Прямо под нами был пустой город.
Вот оно, вот как это будет выглядеть. Вот что может делать атом на пользу или во вред. И я подумал: "Это огромный урок". Я ощутил ужас и настоятельную необходимость попытаться это запомнить. Продуктовые магазины, школы, стадион – везде пусто. В этом было чтото ужасное, как в Хиросиме, Нагасаки, Дахау – и я почувствовал, что нужно как-то донести эту мысль. Я вспомнил слова, сказанные мною на встрече с М. С. Горбачевым перед тем, как уехать из Москвы: если взвесить ограниченный характер аварии и огромные медицинские ресурсы, которые потребовались для того, чтобы прореагировать на нее, то нужно избавиться от любых мыслей о том, что мы можем эффективно отреагировать на ядерную катастрофу более широкого масштаба.
Вечером перед отлетом я был в номере один, складывал вещи. Телевизор был включен, и передача привлекла мое внимание. Они посвятили целый час памяти двадцати из тех, кто умер. На экране показывали Чернобыль и на его фоне – портрет каждого из двадцати. Они называли фамилию и показывали его в школьной одежде, в форме пожарного. Я знал этих людей. Я знал всех их – но в качестве пациентов. Очень легко утратить контекст, помнить о том, что они были обычными людьми, пока это не случилось. Теперь я видел их как людей, которых считают героями. Слезы подступали к глазам, а я смотрел, как на экране одну за другой показывают наши неудачи.
В двух шагах от эпицентра (продолжение)
Кажется, несчастье случилось в ту же пятницу и в том же сентябре 1966 года.
Главный геолог собрал буровиков на совещание в гараже. Там, среди машин, поставили маленький столик, п было удобно. Разговор шел о планах на ближайший месяц.
От взрыва высыпались стекла. Буровая вспыхнула сразу же, не подступишься. Вскоре вышка расплавилась и рухнула.
Фонтан совсем не походил на уртабулакский. Там газовый столб кичился мощью, необузданностью, вот, мол, какой я… Здесь было совсем по-иному.
…Геологоразведочные изыскания в этом районе велись с 1960 года. Сейсморазведка помогла установить перспективные области, где могли оказаться газ и нефть.
Глубокое бурение подтвердило прогнозы геологов, и тогда поднялись буровые вышки.
Ничто не предвещало беду. Но вот под утро на одной из вышек, когда буровой инструмент углубился на 23 метра, последовал выброс газа. Оказалось, что под пластом соли лежали ангидриды.
Известие об аварии, конечно, никого не обрадовало, но и особого беспокойства не вызвало. С таким сталкивались и раньше. Было известно, что соль через неделю забьет скважину и работы можно продолжить. Конечно, недельная задержка срывала план, но буровики надеялись "поднажать". И хотя они сразу же сообщили в управление, их доклад звучал оптимистически…
К приезду главного геолога картина резко изменилась.
Левый отвод не выдержал неожиданно высокого давления, его оторвало. Фонтан стал неуправляем,
И соль подвела. Она тоже не смогла противостоять напору газа. Рана в земле уже не способна была затянуться без помощи людей.
Буровики попытались заклинить газ тяжелым раствором, но где-то в глубине разъело трубы. Пройти по скважине к соляному пласту и там создать пробку не удалось.
Настала очередь второго «классического» метода ликвидации фонтанов. Началось бурение первой наклонной скважины. Прошли всего 700 метров, и внезапно фонтан заглох – аварийная скважина обрушилась.
Вот здесь-то фонтан показал свое коварство. Газ «прорезал» соляной плотный пласт и попадал в так называемый "бухарский слой", по которому путешествовал так же свободно, как по трубам. Он добрался до водяной скважины, находившейся неподалеку, и она тоже стала фонтанировать. А газ продолжал захватывать верхние слои земли.
Надо было все-таки «докопаться» до соляного пласта, и вновь попытались бурить наклонную скважину. Буровики не смогли преодолеть газоносные слои. Газ рванулся и сюда, и буровая погибла. Вскоре на ее месте образовалась воронка, заполнившаяся смесью воды и нефти.
Огромные пузыри поднимались над поверхностью этого черного озера и шумно лопались.
Предприняли еще одну попытку. По в сентябре 1966 года проело задвижку, и раздался взрыв. Благо, что все были на совещании в гараже…
Вскоре этот новоявленный фонтан удалось укротить.
Скважину зацементировали, но осталось черное озеро с пузырями и растерянность: что же делать?
Ядерный взрыв в Уртабулаке вселил новые надежды.
И многим из тех, кто в памятное утро 30 сентября радовался концу уртабулакской эпопеи, пришлось вновь отправиться в Среднюю Азию, чтобы еще раз встретиться с коварным и необузданным врагом.
…Лето запаздывало, стояла поздняя весна, и степь еще не успела примерить свой традиционный желтый наряд.
Зеленый ковер лежал под ногами, и только греющаяся на солнце змея да высунувшаяся из норы черепаха напоминали, что это все-таки безводная степь.
Юра сидел у стола и не обернулся на мои шаги.
– Юра!
– Одну минуту, – сказал он. – сейчас… сейчас…
Я его поймал…
Я заглянул через его плечо на стол. Юра осторожно запихивал черного блестящего жука в банку. Потом налил туда немного прозрачной жидкости.
– Спиртуешь? – Мне хотелось показаться осведомленным.
– Нет спирта, биофизики не дают, – Юрий улыбнулся, – ацетон.
– Получается?
Он выдвинул ящик. Я увидел десятка два жуков, аккуратно разложенных на дне.
– Отличную коллекцию в Москву привезу. Мальчики обрадуются!
У Юры двое сыновей. От каждой командировки отца им достаются местные сувениры. На эют раз – «выставка» жуков.
– Второй раз собираю, – сокрушается Юра. – Когда убирали комнату, всех моих жуков выкинули. Подумали, что сами забрались в ящик.
В комнату вбежал Володя, тоже старый знакомый по предыдущему эксперименту.
– Приветствую прессу! – поздоровался он. – Если ты появился, значит, скоро закончим работу…
– Что же, я у вас вместо барометра?
– Прессе товар лицом показывают, – рассмеялся Володя. – Теперь все гладко пойдет, а то еще раскритикуешь за неполадки. На площадку поедешь? неожиданно спросил он. – Я как раз туда…
В «газик» набралось человек шесть.
– Выспались? – спросил Володя у ребят. Те молча кивнули. – А мы вот с Юрой не успели. Госкомиссия заседала.
– Напрасно, – заметил кто-то, – сегодня придется покрутиться до утра.
– Если не больше, – добавил Юра и повернулся ко мне: – Через два часа начнем опускать контейнер…
Значит, наступает самая горячая пора. Группа Володи отвечает за спуск контейнера и за забивку скважины. Пока цементный раствор не заполнит скважину целиком – так создается "пробка", которая не позволяет продуктам ядерного взрыва достичь поверхности, – не уйдут с площадки. Ребята отлично понимают, сколь велика их ответственность. Они сами проектировали эту забивку, и теперь должны проследить, чтобы все было сделано, как предусмотрено…
Буровую видно издалека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Вот оно, вот как это будет выглядеть. Вот что может делать атом на пользу или во вред. И я подумал: "Это огромный урок". Я ощутил ужас и настоятельную необходимость попытаться это запомнить. Продуктовые магазины, школы, стадион – везде пусто. В этом было чтото ужасное, как в Хиросиме, Нагасаки, Дахау – и я почувствовал, что нужно как-то донести эту мысль. Я вспомнил слова, сказанные мною на встрече с М. С. Горбачевым перед тем, как уехать из Москвы: если взвесить ограниченный характер аварии и огромные медицинские ресурсы, которые потребовались для того, чтобы прореагировать на нее, то нужно избавиться от любых мыслей о том, что мы можем эффективно отреагировать на ядерную катастрофу более широкого масштаба.
Вечером перед отлетом я был в номере один, складывал вещи. Телевизор был включен, и передача привлекла мое внимание. Они посвятили целый час памяти двадцати из тех, кто умер. На экране показывали Чернобыль и на его фоне – портрет каждого из двадцати. Они называли фамилию и показывали его в школьной одежде, в форме пожарного. Я знал этих людей. Я знал всех их – но в качестве пациентов. Очень легко утратить контекст, помнить о том, что они были обычными людьми, пока это не случилось. Теперь я видел их как людей, которых считают героями. Слезы подступали к глазам, а я смотрел, как на экране одну за другой показывают наши неудачи.
В двух шагах от эпицентра (продолжение)
Кажется, несчастье случилось в ту же пятницу и в том же сентябре 1966 года.
Главный геолог собрал буровиков на совещание в гараже. Там, среди машин, поставили маленький столик, п было удобно. Разговор шел о планах на ближайший месяц.
От взрыва высыпались стекла. Буровая вспыхнула сразу же, не подступишься. Вскоре вышка расплавилась и рухнула.
Фонтан совсем не походил на уртабулакский. Там газовый столб кичился мощью, необузданностью, вот, мол, какой я… Здесь было совсем по-иному.
…Геологоразведочные изыскания в этом районе велись с 1960 года. Сейсморазведка помогла установить перспективные области, где могли оказаться газ и нефть.
Глубокое бурение подтвердило прогнозы геологов, и тогда поднялись буровые вышки.
Ничто не предвещало беду. Но вот под утро на одной из вышек, когда буровой инструмент углубился на 23 метра, последовал выброс газа. Оказалось, что под пластом соли лежали ангидриды.
Известие об аварии, конечно, никого не обрадовало, но и особого беспокойства не вызвало. С таким сталкивались и раньше. Было известно, что соль через неделю забьет скважину и работы можно продолжить. Конечно, недельная задержка срывала план, но буровики надеялись "поднажать". И хотя они сразу же сообщили в управление, их доклад звучал оптимистически…
К приезду главного геолога картина резко изменилась.
Левый отвод не выдержал неожиданно высокого давления, его оторвало. Фонтан стал неуправляем,
И соль подвела. Она тоже не смогла противостоять напору газа. Рана в земле уже не способна была затянуться без помощи людей.
Буровики попытались заклинить газ тяжелым раствором, но где-то в глубине разъело трубы. Пройти по скважине к соляному пласту и там создать пробку не удалось.
Настала очередь второго «классического» метода ликвидации фонтанов. Началось бурение первой наклонной скважины. Прошли всего 700 метров, и внезапно фонтан заглох – аварийная скважина обрушилась.
Вот здесь-то фонтан показал свое коварство. Газ «прорезал» соляной плотный пласт и попадал в так называемый "бухарский слой", по которому путешествовал так же свободно, как по трубам. Он добрался до водяной скважины, находившейся неподалеку, и она тоже стала фонтанировать. А газ продолжал захватывать верхние слои земли.
Надо было все-таки «докопаться» до соляного пласта, и вновь попытались бурить наклонную скважину. Буровики не смогли преодолеть газоносные слои. Газ рванулся и сюда, и буровая погибла. Вскоре на ее месте образовалась воронка, заполнившаяся смесью воды и нефти.
Огромные пузыри поднимались над поверхностью этого черного озера и шумно лопались.
Предприняли еще одну попытку. По в сентябре 1966 года проело задвижку, и раздался взрыв. Благо, что все были на совещании в гараже…
Вскоре этот новоявленный фонтан удалось укротить.
Скважину зацементировали, но осталось черное озеро с пузырями и растерянность: что же делать?
Ядерный взрыв в Уртабулаке вселил новые надежды.
И многим из тех, кто в памятное утро 30 сентября радовался концу уртабулакской эпопеи, пришлось вновь отправиться в Среднюю Азию, чтобы еще раз встретиться с коварным и необузданным врагом.
…Лето запаздывало, стояла поздняя весна, и степь еще не успела примерить свой традиционный желтый наряд.
Зеленый ковер лежал под ногами, и только греющаяся на солнце змея да высунувшаяся из норы черепаха напоминали, что это все-таки безводная степь.
Юра сидел у стола и не обернулся на мои шаги.
– Юра!
– Одну минуту, – сказал он. – сейчас… сейчас…
Я его поймал…
Я заглянул через его плечо на стол. Юра осторожно запихивал черного блестящего жука в банку. Потом налил туда немного прозрачной жидкости.
– Спиртуешь? – Мне хотелось показаться осведомленным.
– Нет спирта, биофизики не дают, – Юрий улыбнулся, – ацетон.
– Получается?
Он выдвинул ящик. Я увидел десятка два жуков, аккуратно разложенных на дне.
– Отличную коллекцию в Москву привезу. Мальчики обрадуются!
У Юры двое сыновей. От каждой командировки отца им достаются местные сувениры. На эют раз – «выставка» жуков.
– Второй раз собираю, – сокрушается Юра. – Когда убирали комнату, всех моих жуков выкинули. Подумали, что сами забрались в ящик.
В комнату вбежал Володя, тоже старый знакомый по предыдущему эксперименту.
– Приветствую прессу! – поздоровался он. – Если ты появился, значит, скоро закончим работу…
– Что же, я у вас вместо барометра?
– Прессе товар лицом показывают, – рассмеялся Володя. – Теперь все гладко пойдет, а то еще раскритикуешь за неполадки. На площадку поедешь? неожиданно спросил он. – Я как раз туда…
В «газик» набралось человек шесть.
– Выспались? – спросил Володя у ребят. Те молча кивнули. – А мы вот с Юрой не успели. Госкомиссия заседала.
– Напрасно, – заметил кто-то, – сегодня придется покрутиться до утра.
– Если не больше, – добавил Юра и повернулся ко мне: – Через два часа начнем опускать контейнер…
Значит, наступает самая горячая пора. Группа Володи отвечает за спуск контейнера и за забивку скважины. Пока цементный раствор не заполнит скважину целиком – так создается "пробка", которая не позволяет продуктам ядерного взрыва достичь поверхности, – не уйдут с площадки. Ребята отлично понимают, сколь велика их ответственность. Они сами проектировали эту забивку, и теперь должны проследить, чтобы все было сделано, как предусмотрено…
Буровую видно издалека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68