Тристанъ да-Рунья, съ которыми насъ впервые знакомитъ его талантливое перо, но и человечеству, и, въ особенности, науке социологии почти во всъхъ ея развътвленияхъ.
Не больше мъсяца тому назадъ, обозръвая годовой отчетъ Международной судебной палаты, мы (далеко не въ первый разъ) отметили отрадный фактъ продолжающагося падения въ числъ такъ называемыхъ «тристанскихъ» приговоровъ. Три случая за послъдний отчетный годъ, два за предыдущей – и это при огромномъ резервуаръ изъ тридцати шести большихъ и малыхъ наций, признающихъ юрисдикцию Международной судебной палаты. Самая незначительность этихъ цчфръ застав-ляетъ предположить, что читатели нынъшняго поколъния врядъ ли много слыхали объ о. Тристанъ-да-Рунья, и особенно врядъ ли точно знакомы съ историей идеи, легшей въ основу договора о «резервации».
Профессоръ Ромиоло Дзандзарелла напечаталъ свою книгу въ 1914 г., подъ заглавиемъ «Li De inquento Nato: un Manicomio Internazionale». – Изданный едва за месяцъ до взрыва общеевропейской войны, этотъ трудъ, за грохотомъ пушекъ, не былъ тогда замъченъ и долго оставался незамъченнымъ. Только въ самомъ концъ реконструкционнаго периода проектомъ этимъ занялись конгрессы международная союза криминологовъ. Теория проф. Дзандзарелла была, въ сущности, отпрыскомъ той итальянской школы уголовной науки, которая, будучи основана Ломброзо, нашла даровитыхъ популяризаторовъ въ лицъ Ферри и Гарофало и къ концу девятнадцатаго столътия оказала значительное влияние и на социологовъ, и на юристовъ. Подобно Ломброзо и Э. Ферри – но въ отличие отъ Гарофало – проф. Дзандзарелла заявлялъ себя ръшительнымъ врагомъ смертной казни, при какихъ бы то ни було условияхъ и при помощи какихъ бы то ни было средствъ, будь то гильотина, веревка или электрическое кресло. Въ то же время онъ всецъло принималъ теорию основателя итальянской школы о «прирожденной преступности» – о наличии среди насъ нъкоторыхъ существъ, органически неприголныхъ для жизни въ современномъ обшествъ. Какъ и его предшественники, авторъ отказывался отъ «этической расценки» подобныхъ существъ, настаивая (мысль эта въ его время еще далеко не такъ была общепринята, какъ въ наши дни), что природный преступникъ, съ нравственной точки зръния, ни «плохъ», ни «хорошъ», а просто «атавистиченъ». По словамъ проф. Дзандзарелла, многие изъ отвратительнъйшихъ образцовъ преступнаго типа могли бы оказаться очень ценными, даже весьма «прогрессивными» гражданами – если бы только родились они, скажемъ, въ неолитическомъ периодъ человечества. Отсюда слъдовалъ выводъ, что непригодность даннаго лица для жизни въ современномъ обществъ еще не означаетъ его непригодности для жизни вообще. Авторъ, однако, выступилъ противникомъ не только смертной казни, но и такъ называвшихся въ его время «гуманныхъ» методовъ одиночнаго заключения, отъ итальянскаго егgаstоlо до американскаго реn. Общество, по его мнънию, обязано предоставить «запоздалому троглодиту» полную возможность создать для него самого, для ему подобныхъ и для ихъ потомства «палеонтологичесюй социальный организмъ», обезопасивъ, въ то же время, и цивилизованный миръ путемъ уничтожения какого бы то ни было контакта между бытомъ современныхъ людей и бытомъ «троглодитовъ».
Выражеше «Маnicomio Internazionаlе», употребленное въ подзаголовка его труда, не означачало, однако – и проф. Дзанзарелла это объяснилъ въ особой главъ, – что проектъ его сводился къ созданию чего-то въ роде приюта для душевнобольныхъ. Проф. Дзандзарелла (въ этомъ отношении, насколько намъ извъстно, первый) предложилъ нормальному человечеству совершенно отказаться отъ мысли объ управлении атавистическими людьми, или даже отъ надзора за ихъ бытомъ. Одинъ изъ отдъловъ его книги былъ озаглавленъ «Магооnеd», которому въ итальянскомъ языкъ нътъ эквивалента. «Магооnеd» означаетъ «высаженный на берегъ».
Основныя черты его плана были тъ самыя, что впослъдствии легли въ основу международнаго договора. Принимая его проектъ, ХIV-ый и ХV-ый конгрессы криминологовъ внесли въ него только одно дополнение, а именно положение о томъ, что для такой ссылки за предълы цивилизованнаго мира приговоръ нащональнаго суда долженъ быть пересмотрънъ и подтвержденъ комиссией экспертовъ при Международной судебной палатъ.
Лига Наций, приступивъ къ практическому обсуждению этого проекта, почти сразу остановила свой выборъ на о. Тристанъ-да-Рунья. Въ пользу такого выбора говорило многое: отдаленность острова не только отъ другихъ обитаемыхъ мтстъ, но и отъ обычныхъ морскихъ путей; почти полная незаселенность; главное – отсутствие металловъ и угля. Этотъ послъдний доводъ показался особенно убъдительнымъ. Оппоненты проф. Дзандзарелла въ свое время указывали на то, что община «троглодитовъ», если дать ей свободно развиваться, можетъ постепенно создать техническую цивилизацию, которая, въ концъ концовъ, дастъ ей возможность самой установить совершенно для насъ нежелательный контактъ съ нормальнымъ миромъ. Но эта опасность явно отпадала при выборе острова, абсолютно лишеннаго металловъ. Въ то же время умеренный климатъ, плодородная почва, обилие рыбы въ ръчкахъ и небольшихъ озерахъ острова объщали нъкоторую степень благоденствия тъмъ изъ поселенцевъ, которые окажутся способными къ тяжелому труду. Въ какой мъръ оправдались все подобныя предвидения, читатель узнаетъ изъ отчета г. Флетчера.
Опытъ о. Тристанъ-да-Рунья не имъетъ прецедента въ истории. Австралия, Сибирь, Новая Каледония тоже когда-то знали недобровольныхъ поселенцевъ, но этотъ элементъ вскоръ исчезъ въ потокъ свободной иммиграции; да и сомнения нътъ, что девять десятыхъ изъ «ссыльныхъ» той эпохи ни въ какомъ смыслъ не принадлежали къ типу, который имълъ въ виду профессоръ Дзандзарелла. «Тристанский» договоръ далъ атавистическому человеку, не рожденному для нашего общества, общество ему сродное, отръзанное отъ всякаго сообшежя съ внъшнимъ миромъ. Въ результатъ, какъ мы теперь видимъ, получился одинъ изъ наиболъе поучительныхъ наглядныхъ уроковъ, когда либо выпадавшихъ на долю человъчества. Въ то же время договоръ этотъ оказалъ юру неоцънимую услугу, освободивъ цивилизованную совесть отъ гнуснъйшаго из пережитковъ варварства: отъ убйства человъка государствомъ.
ПЕРВАЯ СТАТЬЯ М-РА ФЛЕТЧЕРА
По понятнымъ причинамъ, способъ моего проникновения на о. Тристанъ-да-Рунья долженъ пока остаться тайной. Могу только прибавить, что это не былъ ни аэропланъ, ни подводная лодка; да оно и было бы невозможно – отъ такихъ очевидныхъ путей подхода островъ, какъ извъстно, герметически защищенъ. Не могу, къ сожалънию, и назвать тъхъ – удалыхъ и отважныхъ друзей, которые помогли мне осуществить это предприятие;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Не больше мъсяца тому назадъ, обозръвая годовой отчетъ Международной судебной палаты, мы (далеко не въ первый разъ) отметили отрадный фактъ продолжающагося падения въ числъ такъ называемыхъ «тристанскихъ» приговоровъ. Три случая за послъдний отчетный годъ, два за предыдущей – и это при огромномъ резервуаръ изъ тридцати шести большихъ и малыхъ наций, признающихъ юрисдикцию Международной судебной палаты. Самая незначительность этихъ цчфръ застав-ляетъ предположить, что читатели нынъшняго поколъния врядъ ли много слыхали объ о. Тристанъ-да-Рунья, и особенно врядъ ли точно знакомы съ историей идеи, легшей въ основу договора о «резервации».
Профессоръ Ромиоло Дзандзарелла напечаталъ свою книгу въ 1914 г., подъ заглавиемъ «Li De inquento Nato: un Manicomio Internazionale». – Изданный едва за месяцъ до взрыва общеевропейской войны, этотъ трудъ, за грохотомъ пушекъ, не былъ тогда замъченъ и долго оставался незамъченнымъ. Только въ самомъ концъ реконструкционнаго периода проектомъ этимъ занялись конгрессы международная союза криминологовъ. Теория проф. Дзандзарелла была, въ сущности, отпрыскомъ той итальянской школы уголовной науки, которая, будучи основана Ломброзо, нашла даровитыхъ популяризаторовъ въ лицъ Ферри и Гарофало и къ концу девятнадцатаго столътия оказала значительное влияние и на социологовъ, и на юристовъ. Подобно Ломброзо и Э. Ферри – но въ отличие отъ Гарофало – проф. Дзандзарелла заявлялъ себя ръшительнымъ врагомъ смертной казни, при какихъ бы то ни було условияхъ и при помощи какихъ бы то ни было средствъ, будь то гильотина, веревка или электрическое кресло. Въ то же время онъ всецъло принималъ теорию основателя итальянской школы о «прирожденной преступности» – о наличии среди насъ нъкоторыхъ существъ, органически неприголныхъ для жизни въ современномъ обшествъ. Какъ и его предшественники, авторъ отказывался отъ «этической расценки» подобныхъ существъ, настаивая (мысль эта въ его время еще далеко не такъ была общепринята, какъ въ наши дни), что природный преступникъ, съ нравственной точки зръния, ни «плохъ», ни «хорошъ», а просто «атавистиченъ». По словамъ проф. Дзандзарелла, многие изъ отвратительнъйшихъ образцовъ преступнаго типа могли бы оказаться очень ценными, даже весьма «прогрессивными» гражданами – если бы только родились они, скажемъ, въ неолитическомъ периодъ человечества. Отсюда слъдовалъ выводъ, что непригодность даннаго лица для жизни въ современномъ обществъ еще не означаетъ его непригодности для жизни вообще. Авторъ, однако, выступилъ противникомъ не только смертной казни, но и такъ называвшихся въ его время «гуманныхъ» методовъ одиночнаго заключения, отъ итальянскаго егgаstоlо до американскаго реn. Общество, по его мнънию, обязано предоставить «запоздалому троглодиту» полную возможность создать для него самого, для ему подобныхъ и для ихъ потомства «палеонтологичесюй социальный организмъ», обезопасивъ, въ то же время, и цивилизованный миръ путемъ уничтожения какого бы то ни было контакта между бытомъ современныхъ людей и бытомъ «троглодитовъ».
Выражеше «Маnicomio Internazionаlе», употребленное въ подзаголовка его труда, не означачало, однако – и проф. Дзанзарелла это объяснилъ въ особой главъ, – что проектъ его сводился къ созданию чего-то въ роде приюта для душевнобольныхъ. Проф. Дзандзарелла (въ этомъ отношении, насколько намъ извъстно, первый) предложилъ нормальному человечеству совершенно отказаться отъ мысли объ управлении атавистическими людьми, или даже отъ надзора за ихъ бытомъ. Одинъ изъ отдъловъ его книги былъ озаглавленъ «Магооnеd», которому въ итальянскомъ языкъ нътъ эквивалента. «Магооnеd» означаетъ «высаженный на берегъ».
Основныя черты его плана были тъ самыя, что впослъдствии легли въ основу международнаго договора. Принимая его проектъ, ХIV-ый и ХV-ый конгрессы криминологовъ внесли въ него только одно дополнение, а именно положение о томъ, что для такой ссылки за предълы цивилизованнаго мира приговоръ нащональнаго суда долженъ быть пересмотрънъ и подтвержденъ комиссией экспертовъ при Международной судебной палатъ.
Лига Наций, приступивъ къ практическому обсуждению этого проекта, почти сразу остановила свой выборъ на о. Тристанъ-да-Рунья. Въ пользу такого выбора говорило многое: отдаленность острова не только отъ другихъ обитаемыхъ мтстъ, но и отъ обычныхъ морскихъ путей; почти полная незаселенность; главное – отсутствие металловъ и угля. Этотъ послъдний доводъ показался особенно убъдительнымъ. Оппоненты проф. Дзандзарелла въ свое время указывали на то, что община «троглодитовъ», если дать ей свободно развиваться, можетъ постепенно создать техническую цивилизацию, которая, въ концъ концовъ, дастъ ей возможность самой установить совершенно для насъ нежелательный контактъ съ нормальнымъ миромъ. Но эта опасность явно отпадала при выборе острова, абсолютно лишеннаго металловъ. Въ то же время умеренный климатъ, плодородная почва, обилие рыбы въ ръчкахъ и небольшихъ озерахъ острова объщали нъкоторую степень благоденствия тъмъ изъ поселенцевъ, которые окажутся способными къ тяжелому труду. Въ какой мъръ оправдались все подобныя предвидения, читатель узнаетъ изъ отчета г. Флетчера.
Опытъ о. Тристанъ-да-Рунья не имъетъ прецедента въ истории. Австралия, Сибирь, Новая Каледония тоже когда-то знали недобровольныхъ поселенцевъ, но этотъ элементъ вскоръ исчезъ въ потокъ свободной иммиграции; да и сомнения нътъ, что девять десятыхъ изъ «ссыльныхъ» той эпохи ни въ какомъ смыслъ не принадлежали къ типу, который имълъ въ виду профессоръ Дзандзарелла. «Тристанский» договоръ далъ атавистическому человеку, не рожденному для нашего общества, общество ему сродное, отръзанное отъ всякаго сообшежя съ внъшнимъ миромъ. Въ результатъ, какъ мы теперь видимъ, получился одинъ изъ наиболъе поучительныхъ наглядныхъ уроковъ, когда либо выпадавшихъ на долю человъчества. Въ то же время договоръ этотъ оказалъ юру неоцънимую услугу, освободивъ цивилизованную совесть отъ гнуснъйшаго из пережитковъ варварства: отъ убйства человъка государствомъ.
ПЕРВАЯ СТАТЬЯ М-РА ФЛЕТЧЕРА
По понятнымъ причинамъ, способъ моего проникновения на о. Тристанъ-да-Рунья долженъ пока остаться тайной. Могу только прибавить, что это не былъ ни аэропланъ, ни подводная лодка; да оно и было бы невозможно – отъ такихъ очевидныхъ путей подхода островъ, какъ извъстно, герметически защищенъ. Не могу, къ сожалънию, и назвать тъхъ – удалыхъ и отважныхъ друзей, которые помогли мне осуществить это предприятие;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38