Потом она рассказывает о дезорганизаторской деятельности меньшевиков, знакомит с решениями Северной конференции. Говорит о значении и важности предстоящего съезда.
Разговор шел начистоту. В Ярославле многие были в курсе дела, а тем, кто был еще недостаточно подкован политически, — тем найти правильный путь помогало пролетарское классовое чутье.
Всех, кто колебался и повторял доводы меньшевистской «Искры», разубедили, созыв съезда одобрили и постановили делегировать на съезд большевика.
Застолье не помешало, и когда после всех разговоров и споров кто-то запел:
Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно…
— и все дружно подхватили песню, Землячка, вполне удовлетворенная результатами сегодняшнего собрания, с усталой улыбкой наклонилась к Воскобойникову и сама попросила:
— А что, Николай Иванович, придется отметить успех! Налейте-ка и мне полстакана пива…
Драгоценные письма
Объехав провинцию, Землячка вернулась в Петербург. Надо было достать для партии денег — об этом ей не раз напоминали из-за границы, проследить за транспортировкой литературы в Россию и, наконец, организовать отъезд делегатов на Третий съезд.
В Петербурге Землячка жила на птичьих правах. Фамилия не своя, имя-отчество тоже, но она к этому привыкла и даже не слишком волновалась — паспорт у нее был хороший.
На квартиру тоже нельзя жаловаться, квартира вне подозрений. Ее рекомендовала сама Мария Петровна Голубева, а уж Мария Петровна по части конспирации считалась великим докой.
Уже полгода как Землячка поселилась у Савичевых. Сам Петр Евгеньевич Савичев служил в частном банке помощником бухгалтера, жена его Нина Васильевна вела домашнее хозяйство, двое детей учились в гимназии — Леночка в пятом классе, Вася во втором.
Савичевы снимали квартиру в одном из доходных домов по Садовой, однако плата за обучение детей в гимназии пробивала в семейном бюджете такую брешь, что одну из комнат приходилось сдавать.
И хотя себя Савичев в революционерах не числил, но среди его знакомых было два или три большевика, он знал об этом и при случае сказал одному из них:
— На баррикады я уже едва ли пойду, однако понимаю, что происходит в России, и если понадобится моя скромная помощь…
Вот его и попросили приютить работника партии — не безвозмездно, за квартиру будут платить, но квартирант должен быть уверен, что не только никто в семье Савичевых не станет им интересоваться, но что его будут даже оберегать от чужого любопытства, если оно вдруг обнаружится.
— У Савичевых вам будет спокойно и безопасно, — сказала Мария Петровна. — На бесчестный поступок эти люди не пойдут.
И в самом деле полгода Землячка жила у них спокойно, делами ее они не интересовались, а когда она внезапно исчезала на неделю-другую из Петербурга, вопросов ей никто не задавал.
Для всех, кто спросил бы о квартирантке Савичевых, имелась вполне убедительная версия: Надежда Яковлевна — так она теперь звалась — работает секретарем у адвоката Малянтовича и нередко сопровождает его в поездках по провинции. Видный присяжный поверенный Малянтович, известный своими либеральными воззрениями, согласился в случае чего подтвердить, что Надежда Яковлевна — да, действительно, служит у него в секретарях.
А ведь за одну только осень Землячка объездила множество городов. Рига, Тверь, Москва, Тула, Ярославль, Вятка, Пермь, Екатеринбург, Баку, Тифлис, Кутаис, Батум.
Десятки поездок, сотни встреч. Непонятно, как только она справляется со всей своей работой!
И все время идет как бы по лезвию ножа…
Вчера дома Землячка зашла в столовую Савичевых, взять из буфета чашку, видит — у окна Леночка с книгой, так зачиталась, что даже не заметила квартирантку.
Землячка поинтересовалась:
— Чем это вы так увлеклись, Леночка?
Девушка с трудом оторвалась от книги:
— Читаю «Квентина Дорварда» и завидую, в какое интересное время жили люди. Приключения, опасности, тайны…
— А сейчас, думаете, жизнь скучнее?
— Какое может быть сравнение!
Землячка покачала головой, взяла чашку, ушла к себе.
Что она могла сказать Леночке? Что жизнь в двадцатом веке такая же беспокойная, как в пятнадцатом?
Во владениях Людовика Одиннадцатого смельчаков подстерегали ловушки, западни, капканы; малейшая неосторожность — и не уйти от ножа или секача.
Во владениях Николая Второго людей подстерегают не меньшие опасности. Утрать бдительность на мгновение и сразу очутишься в тюрьме или на каторге.
А ведь просто невозможно все время находиться в нервном напряжении — сдают иногда нервы, любой человек нуждается в отдыхе, тишине и покое.
Впрочем, что касается тишины, тишиной она на сегодняшний вечер обеспечена. Сидит она за столом, перед ней чашка чаю, сборник «Знания» с новой повестью Горького…
Ей и вправду надо отдохнуть. Всего два дня как она отправила в Женеву отчет о своих поездках и резолюции нескольких комитетов — все они высказались за съезд. Скольких же трудов стоило разгромить сторонников ЦК, захваченного меньшевиками!
Вечер. Тишина. Чай давно остыл. И к книге не прикоснулась. Все мысли ее — о предстоящем съезде.
В передней звонок.
— Надежда Яковлевна, — слышит она голос Нины Васильевны. — Вас тут спрашивают.
Кто бы это мог быть?
В голосе Нины Васильевны не заметно волнения. Землячка тоже не позволит себе его обнаружить.
— Вас просят сюда…
— Заходите.
Возле вешалки — девчушка лет шестнадцати, в драповом пальто, в шерстяном рыжем платке, завязанном на спине узлом.
Девчушка вскидывает на Землячку ясные голубые глаза.
— Надежда Яковлевна?
— А ты откуда знаешь меня?
— Да уж знаю, — говорит девчушка. — Я от Марии Петровны, наказывала она вам завтра к ней чай пить, день ангела у ихней племянницы, часам к пяти, беспременно.
Землячка улыбается.
— Буду.
Ночью Землячке не спится.
Что заставило Голубеву вызвать ее к себе? Чей-нибудь провал? Новые козни меньшевиков?…
Она рада бы пойти к Голубевой с утра, но у конспирации свои непреложные законы, и точность — один из главных. Пять часов — это не четыре и не шесть, а именно пять — ни поторопиться нельзя, ни опоздать.
Днем у Землячки две встречи: с рабочими на Обуховском заводе, надо получить от них корреспонденцию о положении дел на заводе для новой газеты, которая должна вот-вот выйти в Женеве под редакцией Ленина, и с товарищами из Баку, поделиться с ними своим опытом транспортировки литературы из-за границы.
Спокойно, не торопясь, сделала все, что наметила, и отправилась на Монетную. К пяти.
Малая Монетная, девять-а, квартира Голубевой.
Одна из самых засекреченных и самых верных большевистских квартир, не квартира — крепость, старательно оберегаемая Петербургским комитетом от всех случайных и недостаточно проверенных посетителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Разговор шел начистоту. В Ярославле многие были в курсе дела, а тем, кто был еще недостаточно подкован политически, — тем найти правильный путь помогало пролетарское классовое чутье.
Всех, кто колебался и повторял доводы меньшевистской «Искры», разубедили, созыв съезда одобрили и постановили делегировать на съезд большевика.
Застолье не помешало, и когда после всех разговоров и споров кто-то запел:
Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно…
— и все дружно подхватили песню, Землячка, вполне удовлетворенная результатами сегодняшнего собрания, с усталой улыбкой наклонилась к Воскобойникову и сама попросила:
— А что, Николай Иванович, придется отметить успех! Налейте-ка и мне полстакана пива…
Драгоценные письма
Объехав провинцию, Землячка вернулась в Петербург. Надо было достать для партии денег — об этом ей не раз напоминали из-за границы, проследить за транспортировкой литературы в Россию и, наконец, организовать отъезд делегатов на Третий съезд.
В Петербурге Землячка жила на птичьих правах. Фамилия не своя, имя-отчество тоже, но она к этому привыкла и даже не слишком волновалась — паспорт у нее был хороший.
На квартиру тоже нельзя жаловаться, квартира вне подозрений. Ее рекомендовала сама Мария Петровна Голубева, а уж Мария Петровна по части конспирации считалась великим докой.
Уже полгода как Землячка поселилась у Савичевых. Сам Петр Евгеньевич Савичев служил в частном банке помощником бухгалтера, жена его Нина Васильевна вела домашнее хозяйство, двое детей учились в гимназии — Леночка в пятом классе, Вася во втором.
Савичевы снимали квартиру в одном из доходных домов по Садовой, однако плата за обучение детей в гимназии пробивала в семейном бюджете такую брешь, что одну из комнат приходилось сдавать.
И хотя себя Савичев в революционерах не числил, но среди его знакомых было два или три большевика, он знал об этом и при случае сказал одному из них:
— На баррикады я уже едва ли пойду, однако понимаю, что происходит в России, и если понадобится моя скромная помощь…
Вот его и попросили приютить работника партии — не безвозмездно, за квартиру будут платить, но квартирант должен быть уверен, что не только никто в семье Савичевых не станет им интересоваться, но что его будут даже оберегать от чужого любопытства, если оно вдруг обнаружится.
— У Савичевых вам будет спокойно и безопасно, — сказала Мария Петровна. — На бесчестный поступок эти люди не пойдут.
И в самом деле полгода Землячка жила у них спокойно, делами ее они не интересовались, а когда она внезапно исчезала на неделю-другую из Петербурга, вопросов ей никто не задавал.
Для всех, кто спросил бы о квартирантке Савичевых, имелась вполне убедительная версия: Надежда Яковлевна — так она теперь звалась — работает секретарем у адвоката Малянтовича и нередко сопровождает его в поездках по провинции. Видный присяжный поверенный Малянтович, известный своими либеральными воззрениями, согласился в случае чего подтвердить, что Надежда Яковлевна — да, действительно, служит у него в секретарях.
А ведь за одну только осень Землячка объездила множество городов. Рига, Тверь, Москва, Тула, Ярославль, Вятка, Пермь, Екатеринбург, Баку, Тифлис, Кутаис, Батум.
Десятки поездок, сотни встреч. Непонятно, как только она справляется со всей своей работой!
И все время идет как бы по лезвию ножа…
Вчера дома Землячка зашла в столовую Савичевых, взять из буфета чашку, видит — у окна Леночка с книгой, так зачиталась, что даже не заметила квартирантку.
Землячка поинтересовалась:
— Чем это вы так увлеклись, Леночка?
Девушка с трудом оторвалась от книги:
— Читаю «Квентина Дорварда» и завидую, в какое интересное время жили люди. Приключения, опасности, тайны…
— А сейчас, думаете, жизнь скучнее?
— Какое может быть сравнение!
Землячка покачала головой, взяла чашку, ушла к себе.
Что она могла сказать Леночке? Что жизнь в двадцатом веке такая же беспокойная, как в пятнадцатом?
Во владениях Людовика Одиннадцатого смельчаков подстерегали ловушки, западни, капканы; малейшая неосторожность — и не уйти от ножа или секача.
Во владениях Николая Второго людей подстерегают не меньшие опасности. Утрать бдительность на мгновение и сразу очутишься в тюрьме или на каторге.
А ведь просто невозможно все время находиться в нервном напряжении — сдают иногда нервы, любой человек нуждается в отдыхе, тишине и покое.
Впрочем, что касается тишины, тишиной она на сегодняшний вечер обеспечена. Сидит она за столом, перед ней чашка чаю, сборник «Знания» с новой повестью Горького…
Ей и вправду надо отдохнуть. Всего два дня как она отправила в Женеву отчет о своих поездках и резолюции нескольких комитетов — все они высказались за съезд. Скольких же трудов стоило разгромить сторонников ЦК, захваченного меньшевиками!
Вечер. Тишина. Чай давно остыл. И к книге не прикоснулась. Все мысли ее — о предстоящем съезде.
В передней звонок.
— Надежда Яковлевна, — слышит она голос Нины Васильевны. — Вас тут спрашивают.
Кто бы это мог быть?
В голосе Нины Васильевны не заметно волнения. Землячка тоже не позволит себе его обнаружить.
— Вас просят сюда…
— Заходите.
Возле вешалки — девчушка лет шестнадцати, в драповом пальто, в шерстяном рыжем платке, завязанном на спине узлом.
Девчушка вскидывает на Землячку ясные голубые глаза.
— Надежда Яковлевна?
— А ты откуда знаешь меня?
— Да уж знаю, — говорит девчушка. — Я от Марии Петровны, наказывала она вам завтра к ней чай пить, день ангела у ихней племянницы, часам к пяти, беспременно.
Землячка улыбается.
— Буду.
Ночью Землячке не спится.
Что заставило Голубеву вызвать ее к себе? Чей-нибудь провал? Новые козни меньшевиков?…
Она рада бы пойти к Голубевой с утра, но у конспирации свои непреложные законы, и точность — один из главных. Пять часов — это не четыре и не шесть, а именно пять — ни поторопиться нельзя, ни опоздать.
Днем у Землячки две встречи: с рабочими на Обуховском заводе, надо получить от них корреспонденцию о положении дел на заводе для новой газеты, которая должна вот-вот выйти в Женеве под редакцией Ленина, и с товарищами из Баку, поделиться с ними своим опытом транспортировки литературы из-за границы.
Спокойно, не торопясь, сделала все, что наметила, и отправилась на Монетную. К пяти.
Малая Монетная, девять-а, квартира Голубевой.
Одна из самых засекреченных и самых верных большевистских квартир, не квартира — крепость, старательно оберегаемая Петербургским комитетом от всех случайных и недостаточно проверенных посетителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68