— Ну ладно, присматривайте тут друг за другом и будьте хорошими мальчиками. — Махнув нам на прощание рукой, она — как обычно слишком быстро — сорвалась с места и помчалась по дороге.
Мы забрались в «ягуар» Хоука.
— Куда едем? — спросил он.
— Было бы неплохо поговорить с Эстэвой.
— Есть шанс, что ему захочется в нас малость пострелять?
— Вполне.
— Мы не дадим, — сказал Хоук и, включив первую скорость, плавно вывел машину со стоянки. Из стерео неслись приятные звуки.
— Кто это, черт побери? — спросил я.
— Уэйлон Дженнингс. — Хоук протянул руку и вытащил кассету.
— Твоя?
Хоук покосился на меня:
— Это Сьюзен млеет от народных песен.
— Конечно. Умна и неплохо танцует.
Мы промчались из одного конца города в другой, и всю дорогу на нашу машину оглядывались. Когда мы зарулили во двор склада Эстэвы, там находилось несколько рабочих. Они уставились на «ягуара». Когда мы вышли из машины, они уставились на Хоука. Хоук стрельнул в них взглядом, и те сразу отвернулись и занялись работой или стали делать вид, что работают.
Над дверью, прорезанной с краю торцевой стены ближе к фасаду, со стального штыря флажком свисала небольшая проржавевшая вывеска, возвещавшая: «ОФИС». Мы вошли. Сразу у входа стоял стол с табличкой «Грузоотправитель», за ним у стены — канцелярские шкафы. За столом сидел сутулый длинноносый мужчина с шапкой густых черных волос на голове. «Артур» — белели вышитые буквы над карманом его темно-синей рабочей рубашки.
— Слушаю. — Он пробежал глазами по мне, по Хоуку, потом быстро перевел взгляд на меня.
— Где Эстэва? — спросил я.
— У мистера Эстэвы совещание, — сказал Артур. — Вы по какому делу?
— Скажите ему — пришел Спенсер.
Артур поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Артур, — доложился он. — Скажи мистеру Эстэве, тут его спрашивает Спенсер. Тут с ним еще кто-то. — Минуту он слушал, потом кивнул, сказал: «О'кей» — и, повесив трубку, показал нам на дверь в стене справа. — Туда, сверните налево. В конце склада лестница, подниметесь по ней наверх.
— Спасибо.
Мы прошли в дверь и оказались в самом складе. По широким проездам между лентами конвейеров сновали погрузчики. На столах штабелями громоздились ящики с овощами. Рабочие, большей частью латинос, переупаковывали их и отправляли по конвейеру дальше.
По дальней стене склада на половину ее высоты тянулись ступени деревянной лестницы — туда, где скворечником из матового стекла прилепился кабинет Эстэвы. Как только я добрался до двери, она открылась, и я ступил внутрь. Хоук остался снаружи. Эстэва сидел за столом. Цезарь стоял у стены слева от него, со свешенными как плети руками и все в той же маленькой шляпе на макушке. «Селтикс» уже занял позицию у меня за спиной.
— Скажи своему другу, чтобы вошел, — сказал он.
— Он войдет, когда ты встанешь возле стола, чтобы мы могли тебя лучше видеть.
«Селтикс» посмотрел на Эстэву. Тот едва заметно кивнул. «Селтикс» пожал плечами, сделал несколько шагов и остановился у стены справа от Эстэвы.
Хоук вошел и тихо прикрыл за собой дверь. Он смотрел на Цезаря. Цезарь тупым, ничего не выражающим взглядом маленьких тусклых глаз уставился на него. Я смотрел на Эстэву. Он — на меня. Никто не смотрел на «Селтикс», который был уже никому не интересен.
Молчание длилось слишком долго для молчания впятером.
— Эстэва — тот, что в центре, — говорил я Хоуку. — Типа в пришлепнутом котелке называют Цезарем. Как зовут болельщика «Селтикса», я не знаю.
— Почему он в куртке? Здесь же тепло, — сказал Хоук.
— Наверно, рубашкой никак не обзавестись, — ответил я.
— А нам как его называть? — поинтересовался «Селтикс». — Имя у него есть или просто Шварце?
— Все называют меня мистер Тиббс, — сказал Хоук, не спуская глаз с Цезаря.
— Тиббс, говоришь? Классное имечко для черномазого.
— Заткнись, Фелисе, — сказал Эстэва, не поворачивая головы. — Они издеваются над тобой.
И опять многозначительное молчание.
Эстэва раскурил сигару «Джилбер Роланд». Затянувшись и выпустив облако дыма, он сквозь дым уставился на меня. Эффектно.
— Вы пришли по делу? — спросил Эстэва.
— Возможно, — сказал я. — Смотря какое дело имеется в виду.
— Полагаю, вы хотите мне что-то продать.
Рядом со мной застыл Хоук, так же, как и истукан Цезарь. Они настолько сильно были поглощены созерцанием друг друга, что мы, казалось, для них просто не существуем.
— Вы догадываетесь, что я могу вам предложить? — спросил я.
Эстэва пыхнул сигарой и сказал:
— Я бы хотел удостовериться, что вы к нам в гости пожаловали без жучков.
— Пусть Фелисе ощупает нас по очереди, — предложил я.
Эстэва обратил лицо к Цезарю.
— Не Цезарь, — сказал я. — Фелисе.
— Хорошо, — ответил Эстэва и кивнул головой Фелисе.
Фелисе тщательно ощупал меня с ног до головы.
— Вооружен, — сказал он Эстэве.
— У-гу, — промычал Эстэва, выпуская дым.
Фелисе занялся Хоуком, который ни на мгновение не оторвал взгляда от Цезаря даже во время процедуры обыска.
— Тиббс тоже, мистер Эстэва.
— Жучки?
— Жучков нет.
— Хорошо. Значит, без проблем. — Эстэва вынул сигару изо рта.
Фелисе отправился на свое место у стены.
— Тогда хватит лажу гнать, приступаем к делу. У тебя две сотни кило кокаина, которая принадлежит мне, — сказал Эстэва.
— Сто мне пришлось сдать легавым, когда они трясли меня насчет Брета.
— Знаю. Чтоб меня одним махом за решетку. Сотня из трех, чтоб избавиться от меня, — чего жалеть-то. Я в тюрягу, а ты сбываешь остальное — и в тузах.
— Все в точку.
— Я свое дело знаю, — сказал Эстэва. — Два центнера кокаина — большие деньги. Поэтому-то ты до сих пор и живой.
— Потому что знаю, где она.
Эстэва усмехнулся.
— Я об этом тоже подумал, — сказал я. — И о том подумал, что как только перепродам тебе кокаин, исчезнет необходимость оставаться живым.
— Бизнес денежный, — сказал он. — Но опасный, да? — Он затянулся сигарой. — Рисковый бизнес. Потому и денежный, что рисковый.
— Ну так покупаешь?
Эстэва пожал плечами. Я ждал. Эстэва тоже ждал. Но все же он не выдержал первым:
— Сколько просишь?
— Тридцать две тысячи за кило, — сказал я.
Эстэва покачал головой:
— Я столько за него уже заплатил.
— Знаю.
— Мне концов с концами не свести, если выкладывать такие деньги дважды.
— Угу, — согласился я.
Эстэва ничего не сказал. Я молча ждал. В кабинет проникал складской шум: тарахтели ролики конвейеров, глухо бухали перекидываемые туда-сюда ящики.
— Десять, — сказал Эстэва.
— В Бостоне я могу получить больше сорока, — сказал я.
— Десять плюс твоя жизнь.
Мы снова замолчали. Хоук едва слышно насвистывал «Я всегда помню Джорджию».
— Даю время подумать, — снова заговорил Эстэва. — Можешь не торопиться. Несколько дней подожду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39