Особенно следим за вентиляцией. Если в каком-то забое запыленность увеличится, тотчас же прекращаем работу и «тянем» туда трубы. Хороший воздух – главный наш закон.
– Пока мы отдыхаем, расскажите, пожалуйста, об особенностях этого месторождения, – попросил я.
– Прежде всего, оно уникальное. Здесь и железная и урановая руда. Мы добываем и то и другое.
– А много урановой руды?
– На наш век хватит. Чем тщательнее ведем разведку, тем больше находим. Вот сейчас геологи бурят на километр с лишним. Да и мы готовимся спуститься ниже.
Год-другой здесь останемся, а потом вглубь…
– И так до центра Земли?
– До тех пор, пока уран будет! – отшутился главный инженер. – Впрочем, мы уже опробовали километровую глубину. Задел на будущее. Хотите взглянуть?
Я сразу согласился. Разве это не заманчиво?
…Клеть вновь оторвалась от ног и полетела вниз.
Слегка зашумело в ушах, почти как при посадке самолета… Километр под землю – не шутка!
Если на других горизонтах просторно и нужно долго добираться до забоев, то на «километровом» горизонте тесновато. Мы не прошли и сотни метров, как уперлись в скалу. Выработка заканчивалась прямоугольной камерой, посередине которой висела "люлька". Возле хлопотали два человека – Иван Матвеевич Хрунов и Олег Иванович Елисеев. Поверх обычных шахтерских спецовок на них надеты резиновые куртки, на касках – резиновые зюйдвестки с широкими полями, и оба они похожи на рыбаков.
– Это проходческий вертикальный комплекс, – Хрунов указал на машину. Он был здесь за старшего. – Может быть, прокатитесь?
Елисеев уступил свое место, и я вскочил на легкую металлическую площадку.
– Держитесь крепче и рук не высовывайте!
Люлька двинулась по изогнутому рельсу вверх. Камера осталась сбоку под нами. Тело постепенно отклонялось. Наконец мы повисли над темной пропастью. Где-то далеко внизу слышались голоса. Мы лежали на спине, а прямо перед глазами тускло мерцала руда.
– Вот в таком положении и бурим, – нарушил моячание Хрунов.
– Не очень удобно.
– Это с непривычки, – возразил Иван Матвеевич. – Я одиннадцать лет в шахте. Раньше как было? Настил соорудим, пробурим шпуры, заложим взрывчатку и снова настил убираем, потому что поломает его во время взрыва… Мука была, а не работа… Или на тросе висели.
Акробатикой больше приходилось заниматься, чем делом… С машиной же горя не знаем… Доверьтесь моему опыту: отличный комплекс!.. Ну что, спускаемся?
Я кивнул.
Подумалось: есть своя закономерность в том, что именно здесь широко используется новейшая техника. Люди добывают "металл XX века", вполне естественно, и машины, и механизмы должны быть самыми совершенными, на уровне и сегодняшнего, и завтрашнего дня.
Захудалый в прошлом рудник, где-то на окраине Криворожья, превратился в передовое предприятие, куда горняки со всей страны едут учиться. Здесь смело подошли к решению труднейших задач, а наука и техника покоряются дерзким.
…Когда мы вернулись к стволу, на рудничном дворе толпились шахтеры. Мы присели в сторонке.
– Рабочий класс должен подниматься в первую очередь, – заметил главный инженер. – Хорошо поработали…
– Сколько мы пробыли под землей?
– Почтет шесть часов. Километров пятнадцать одолели.
Я опять вспомнил слова Головатого: действительно, время под землей идет незаметно. Солнце, наверное, уже садится…
– Сейчас пообедаем, – сказал Алексей Трофимович, – и отдыхать… У нас хорошая столовая. А так как вы всю смену пробыли в шахте, вам положено бесплатное питание. Такой уж порядок…
– Года два назад приезжал к нам один канадец, – вмешался в разговор начальник смены, – посмотрел столовую и говорит: "Очень большое излишество". Спрашиваем: "Почему?" – "Я обанкрочусь, если буду кормить бесплатно своих рабочих".
– Вам здорово повезло, что вы знакомились с шахтой не в Канаде, а в Желтых Водах, – улыбаясь, добавил Казаков.
Пустая клеть незаметно скользнула сверху и остановилась. Она пришла за нами.
Шахта гудела. Мне показалось, что где-то бушует подземная гроза. Взрывы отрывали от рудного тела урановую руду, которая будет поднята на поверхность втород сменой…
Чернобыль. Первые дни аварии
Странно, непривычно выглядит с вертолета Припять.
Белоснежные многоэтажные здания, широкие проспекты, парки и стадионы, игровые площадки рядом с детскими садами и магазины…
Город пуст. Ни одного человека на улицах, а по вечерам ни в одном из окон не загорается свет. И лишь изредка показывается на улице специальная машина – это служба дозиметрического контроля… Иногда в тишину города врывается шум двигателей – это к реакторам идет очередная вахта: три блока АЭС нуждаются в присмотре, ну а на четвертом иные события…
Город без людей… Это страшно.
Однажды я видел такой город. По-моему, если не изменяет память, это был Сан-Франциско. В фильме Стенли Крамера "На последнем берегу". Герои ленты, надев защитные костюмы, идут по безжизненному городу в поисках передатчика, посылающего в эфир непонятные сигналы. Уже давно прошла ядерная война, в живых осталось несколько десятков человек, да и те на борту подводной лодки, и они надеются, что там, в Сан-Франциско, есть еще один… Но это от ветра колышется штора, контакты передатчика замыкаются, и возникает радиосигнал…
Мертвый город. Память до мельчайших подробностей хранит вот уже десятилетия кадры из фильма. К счастью, это всего лишь фильм воображение, так сказать, его создателей.
А реальность?
Припять… Оставленная своими жителями. Взрослыми и детьми, пенсионерами и домохозяйками, физиками и дворниками, – всеми…
"Я был в Чернобыле…" Так начинаются многие письма, которые лежат передо мной. И каждое свидетельство очевидца – документ, обращенный к нашим детям и внукам. Они должны знать, как это было.
Нас семеро. Журналисты из центральных газет. Нам было разрешено побывать в зоне аварии, рассказать о том, что делается для ее ликвидации.
В основном это молодые газетчики, горячие, боевые и, к сожалению, не всегда представляющие, насколько опасна та самая радиация, которую "нельзя пощупать, почувствовать, увидеть". Однако из-за этого она не становилась менее опасной.
В Киеве к нашей группе присоединился Михаил Семенович Одинец. Фронтовик, опытный правдист, самоотверженный и бесстрашный человек.
Втроем – плюс фотокорреспондент «Правды» Альберт Назаренко – мы отправились в Чернобыль.
Первое, что увидели: опустевший город… И наверное, в эту самую минуту поняли, насколько трудная и длительная предстоит работа. Ведь вначале речь шла не о ликвидации последствий аварии, а о предотвращении ее развития, то есть как именно ее локализовать…
В райкоме партии Чернобыля расположилась правительственная комиссия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68