Оно висело на кусте в паре метров от обрыва. Я хлопал глазами ровно до третьей подсечки – чем-то ей до безумия нравилось сбивать меня с ног.
На этот раз я успел ее схватить. Повалившись в траву в третий раз, я оправдывался тем, что не так-то просто сохранить хладнокровие, наткнувшись руками на голое тело.
Когда она подрубила мне колено и в падении нанесла неожиданно мощный удар ногой в грудь… Только злость помогла мне подняться, прыгнуть, свалить ее на землю и даже не одернуть руки, наткнувшись на голую разгоряченную кожу. Последнее, конечно же, было самым сложным…
Несколько минут мы лежали, переводя дыхание и глядя друг другу в глаза. Я медленно ослабил хватку, освобождая ее руки. Она медленно обвила мою шею и поцеловала, будто боялась обжечься. А потом, словно срываясь, поцеловала снова – жадно, безудержно. Я сжимал кулаки и рвал ни в чем не повинную скрипучую траву.
Она не останавливалась, я чувствовал касания ее языка – такие короткие, отрывистые, мечущиеся. Словно она пыталась рассказать, объяснить что-то, скользя по моим губам, щекам, шее… Я чувствовал, как тело обмякает, слабеет, повисая на ее руках, ее поцелуях. И руки, которые не в силах был обжечь кипящий океан или огонь храмов – они будто снова научились чувствовать жар, они плавятся на ее коже, каплями, звенящими ручьями скользя по раскаленному бархату… Словно учтивый восточный ветер баюкает ветку сакуры, уснувшую на его плече.
– Ки…
Она повернулась, уронив прядь своих волос мне на лицо. Казалось, они светятся в темноте. Я спросил как можно нежнее:
– Ки, какого черта мы делаем?
Она заворочалась под своим платьем, укрывшим нас обоих.
– Не знаю, наверное, маленького милого чертика… Только для нас двоих.
Я прижался к ней всем телом.
– Я ведь люблю тебя, младшая…
– Это проблема?
– Это…
Я не знал, что сказать. Она усмехнулась и, заерзав, перевернулась на спину. Несколько минут она лежала не шелохнувшись, только едва шевелила губами, словно считая яркие звезды над нами.
– Тебе стоит больше читать, Мон.
– Это сказали звезды?
– Нет, сегодня они молчат и слушают…
– Хорошо, что они не смотрят.
Она приподнялась на локте и долго смотрела мне в глаза.
– Перестань… Или ты мне больше не брат.
– Хорошо, просто…
Она так же внезапно успокоилась и улеглась обратно. Я никогда не смогу ее понять.
– Голубая кровь, братишка… С ней всегда были одни и те же проблемы. Она часто проливалась, часто смешивалась и плохо свертывалась.
Она хихикнула.
– Ты бредишь, сестричка…
– Вырождение династий… Представляешь – всех… царских, королевских, имперских… Одно и то же. Всегда. Все как тысячи лет назад.
– Я, в отличие от тебя, не люблю сказки…
– Для того чтобы полюбить сказки, нужно сначала прочитать правду – все, что творилось, пока менестрели, барды или странствующие монахи рассказывали о драконах и колдунах… иначе ты не поймешь, в чем прелесть сказки.
– Ты хочешь рассказать мне сказку?
– Нет. Я хочу, чтобы ты знал – это тоже закон. Не тебе его стыдиться и не тебе его менять.
– О чем ты?
Она уже засыпала. Ее голос становился все более тягучим, уплывал куда-то.
– Нас просто слишком мало. Всегда – слишком мало. И все, что нам оставляют, – это прятаться друг в друге, чтобы не сойти с ума. Нам просто не перешагнуть эту линию, проведенную нашей голубой кровью, Мон.
Она заснула, а я еще долго лежал и считал яркие звезды, которые молчали, слушали и… смотрели.
Я старался не отводить взгляд.
> Resumeplaybackfromthelastscene
Мы взяли флагман. Все сторонники Лерца устранены, «бледные» переназначены на их посты, все, способные занять нашу сторону, оповещены о вступлении в должность нового командования и сдобрены порцией легенд. Адмирал Герберт собрал всех «неопределившихся» в большом зале и завел долгую речь, смысл которой я уловить не смог.
Все, что меня волновало, это происходящее там, за пеленой, укрывающей Сердце Орла. Теперь мы не имели ни малейшего шанса узнать, что там происходит.
Раз за разом я отчаянно пытался пробиться сквозь пелену вокруг Лерцевского корабля, но сверхчувства тонари не могли проникнуть за щит. Внутренняя связь с оранжереей так и не ожила.
– Тим, эскорт начал разгон к Иоле. Я сообщил на базу, они начали разморозку принцессы. Флагман под нашим контролем, защиту мы отключим, как только ты достигнешь шлюзов. Даю семиминутную готовность, как понял?
Я разлепил высохшие губы, прошептал, не отрывая взгляда от пелены, окружавшей Сердце Орла, оранжерею, Лерца и Ти-Монсора. А возможно – уже только одного из них…
– Понял тебя, Яано. Принято «семиминутная готовность»… Лерц отключил связь, как только Мон выдвинул ультиматум… Теперь, когда флагман наш, вы можете пробиться туда? Хотя бы подключиться к системам наблюдения напрямую.
– Нет, Тим. Это полностью автономный корабль, он и построен с учетом того, что флагман может быть захвачен. Мы можем только ждать.
Я сжал зубы.
– Почему он отключил связь?
– А как ты думаешь, Тим? Мон только что сообщил, что на флагмане остались одни предатели – думаешь, он позволит им насладиться сценой своей капитуляции?
– Почему так долго? Они что, решили отметить развязку? Все, что от него требовалось – согласиться, поставить свой отпечаток и отправить сообщение о своей отставке Императорскому Совету – какого черта они молчат?
– Не знаю, Тим. Возможно, он еще думает. Лерц не из тех, кто так просто признает поражение.
Я не выдержал.
– Тогда какого черта мы решили, что он вообще на это пойдет?
– Вероятность мала, но она есть. Он понимает, что если не сдастся, если попробует бежать – ему все равно конец. Он сильно осложнит нам жизнь, но это только отсрочка. Единственный шанс для него – это сдаться сейчас… Тим, пять минут. Ки-Саоми уже пришла в себя, сейчас ее готовят к вылету.
– Принято «пять минут»…
Я по-прежнему всматривался в окутывавшую кораблик Лерца пелену. Ты выберешься, Мон. Ты должен выкарабкаться оттуда – живым и здоровым. Яразрешаю тебе только пару царапин. Хорошо – две глубоких царапины, тебе подойдет? Так, чтобы не бросались в глаза. Хотя можно даже и наоборот – ты ведь вернешь Броку тело, а он любит гордиться всякими глупостями. Точно – ты выберешься, вернешь тело Броку, себе заберешь это, а мне вырастят клона – и все, наконец, станет на свои места. Брок будет Броком и будет гордиться твоими двумя глубокими царапинами – скажет, шикарный подарок, Мон, две царапины от самого Лерца, я вошел в историю, спасибо, Мон. А я буду в теле двенадцатилетнего клона, буду учить его ходить, и все такое. Мне пойдет – я же и есть твой глупый двенадцатилетний клон. И я буду шепелявить поначалу и ничего не уметь. Это ведь так здорово – ничего не уметь, это значит – все впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
На этот раз я успел ее схватить. Повалившись в траву в третий раз, я оправдывался тем, что не так-то просто сохранить хладнокровие, наткнувшись руками на голое тело.
Когда она подрубила мне колено и в падении нанесла неожиданно мощный удар ногой в грудь… Только злость помогла мне подняться, прыгнуть, свалить ее на землю и даже не одернуть руки, наткнувшись на голую разгоряченную кожу. Последнее, конечно же, было самым сложным…
Несколько минут мы лежали, переводя дыхание и глядя друг другу в глаза. Я медленно ослабил хватку, освобождая ее руки. Она медленно обвила мою шею и поцеловала, будто боялась обжечься. А потом, словно срываясь, поцеловала снова – жадно, безудержно. Я сжимал кулаки и рвал ни в чем не повинную скрипучую траву.
Она не останавливалась, я чувствовал касания ее языка – такие короткие, отрывистые, мечущиеся. Словно она пыталась рассказать, объяснить что-то, скользя по моим губам, щекам, шее… Я чувствовал, как тело обмякает, слабеет, повисая на ее руках, ее поцелуях. И руки, которые не в силах был обжечь кипящий океан или огонь храмов – они будто снова научились чувствовать жар, они плавятся на ее коже, каплями, звенящими ручьями скользя по раскаленному бархату… Словно учтивый восточный ветер баюкает ветку сакуры, уснувшую на его плече.
– Ки…
Она повернулась, уронив прядь своих волос мне на лицо. Казалось, они светятся в темноте. Я спросил как можно нежнее:
– Ки, какого черта мы делаем?
Она заворочалась под своим платьем, укрывшим нас обоих.
– Не знаю, наверное, маленького милого чертика… Только для нас двоих.
Я прижался к ней всем телом.
– Я ведь люблю тебя, младшая…
– Это проблема?
– Это…
Я не знал, что сказать. Она усмехнулась и, заерзав, перевернулась на спину. Несколько минут она лежала не шелохнувшись, только едва шевелила губами, словно считая яркие звезды над нами.
– Тебе стоит больше читать, Мон.
– Это сказали звезды?
– Нет, сегодня они молчат и слушают…
– Хорошо, что они не смотрят.
Она приподнялась на локте и долго смотрела мне в глаза.
– Перестань… Или ты мне больше не брат.
– Хорошо, просто…
Она так же внезапно успокоилась и улеглась обратно. Я никогда не смогу ее понять.
– Голубая кровь, братишка… С ней всегда были одни и те же проблемы. Она часто проливалась, часто смешивалась и плохо свертывалась.
Она хихикнула.
– Ты бредишь, сестричка…
– Вырождение династий… Представляешь – всех… царских, королевских, имперских… Одно и то же. Всегда. Все как тысячи лет назад.
– Я, в отличие от тебя, не люблю сказки…
– Для того чтобы полюбить сказки, нужно сначала прочитать правду – все, что творилось, пока менестрели, барды или странствующие монахи рассказывали о драконах и колдунах… иначе ты не поймешь, в чем прелесть сказки.
– Ты хочешь рассказать мне сказку?
– Нет. Я хочу, чтобы ты знал – это тоже закон. Не тебе его стыдиться и не тебе его менять.
– О чем ты?
Она уже засыпала. Ее голос становился все более тягучим, уплывал куда-то.
– Нас просто слишком мало. Всегда – слишком мало. И все, что нам оставляют, – это прятаться друг в друге, чтобы не сойти с ума. Нам просто не перешагнуть эту линию, проведенную нашей голубой кровью, Мон.
Она заснула, а я еще долго лежал и считал яркие звезды, которые молчали, слушали и… смотрели.
Я старался не отводить взгляд.
> Resumeplaybackfromthelastscene
Мы взяли флагман. Все сторонники Лерца устранены, «бледные» переназначены на их посты, все, способные занять нашу сторону, оповещены о вступлении в должность нового командования и сдобрены порцией легенд. Адмирал Герберт собрал всех «неопределившихся» в большом зале и завел долгую речь, смысл которой я уловить не смог.
Все, что меня волновало, это происходящее там, за пеленой, укрывающей Сердце Орла. Теперь мы не имели ни малейшего шанса узнать, что там происходит.
Раз за разом я отчаянно пытался пробиться сквозь пелену вокруг Лерцевского корабля, но сверхчувства тонари не могли проникнуть за щит. Внутренняя связь с оранжереей так и не ожила.
– Тим, эскорт начал разгон к Иоле. Я сообщил на базу, они начали разморозку принцессы. Флагман под нашим контролем, защиту мы отключим, как только ты достигнешь шлюзов. Даю семиминутную готовность, как понял?
Я разлепил высохшие губы, прошептал, не отрывая взгляда от пелены, окружавшей Сердце Орла, оранжерею, Лерца и Ти-Монсора. А возможно – уже только одного из них…
– Понял тебя, Яано. Принято «семиминутная готовность»… Лерц отключил связь, как только Мон выдвинул ультиматум… Теперь, когда флагман наш, вы можете пробиться туда? Хотя бы подключиться к системам наблюдения напрямую.
– Нет, Тим. Это полностью автономный корабль, он и построен с учетом того, что флагман может быть захвачен. Мы можем только ждать.
Я сжал зубы.
– Почему он отключил связь?
– А как ты думаешь, Тим? Мон только что сообщил, что на флагмане остались одни предатели – думаешь, он позволит им насладиться сценой своей капитуляции?
– Почему так долго? Они что, решили отметить развязку? Все, что от него требовалось – согласиться, поставить свой отпечаток и отправить сообщение о своей отставке Императорскому Совету – какого черта они молчат?
– Не знаю, Тим. Возможно, он еще думает. Лерц не из тех, кто так просто признает поражение.
Я не выдержал.
– Тогда какого черта мы решили, что он вообще на это пойдет?
– Вероятность мала, но она есть. Он понимает, что если не сдастся, если попробует бежать – ему все равно конец. Он сильно осложнит нам жизнь, но это только отсрочка. Единственный шанс для него – это сдаться сейчас… Тим, пять минут. Ки-Саоми уже пришла в себя, сейчас ее готовят к вылету.
– Принято «пять минут»…
Я по-прежнему всматривался в окутывавшую кораблик Лерца пелену. Ты выберешься, Мон. Ты должен выкарабкаться оттуда – живым и здоровым. Яразрешаю тебе только пару царапин. Хорошо – две глубоких царапины, тебе подойдет? Так, чтобы не бросались в глаза. Хотя можно даже и наоборот – ты ведь вернешь Броку тело, а он любит гордиться всякими глупостями. Точно – ты выберешься, вернешь тело Броку, себе заберешь это, а мне вырастят клона – и все, наконец, станет на свои места. Брок будет Броком и будет гордиться твоими двумя глубокими царапинами – скажет, шикарный подарок, Мон, две царапины от самого Лерца, я вошел в историю, спасибо, Мон. А я буду в теле двенадцатилетнего клона, буду учить его ходить, и все такое. Мне пойдет – я же и есть твой глупый двенадцатилетний клон. И я буду шепелявить поначалу и ничего не уметь. Это ведь так здорово – ничего не уметь, это значит – все впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103