Первые дни аварии
Впервые об этом штабе, где работают крупнейшие ученые страны специалисты по атомной науке и технике, я услышал в Чернобыле еще в первых числах мая. Заглянув в одну из комнат райкома партии, где расположилась правительственная комиссия, увидел несколько человек, склонившихся над схемой четвертого блока. На двери на клочке бумаги было написано: "Академия наук СССР". Один из ученых был хорошо знаком – академик ВалерийАлексеевич Легасов. Но поговорить с ним не удалось: по тем отрывистым фразам, взволнованности, наконец, по усталым, ввалившимся от бессонницы глазам сразу же стало понятно – сейчас ни Легасову, ни его коллегам не до бесед с журналистами.
Даже поздороваться, пожать руку было некогда…
– Улетаю к реактору, – то ли нам, то ли коллегам сказал тогда Легасов. Он решительно направился к двери, на секунду остановился, обернулся и напомнил оставшимся в комнате: – Передайте в штаб, чтобы результаты моделирования были через три часа… Все!
Сколько раз он летал к реактору? Никто не подсчитывал, да и сам Валерий Алексеевич позже припомнить не мог. А когда я начал настаивать, он сказал:
– Великолепные ребята – вертолетчики! Прекрасно понимают, сколь опасна их работа, но всегда – подчеркиваю, всегда! – старались так вести машину, чтобы можно было рассмотреть, что творится на четвертом блоке… И в первую очередь не о себе заботились, а о тех, кто на борту. Ну а когда появилась необходимость сбрасывать грузы точно в реактор, бесстрашно шли к нему, зная и о радиации, и о той опасности, что грозит их здоровью.
В Чернобыле академик Легасов, заместитель директора Института атомной энергии имени И. В. Курчатова представлял не себя, а тысячи атомников, что стояли за ним. И распоряжения, приказы, советы и рекомендации, которых так "ждала правительственная комиссия от Легасова, были не только его собственными, но и всех ученых и специалистов той области науки, которую мы называем коротко – ядерная физика.
Из Чернобыля в Москву шли лаконичные приказы:
– Доложить разультаты испытаний…
– Проверить расчеты…
– Уточнить температуру активной зоны…
– Выслать приборы и аппаратуру…
Сроки – минимальные. Часы, реже – дни. И Москва отвечала, сообщала, уточняла, помогала. Летели в Киев самолеты с нужными людьми и оборудованием, описаниями только что проведенных экспериментов и с решением научных проблем, которые еще вчера казались почти или вовсе не разрешимыми.
В Чернобыле звучала фамилия "Легасов", а по сути, за ней стоял Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова. И не только его коллектив, но и множество других институтов и учреждений, для которых он является головным.
Еще там, в Чернобыле, мы убедились: в ликвидации аварии на станции принимают участие все крупнейшие атомники страны.
В Москве, побывав на оперативном совещании в ИА9, я убедился в этом воочию…
Радиация не разбирает, кто солдат или генерал, рабочий или академик. Конечно, руководители в первую очередь заботились о своих подчиненных. И рекомендации врачей они выполняют неукоснительно… если это не касается их самих. В конце концов был отправлен в Москву и член правительственной комиссии академик В. А. Легасов. Там, в Чернобыле, его заменили другие.
А заседания штаба ученых, которым раньше Легасов руководил из Чернобыля, теперь пришлось проводить лично.
В конференц-зале института макет Чернобыльской АЭС, на стене – схема четвертого блока, карта Киевской области, различные графики, плакаты.
Ровно в семь часов вечера оперативное совещание открывает Валерий Алексеевич. Правда, сегодня его выступление звучит необычно.
– Никто не устал от такого безумного режима? – спрашивает он.
Все молчат.
– Я знаю, что с 26 апреля все присутствующие работают практически круглосуточно… Поэтому я серьезно спрашиваю: кто устал? – настаивает Легасов. – Думаю, что сейчас мы можем предоставить несколько дней отдыха…
– Ну если в Чернобыле… – слышится чья-то реплика, и мы не можем сдержать улыбки.
– В таком случае, – Легасов не улыбается шутке, – прошу доложить обстановку на этот час в Чернобыле, а также всех руководителей групп проинформировать о проделанной за сутки работе.
Доклады ученых и специалистов лаконичны. Коротко рисуется ситуация, возникшие трудности и тут же – конкретные предложения по их реализации. Не обходится и без дискуссий, но они не схоластичны – да и иначе не может быть: ведь рекомендации ученых будут немедленно переданы в Чернобыль.
– Работы идут по плану…
– Диагностическая техника подготовлена, ждем сигнал, когда группа может вылететь.
– Пробы почвы доставлены в институт…
– Радиационная обстановка в норме…
– Все запросы из больницы выполняются…
Звучат цифры, данные по состоянию реактора, детально рисуется радиационная обстановка на промплощадке, в городе, в 30-километровой зоне.
Изредка Валерий Алексеевич уточняет, мол, необходимо отправить в Чернобыль тот или иной прибор, провести дополнительные измерения.
– Надо думать и о будущем, – говорит он. – Мы должны готовить материалы для МАГАТЭ. И поэтому всю информацию прошу тщательно проверять и собирать.
Начинается разговор о состоянии воды в Киевском водохранилище.
– Оснований для беспокойства сегодня нет, – говорит Легасов, – контроль за водой по всей территории ведется тщательный. Причем разными организациями.
Те меры, которые уже приняты, практически гарантируют ее полную безопасность. И тем не менее на всякий случай рекомендуем дополнительные мероприятия. Перестраховка? Конечно, но отношение к воде особенное…
И тут же следуют доклады о фильтрах и насосах, о "могильниках", о защите грунтовых вод, о летних и осенни дождях, которые уже случаются над Припятью и которые придут позже…
На оперативном совещании решаются и злободневные проблемы, и перспективные, и казалось бы, «мелкие» вопросы (впрочем, разве в таком деле могут быть такие?!) и глобальные, в том числе и судьбы атомной энергетики. Причем «переход» от одних к другим стороннему наблюдателю не всегда даже заметен. Но ведь здесь, в зале, находятся не только представители разных институтов и ведомств, но прежде всего единомышленники – люди, на плечи которых легла величайшая ответственность века: рождение, судьба и будущее атомной энергетики.
Уже поздний вечер. Давно уже должен был закончиться рабочий день. Но во всех зданиях института, в лабораториях идет работа.
– Когда будут готовы материалы по безопасности реакторов? – спрашивает Легасов.
– Анализ еще не закончен – все-таки в мире их почти триста, – слышится в ответ, – но у нас в запасе ночь, так что к утру постараемся завершить работу.
Значит, свет в окнах института будет гореть до утра…
Беседа с академиком В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Впервые об этом штабе, где работают крупнейшие ученые страны специалисты по атомной науке и технике, я услышал в Чернобыле еще в первых числах мая. Заглянув в одну из комнат райкома партии, где расположилась правительственная комиссия, увидел несколько человек, склонившихся над схемой четвертого блока. На двери на клочке бумаги было написано: "Академия наук СССР". Один из ученых был хорошо знаком – академик ВалерийАлексеевич Легасов. Но поговорить с ним не удалось: по тем отрывистым фразам, взволнованности, наконец, по усталым, ввалившимся от бессонницы глазам сразу же стало понятно – сейчас ни Легасову, ни его коллегам не до бесед с журналистами.
Даже поздороваться, пожать руку было некогда…
– Улетаю к реактору, – то ли нам, то ли коллегам сказал тогда Легасов. Он решительно направился к двери, на секунду остановился, обернулся и напомнил оставшимся в комнате: – Передайте в штаб, чтобы результаты моделирования были через три часа… Все!
Сколько раз он летал к реактору? Никто не подсчитывал, да и сам Валерий Алексеевич позже припомнить не мог. А когда я начал настаивать, он сказал:
– Великолепные ребята – вертолетчики! Прекрасно понимают, сколь опасна их работа, но всегда – подчеркиваю, всегда! – старались так вести машину, чтобы можно было рассмотреть, что творится на четвертом блоке… И в первую очередь не о себе заботились, а о тех, кто на борту. Ну а когда появилась необходимость сбрасывать грузы точно в реактор, бесстрашно шли к нему, зная и о радиации, и о той опасности, что грозит их здоровью.
В Чернобыле академик Легасов, заместитель директора Института атомной энергии имени И. В. Курчатова представлял не себя, а тысячи атомников, что стояли за ним. И распоряжения, приказы, советы и рекомендации, которых так "ждала правительственная комиссия от Легасова, были не только его собственными, но и всех ученых и специалистов той области науки, которую мы называем коротко – ядерная физика.
Из Чернобыля в Москву шли лаконичные приказы:
– Доложить разультаты испытаний…
– Проверить расчеты…
– Уточнить температуру активной зоны…
– Выслать приборы и аппаратуру…
Сроки – минимальные. Часы, реже – дни. И Москва отвечала, сообщала, уточняла, помогала. Летели в Киев самолеты с нужными людьми и оборудованием, описаниями только что проведенных экспериментов и с решением научных проблем, которые еще вчера казались почти или вовсе не разрешимыми.
В Чернобыле звучала фамилия "Легасов", а по сути, за ней стоял Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова. И не только его коллектив, но и множество других институтов и учреждений, для которых он является головным.
Еще там, в Чернобыле, мы убедились: в ликвидации аварии на станции принимают участие все крупнейшие атомники страны.
В Москве, побывав на оперативном совещании в ИА9, я убедился в этом воочию…
Радиация не разбирает, кто солдат или генерал, рабочий или академик. Конечно, руководители в первую очередь заботились о своих подчиненных. И рекомендации врачей они выполняют неукоснительно… если это не касается их самих. В конце концов был отправлен в Москву и член правительственной комиссии академик В. А. Легасов. Там, в Чернобыле, его заменили другие.
А заседания штаба ученых, которым раньше Легасов руководил из Чернобыля, теперь пришлось проводить лично.
В конференц-зале института макет Чернобыльской АЭС, на стене – схема четвертого блока, карта Киевской области, различные графики, плакаты.
Ровно в семь часов вечера оперативное совещание открывает Валерий Алексеевич. Правда, сегодня его выступление звучит необычно.
– Никто не устал от такого безумного режима? – спрашивает он.
Все молчат.
– Я знаю, что с 26 апреля все присутствующие работают практически круглосуточно… Поэтому я серьезно спрашиваю: кто устал? – настаивает Легасов. – Думаю, что сейчас мы можем предоставить несколько дней отдыха…
– Ну если в Чернобыле… – слышится чья-то реплика, и мы не можем сдержать улыбки.
– В таком случае, – Легасов не улыбается шутке, – прошу доложить обстановку на этот час в Чернобыле, а также всех руководителей групп проинформировать о проделанной за сутки работе.
Доклады ученых и специалистов лаконичны. Коротко рисуется ситуация, возникшие трудности и тут же – конкретные предложения по их реализации. Не обходится и без дискуссий, но они не схоластичны – да и иначе не может быть: ведь рекомендации ученых будут немедленно переданы в Чернобыль.
– Работы идут по плану…
– Диагностическая техника подготовлена, ждем сигнал, когда группа может вылететь.
– Пробы почвы доставлены в институт…
– Радиационная обстановка в норме…
– Все запросы из больницы выполняются…
Звучат цифры, данные по состоянию реактора, детально рисуется радиационная обстановка на промплощадке, в городе, в 30-километровой зоне.
Изредка Валерий Алексеевич уточняет, мол, необходимо отправить в Чернобыль тот или иной прибор, провести дополнительные измерения.
– Надо думать и о будущем, – говорит он. – Мы должны готовить материалы для МАГАТЭ. И поэтому всю информацию прошу тщательно проверять и собирать.
Начинается разговор о состоянии воды в Киевском водохранилище.
– Оснований для беспокойства сегодня нет, – говорит Легасов, – контроль за водой по всей территории ведется тщательный. Причем разными организациями.
Те меры, которые уже приняты, практически гарантируют ее полную безопасность. И тем не менее на всякий случай рекомендуем дополнительные мероприятия. Перестраховка? Конечно, но отношение к воде особенное…
И тут же следуют доклады о фильтрах и насосах, о "могильниках", о защите грунтовых вод, о летних и осенни дождях, которые уже случаются над Припятью и которые придут позже…
На оперативном совещании решаются и злободневные проблемы, и перспективные, и казалось бы, «мелкие» вопросы (впрочем, разве в таком деле могут быть такие?!) и глобальные, в том числе и судьбы атомной энергетики. Причем «переход» от одних к другим стороннему наблюдателю не всегда даже заметен. Но ведь здесь, в зале, находятся не только представители разных институтов и ведомств, но прежде всего единомышленники – люди, на плечи которых легла величайшая ответственность века: рождение, судьба и будущее атомной энергетики.
Уже поздний вечер. Давно уже должен был закончиться рабочий день. Но во всех зданиях института, в лабораториях идет работа.
– Когда будут готовы материалы по безопасности реакторов? – спрашивает Легасов.
– Анализ еще не закончен – все-таки в мире их почти триста, – слышится в ответ, – но у нас в запасе ночь, так что к утру постараемся завершить работу.
Значит, свет в окнах института будет гореть до утра…
Беседа с академиком В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68