может быть, при визите к аптекарю. По глазам Лидии он понял, что она скрывает правду. Лидия вообще обладала склонностью притемнить ситуацию. Ионас взглянул на поднос: сыр, колбаса и бутерброды. Он сел на край кровати и пощупал пульс больного. Поэт дышал равномерно и глубоко. На его щеках появился румянец.
– Что же нам делать? – спросил Ионас.
– В каком смысле? – недоуменно ответила Лидия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– У этого писателя жизнь не ахти какая. Если бы он поступил ко мне в ученики, то, по крайней мере, научился бы чинить свои ботинки. Целый ботинок – это первичный фактор. Даже для поэта…
В комнате появилась Лидия в обществе доктора.
– Воспаление легких, – резюмировал врач, осмотрев господина Золя. – Его следует поместить в комнату с более свежим воздухом.
Врач втянул в себя спертый воздух с неприятным запахом. Его замечание на этот счет не понравилось Ионасу, который держал окна закрытыми даже летом. Сапожник презрительно фыркнул и заметил, что запах чистой кожи никогда еще никого не убивал.
– О запахах всегда можно придерживаться различных мнений, – возразил Ионас.
– Кто нюхает последним, тот обнюхивает лучше, – едко заметил доктор. – Для собаки весь мир состоит из одних лишь запахов, но нам, людям, чистый воздух необходим. С этим, видимо, согласится и мастер?
Лидия прервала оживленный обмен мнениями. Она предложила уступить больному свою комнату, сказала, что поживет в гладильном отделении, пока его не отправят на излечение в больницу. Так случилось, что потерявшего сознание Золя вытащили из мира запахов сапожной мастерской и поместили в аромат сладких духов. Больной слегка приоткрыл глаза, посмотрел вокруг, снова стал бредить и снова сомкнул веки.
Врач выписал рецепт и при этом сказал, что у пациента, видимо, не все хорошо с питанием. Он остался ждать гонорара и спросил у Лидии:
– Повышенная температура у него давно?
– От рождения, – ответил Ионас. Вытащил кошелек из кармана и расплатился с доктором. – Надеюсь, это не сложный случай.
– Трудно сказать. Как я уже сказал, у него были проблемы с питанием. Иными словами, в последнее время он очень мало ел. Слабость от недоедания, высокая температура от переохлаждения и напряжение от длительной ходьбы пешком порождают такое сложное сочетание, если можно так выразиться, что я даже не могу установить точного диагноза. Однако сильно подозреваю, что вопрос идет о воспалении легких в слабой форме.
– А он не пьян? – солнечно улыбаясь, спросила Лидия.
– Нет… Если и пьян, то винные пары быстро испарятся.
– Так это обычно и происходит, – пробормотал Ионас, – в чем и кроется положительная сторона выпивки.
Врач ушел, бросив хмурый взгляд на мастера, поведшего себя весьма дерзко после профессионального замечания доктора о свежем воздухе.
– Лунден не понял, что терзает этого жалкого парня, – произнес Ионас, когда за седым волостным доктором закрылась дверь. – Не понял. Надо бы было пригласить старую Кемпайску. Эта баба лечит не слабее Лундена.
Лидия уселась в кресло и стала читать рукописи пациента. Она то и дело восклицала:
– Очаровательный человек! Очаровательный! Хочешь послушать, я почитаю вслух?
– Прочитаем потом, когда этот человек умрет.
– Нет, нет! Он не должен умереть! Послушай: «Твои ресницы наводят тень, любимая, боготворю и служу тебе…»
– Занимался бы лучше настоящим делом, – прервал ее Ионас. – Отложи эти вирши в сторону. Не стоит принимать за истину все то, что пишут поэты.
Ионас помял в пальцах рецепт и продолжал:
– И не все то, что говорит Лунден…
Лидия бросила обиженный взгляд на Ионаса; она была оскорблена такой оценкой высокой поэзии Золя. Ни Ионас, ни она не заметили, что кроткий пациент чуть-чуть приоткрыл глаза и наблюдает за развитием спектакля. Первый акт закончился на том, что Лидия продолжила чтение, а Ионас отправился в аптеку.
Погода изменилась. На улице стало холодно. Северный ветер прочесывал вершины темнеющего вдали леса. Ясное небо открыло свое звездное лукошко и обещало ночью небольшой морозец. Дороги и поля постепенно начали подмерзать, лужи покрывались прочным тонким льдом.
Ионас, возвращаясь из аптеки, стороной обошел кинотеатр, перед которым толпилась молодежь. Шел он медленно и думал о случившемся с этим Золя. Удивительно, что у писателя такая тяжелая потеря памяти. На внутренней ленте его шляпы было написано имя «К. Пиетаринен», под рукописями стояли инициалы «И.С», а он еще утверждает, что настоящее его имя – Эмиль Золя.
Мастер, будучи человеком порядочным, мысленно искал решения проблемы. Он решил задержать гостя у себя и подвергнуть допросу.
– Не починю тебе ботинки, пока не скажешь кто ты, – произнес он вслух.
– По осеннему гололеду босиком даже поэты не ходят. Если ты мошенник и притворяешься больным, тебе придется убираться из моей мастерской. Если поэт, то оставайся, выздоравливай, тебя здесь поймут. Но на самом деле при одном условии – Лидию не трогай. Я эту женщину охраняю и знаю ее слабости: она подобна курице, которая хотела бы изредко помечтать о новом для себя петушке. Так не пойдет, господин Золя!
Ионас остановился у входной двери, вытащил из кармана ключ и посмотрел на небо. Заплесневелая луна уже почти стала круглой, лишь один только край ее нуждался в небольшой поправке по части округления. Воздух стал еще холоднее. Всеми ожидаемая сухая погода наконец пришла.
Ионас вошел в переднюю и закрыл на замок входную дверь. Он старался двигаться по возможности беззвучно. И в этот момент он остановился и прислушался. В комнате разговаривали. Писатель Золя читал свои стихи, а Лидия прерывала его своими восклицаниями:
– Превосходно! Блестяще сказано! Это словно песня! Продолжайте, продолжайте!
Ионас слушал голос писателя, и в груди у него закололо. Казалось, что-то оборвалось в нем. Вот, черт возьми, как, оказывается, заманчиво быть поэтом! Да только поешь ты не там, где следует. Вводишь Лидию в искушение, да и сам не спасешься. Грех любви непременно требует участия двоих.
Поэт закончил свой гимн и закашлялся. Лидия в который раз исторгла восхищенное восклицание и предложила писателю поесть. Тут Ионас и открыл дверь. Лидия бросилась ему навстречу, выхватила у него из рук флакон с лекарством и прошептала:
– Он недавно открывал глаза.
– А рот? – спросил Ионас.
– Почти нет.
Мастер, обладавший тонким чутьем, однако, обнаружил, что челюсти лежащего на кровати ритмично двигаются и он пытается проглотить слишком большой кусок. Ионас почувствовал раздражение. Представления он одобрял только в театре, ну еще, может быть, при визите к аптекарю. По глазам Лидии он понял, что она скрывает правду. Лидия вообще обладала склонностью притемнить ситуацию. Ионас взглянул на поднос: сыр, колбаса и бутерброды. Он сел на край кровати и пощупал пульс больного. Поэт дышал равномерно и глубоко. На его щеках появился румянец.
– Что же нам делать? – спросил Ионас.
– В каком смысле? – недоуменно ответила Лидия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63