Вот уже чего не собираюсь, так это быть начеку. Я медленно наклонился вперед…
– Иду на сближение…
Наши лица оказались совсем рядом. Нет, все-таки она чертовски хорошенькая…
– До контакта три секунды, две…
Она улыбается и чмокает меня в губы. По-детски, едва уловимо, но я падаю обратно в кресло, пытаясь выровнять участившееся дыхание. Ванда подводит черту:
– Контакт прошел успешно… Для обеих сторон.
Улыбается и моргает своими подсвеченными глазами. С длинных ресниц срываются искорки. Тоже изощренная косметика, или я уже настолько пьян?
Ванда разливает остатки вина по бокалам, пустая бутылка тонет в столе, а через секунду появляется обратно – уже полной. Прекрасный вечер. Просто сказка.
– А чем ты собрался заниматься? В свободное от контактирования время…
– Ты, кажется, предлагала пожениться?
Она расхохоталась.
– А пока меня не встретил – никаких планов не было?
– Ну, напиться собирался… Потом сыграл бы в шахматы на свое тело, выиграл пару галактик, поставил бы всем выпивку за свой счет и спать лег. А перед сном потушил бы к чертям все звезды. Надоели – светят и светят…
Я подался вперед и взял свой бокал. Ванда прочистила горло.
– Правда? Заманчиво…
Похоже, я ее вверг в некоторую прострацию. А что, разве люди разучились пороть чушь? Эволюция, Тимми…
Ванда осушила бокал залпом и встряхнула головой, растрепав гриву своих темных волос.
– Кстати говоря, миледи Ванда, вы играете в шахматы?
Она наклонилась к столику, медленно наполнила свой бокал и бросила на меня наигранно-томный взгляд.
– Ты так спешишь проиграть мне свое тело?
– Такой девушке – не жалко.
– А если выиграешь? У меня нет ни одной галактики.
Она вздохнула, и я поспешил ее успокоить:
– Ты не волнуйся, я плохо играю.
Ванда закинула ногу за ногу, откинулась на спинку кресла и принялась рассматривать меня сквозь бокал. Приценивается?
– Не, давай лучше и впрямь поженимся. Так риска меньше. Если, конечно, не выяснится, что ты уже женат и твоя супруга не явится, чтобы нарезать меня дольками к чаю…
Я усмехнулся.
– Ты же первое лезвие Империи!
– Ах да… Я забыла.
Ванда сделала пару глотков и рассмеялась.
– После того как ты меня победил, это звание по праву твое.
Я смутился.
– Это была ничья. Поэтому первое лезвие по-прежнему остается за тобой.
– Не скромничай. Слушай, так как же вышло, что первое… ну или второе лезвие Империи скрутили «пиявки»? Давай, с подробностями, мне же интересно.
Откуда мне знать, как это вышло? Меня тогда еще и в помине не было.
– Не знаю, Ванда. История, покрытая мраком. Я не знаю ни как они меня скрутили, ни зачем. Я не знаю, как мой корабль там оказался, откуда и куда я летел. Я не знаю ни чем я занимался, ни где жил. Я не знаю даже своего имени. Теперь понимаешь – мне сложно что-то о себе рассказывать.
– Но имя, ты же…
– Я узнал его точно так же, как ты, – посмотрев на татуировку. Но кто сказал, что это мое имя? Может, это имя дорогого мне человека или просто девиз или фраза. Вернее, огрызок фразы – мы же не знаем, что было написано дальше.
Ванда удивленно подняла брови.
– А… Ногу не нашли?
Я усмехнулся – эта мысль не приходила мне в голову.
– Нет. Вдруг «пиявкам» нужна была именно она?
– Но ты пытался наводить справки, искать в МИСС и прочее? Может, твое сознание и появилось по необъяснимым причинам, но тело-то не могло возникнуть ниоткуда.
– Меня подобрали на выходе из Лиденской системы – почти перед самым прыжком. В портах Лидена-4 и Лидена-5 мой корабль не появлялся. Никаких следов в записях – не только о посадке, но даже о входе в систему, хотя это должно регистрироваться. МИСС не среагировала ни на мою ДНК, ни на мое голо – ни одного человека, похожего на меня нет ни в розыске, ни в общей базе.
Она кивнула и поскребла пальцем бокал. Мы замолчали. Над нашим столиком зависла голограмма ангела и укоризненно на нас посмотрела. Я усмехнулся – кто-то весьма оригинально интерпретировал французскую поговорку. Похоже, пока мы не возобновим беседу, эта штука никуда не денется. Я пристально посмотрел на пернатое создание и продолжил.
– В общем, вероятнее всего я прибыл не из Империи.
– Малые Миры?
– Да.
Ангел одобрительно улыбнулся и растаял в воздухе. Я вздохнул с облегчением. Никогда больше не буду молчать.
– С Братством Косс у нас общая сеть – проверили. Ничего. А с остальными мирами у Империи отношения несколько… натянутые. Не хочется лишний раз афишировать, что я не местный.
– И как ты собираешься попасть домой?
Я допил оставшийся в бокале коктейль. Домой…
– Ванда, ты какие-нибудь анекдоты знаешь?
– Что?
– Ну, анекдоты. Сидим в баре, познакомились, мило напиваемся… А вместо скучных разговоров можем потравить анекдоты. Ну, например, корабль летит себе, летит, и тут его начинает засасывать в черную дыру. Штурман прибегает в рубку и кричит: «Капитан, мы не вырвемся, теперь корабль будет вечно приближаться к черной дыре, а мы все здесь состаримся и умрем!» Капитан, со вздохом облегчения: «Ну, наконец-то, хоть какая-то определенность в жизни».
Ванда никак не отреагировала. Да, пороть чушь тут и впрямь больше не принято.
Я вздохнул.
– Ты не понимаешь, Ванда…
– Ну так объясни.
Она решительно взяла бутылку и наполнила свой бокал, потом подалась вперед, чтобы наполнить мой.
– Объясни… Если можешь конечно.
Ванда облокотилась на спинку моего кресла и приготовилась слушать. Черт, как ей объяснить то, что я сам не до конца понимаю?
– Ну, хорошо… – Пара секунд собраться с мыслями. – Давай ты все это как-нибудь представишь – вот ты просыпаешься в медблоке, не знаешь, кто ты, где ты, – у тебя тело взрослого и сознание младенца. Когда ты смотришь на что-нибудь, и пытаешься понять, что это, мозг взрывается от подсказок. Выдает все, что нашел похожего, – и в мемо-блоке, и в этом нелепом сборнике сказок. Это, вверху, потолок – потолок белый, «сорвите белый флаг», «он был белым и глаза его», «потолок порядком облупился, она насчитала семнадцать трещин…», «…ты решил, что это твой потолок?» Поток образов, новых понятий, и когда ты пытаешься понять, что такое «флаг», сколько это «семнадцать» и так далее – тебя накрывает следующей волной. Ты теряешь сознание от перенапряжения, потом приходишь в себя, и все повторяется. Раз за разом. Потом мозг начинает ориентироваться в базовых понятиях – к счастью, в палатах не так много цветов, предметов, звуков, запахов… И постепенно, кроме головной боли и провалов, слова начинают приносить смысл. Становятся речью.
Тебя торопят, заставляют вести дневник, чтобы упорядочить мысли, научить концентрироваться. Сначала ты диктуешь вслух, но это сложно – собственный голос пугает тебя. Твой мозг знает язык, тело умеет артикулировать и напрягать голосовые связки, вот только ты – то, что называется «личностью», той частью твоего сознания, которая называет себя «я», – вот оно ничего не умеет и не понимает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103