– усмехнулся папаша. – Пока еще мелко плаваешь, сосунок.
Алеша хотел развернуть труженика, на зарплату которого они были вынуждены влачить жалкое существование, и съездить ему по физиономии. Но жалея мать, он сдержался.
– Он не голоден, – ответил сын, на немой вопрос матери и добавил: – Не унижайся ты перед ним, мам. Жрать захочет, сам приползет.
– А ты не осуждай его, Алеша, какой ни есть, а все же отец, – мать протерла глаза передником.
– Лучше бы он сдох, – в сердцах выпалил сын. – Он же тебя когда-нибудь прибьет.
– Нужно перетерпеть, сынок, он муж мне, по закону. Иной раз в горячке ударит, потом и сам пожалеет. Характер у отца добрый. Это зеленый змий его губит, вот он и буянит, – заступалась мать за отца.
– Да ну вас, – безнадежно махнул рукой подросток. – Разбирайтесь сами.
– Мама, когда папа будет кушать? – вмешался Сережа, облизывая ложку. – Суп остынет.
Мать не успела ответить малышу, в дверной проем с веранды просунулась голова девочки, одноклассницы Алексея.
– Здравствуйте, Ирина Анатольевна, извините, мне Алеша нужен. Можно его похитить? – непослушная челка лезла на глаза, пухлые щеки румянились, от нее веяло юностью и свежестью.
– Здравствуй, Светочка, – улыбнулась хозяйка, ей нравилась эта симпатичная девочка. – Забирай сорванца.
– Я пойду, мам, – сразу, засобирался сын.
– Иди уж, – отпустила мать.
Старший сын убежал со своей девчонкой, а Ирина Анатольевна вытерла салфеткой рот младшему, взяла его на руки.
– Если малыш будет себя хорошо вести, то ему покажут мультики по телевизору, – сказала мать, посмотрев на часы.
– Я хороший мальчик, слушаюсь маму с папой, – ответил Сережа, – удобно устраиваясь на диване.
Ирина Анатольевна включила телевизор и села рядом с сыном, прижав ребенка к себе. Они смотрели мультфильм про Деда Мороза и Снегурочку, когда из спальни вышел заспанный Леонид Николаевич. От частого пьянства глаза у него воспалились, запали внутрь небритые щеки. Сам он за последнее время сильно похудел и только гордо выпирал небольшой животик. В свои сорок лет он выглядел намного старше из-за непробудного пьянства. Муж виновато посмотрел на жену.
– Что? Опять буянил? – вкрадчивым голосом спросил он.
– А то нет? – с упреком, бросила жена.
– Иришка, прости своего непутевого, – муж подсел к жене и опустил голову ей на плечо.
– Ладно уж, – снисходительно улыбнулась мать.
– Кушать будешь?
Леонид утвердительно кивнул.
– Ты у меня хорошая, добрая, ласковая – лучшая женщина на свете, только досталась шалопаю, – виновато бормотал он.
– Кончай подхалимничать, – прервала его излияния жена, но по тому, как она взъерошила волосы мужа, нежно перебирая их пальцами, было заметно, что ласковые слова пришлись ей по душе. – Пошли на кухню, – она поднялась с дивана.
Леонид хлебал разогретый суп и морщился.
– Что, не вкусно? – забеспокоилась жена.
– Очень вкусно, – торопливо ответил муж. – Только… – он бросил на Ирину виноватый взгляд.
– Что только? Начал, так договаривай.
– Голова раскалывается, наверно перепил, – муж преданно уставился на жену. – Дай на бутылку.
– Опять начинается? – Ирина обиделась и отвернулась.
– Последний раз. Клянусь, – затараторил Леонид.
– Ну хочешь на колени перед тобой встану?
– Даже и не уговаривай, сам знаешь, как нам теперь нужны деньги, – опять испортилось настроение у жены.
– Ириш, но войди в мое положение. Сердце того и гляди выскочит, – Леонид приложил руку к левой стороне груди и продолжал упрашивать. – А ну, как совсем остановится? – он скорчил гримасу, подтверждающую его мучения.
– Хорошо, – не выдержала и смягчилась Ирина.
– На бутылку не дам, но рюмку налью.
– У тебя есть? – обрадовался муж.
– Есть. Сереженьке на растирание берегу, – жена три раза сплюнула через левое плечо. – Не дай Бог – простынет, беды не оберешься, – она открыла шкаф, раздвинула на полке банки, пакеты, кульки и откуда-то из глубины извлекла початую бутылку водки.
– Да здесь больше полбутылки, – обрадовался Леонид, потирая руки.
– Только одну рюмку, – грозно предупредила Ирина.
– Одну, одну, – поспешно согласился он, опасаясь, что жена передумает.
Ирина поставила пятидесятиграммовую граненую рюмку на стол и налила до краев.
– Обещай, что не будешь больше просить?
– Обещаю, обещаю.
У Леонида загорелись глаза, он поднял рюмку, выдохнул воздух из легких и одним глотком выпил. Затем крякнул, отломил маленький кусочек хлеба и понюхал.
– Закусывай, горюшко ты мое, – посоветовала жена, убирая бутылку на место.
– Спасибо, я уже наелся, – изобразил улыбку муж, чувствуя, как по жилам растекается эликсир. – Лучше покурю, – он привычным движением вставил в рот папиросу, прикурил и с наслаждением затянулся, выпуская дым через ноздри. – Хорошо!
– Кури, а я пойду Сережу уложу, уже десятый час, – сказала Ирина, собираясь уходить.
– Ты его в спальне укладывай, а мы с тобой телевизор посмотрим, – поддержал Леонид. – Я потом его перенесу, все равно Алексей допоздна загуливается со своей Светкой.
– А вспомни, как мы на скамейке просиживали до рассвета, – жена мечтательно закатила глаза, держась за дверную ручку. – У нашего мальчика любовь. Совсем взрослый становится.
– Какая может быть любовь в четырнадцать лет, – отмахнулся Леонид, делая глубокую затяжку.
– Мы ненамного были старше, к тому же, теперь все акселераты, – сказала Ирина, открывая дверь.
– Перед отцом нос задирать, да руку поднимать на родителя – вот его акселерация, – пробубнил Леонид, оставшись на кухне один.
Он докурил и затушил папиросу в жестянке из-под консервов. Затем на цыпочках подкрался к двери и прислушался. До него долетел негромкий голос жены, которая пела колыбельную в дальней комнате. Леонид удовлетворенно кивнул и направился к шкафу. Он подсмотрел, куда жена прячет бутылку…
Мать пела убаюкивающую песенку, думала о своем. Она вспоминала юные годы, когда Леня ухаживал за ней и дарил полевые цветы. Как он каждый раз, преподнося их, признавался в искренней, вечной любви. Они мечтали о счастливой, совместной жизни, мечтали иметь много детей и вести свое хозяйство, отдельно от родителей. Отец у Лени пил по-страшному, уносил из дома последние вещи и до полусмерти избивал жену. А Леонид вел активную борьбу с отцовскими загулами и всегда вступался за мать. Он ненавидел водку и проклинал тех, кто ее придумал, говорил, что его воротит от одного вида бутылки и тошнит от запаха. Кто бы мог тогда подумать, что он сам станет горьким пьяницей. Да, видно, яблоко от яблони недалеко падает. Ирина прислушалась к сладкому посапыванию малыша, прерывая воспоминания. Ребенок спал глубоким, безмятежным сном и чему-то улыбался.
– Крошка моя ненаглядная, – мать невольно повторила улыбку сына, поцеловала его и поднялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82