А может быть, и больше, чем все.
– ГКО? – посочувствовала она.
– Нет, в эти игры мы не играем. Банки. Были банки – нету банков. Вернее, банки есть, денег нет. И теперь уже наверняка не будет. Половина оборотки и вся текущая зарплата – псу под хвост.
– Ой, а что же теперь делать? – пискнула Ира и тут же прикрыла рукой рот. Ну вот, ему нужна моральная поддержка, а она паникует. А как тут не запаниковать? Это у нее в «Парашюте» четыре человека работают, к тому же живут они в Москве, если что, какую-никакую работу найдут, а на комбинате целый город держится…
– А ничего особенного. Выкручиваться, как всегда.
Письма настрочили, чтоб налоги этими деньгами закрыть, банк свой сделаем и на зарплату наскребем, и на оборотку найдем, тут заморозим, там притормозим… Нам не впервые, мы в девяносто третьем вообще с голой задницей остались. – Он закурил и говорил уже в обычной своей манере, размеренно и несколько отстраненно.
Ира успокоилась, налила себе чаю, собиралась уже признаться в том, что и ее дела, мягко говоря, оставляют желать лучшего, но осеклась, наткнувшись на тот самый его взгляд, которого «мало не покажется».
– Знаешь, что хуже всего?
«Хуже всего не знать, где ты, что с тобой и когда вернешься», – был готов у нее ответ, но она не решилась такое сказать. Пожалуй, это слишком.
– Хуже всего чувство бессилия. Видишь, понимаешь, а сделать ничего не можешь. Тебя всякая шваль пользует как заблагорассудится – то инфляцией, то приватизацией, то конвертацией, а ты только зубами скрипишь…
– Саша, – вступилась перед ним за него же Ира, – но ведь ты сам говорил, что плацдарм держишь… Держишь же, несмотря ни на что, не сдаешь.
– Говорил. А теперь надоело.
– Как надоело? – ахнула Ира.
– Как надоедает, так и надоело. Достали. Все. Не получается на укрепленном плацдарме отсидеться. Надо что-то делать.
– Ты что, политикой собираешься заняться?
– Не знаю, – ответил он, как-то сразу обмякнув и ухватившись за очередную сигарету. – Не знаю я пока, куда идти – в политику, в монастырь, с котомкой по Руси… Куда надо будет, туда и пойду. Чтобы делать свое дело, средства всегда найдутся.
– Ну вот, – протянула Ира, стараясь его отвлечь, – как только я решила проситься к тебе жить, ты собрался в монастырь. Потому и не звонил?
– Я забыл. И цветы забыл. Прости. А ты как? Что с твоим «Парашютом»?
– Все нормально, – соврала Ира.
– Тогда собирайся скорей, если что-нибудь забудешь, не страшно, потом возьмешь. – Он взглянул на часы, поднялся с дивана, осмотрел комнату и, наткнувшись на кучу Ленкиных пакетов в углу, решительно направился к ним, похвалив Иру:
– Молодец, уже приготовила вещи, теперь точно успеем.
Она смотрела, как он собирал в пучок непослушные ручки пакетов, но так и не справившись с этой задачей, просто взял их в охапку, потом забрала у него пакеты, погладила по щеке и объяснила мягко и доходчиво, как ребенку:
– Саш, это не те вещи, это Лены вещи.
– Так ты опять не едешь? – В его голосе она ясно услышала то же самое раздражение, с которым он говорил «надоело», но ей совсем, ну ни капельки не хотелось ему надоедать.
– Саш, – тихонько позвала она и легким движением просунула ладони ему под мышки. – Знаешь, что хуже всего?
– Что? – вплотную приблизился он.
– Что тебя нет рядом. Всегда-всегда. Поэтому я приеду. Улажу свои дела и к тебе приеду. Через две недели. Всего две недели. А сейчас у нас совсем мало времени и ты мог бы не стоять столбом.
– Мог бы, – еще тише отозвался он, но остался стоять столбом, несмотря на весьма удобную для дальнейших действий позу. – Но не здесь. Мне и так от Петровича попадет, когда он узнает, что я к тебе поднимался.
– А мне не попадет, – решительно заявила Ира и, на мгновение прикоснувшись к его губам, скользнула вниз…
Глава 17
Ира жала на кнопку домофона с такой силой, что даже если бы Ленка была на другом конце Москвы, ей следовало бы прибежать и открыть дверь. Но бежать Ленке не нужно – она была дома и валялась в джакузи. Валерка доживал последние каникулярные дни на даче, Эдик срочно рванул куда-то за границу, а Ленка, наслаждаясь возможностью поздно вставать и полным одиночеством, валялась по утрам в своей любимой джакузи по часу, а то и больше.
– Это я… – Все, что Ира смогла сказать на томное Ленкино «да?». На большее не хватило ни сил, ни соображения. Если бы Ленке пришло в голову поинтересоваться: «Кто это – ты?», Ира скорее всего не смогла бы сразу найти ответ, она и к Ленке-то пришла неизвестно как и непонятно зачем. Ноги сами привели при полном неучастии головы.
– Господи, да на тебе лица нет! Иди на кухню, успокоительное тебе дам. Самое новое, у нас еще и в помине нет, – приказала Ленка, закрывая за Ирой дверь.
Ленкину страсть к модным таблеткам Ира совсем не разделяла, больше того, она много раз безуспешно пыталась убедить подругу в бабушкиной истине, что все пилюли одно лечат, другое калечат. Но Ленка отвечала, что в Америке народ таблетки больше гамбургеров уважает – с утра тонизирующее, после обеда для пищеварения, после ужина против похмелья, перед сном снотворное и успокоительное по необходимости в любое время суток – и ничего, продолжительность жизни не в пример нам. Сегодня Ире было не до споров, и она покорно приняла из Ленкиных рук три розовых шарика, даже не поинтересовавшись, зачем их так много.
– Отказали, что ли? – спросила Ленка, успокоившись от факта принятия подругой пилюль больше, чем сама Ира.
– Ага…
– Вечно ты делаешь из мухи слона! – возмутилась Ленка. – На тебя глядя, можно подумать, что не кредитный договор отказались продлить, а в морг на опознание пригласили. У всех проблемы, не у тебя одной. Знаешь какие деньги у людей летят? А ты со своим дохлым кредитиком… Успокойся, сейчас Эдика наберу, он поговорит там с кем надо в банке. А то сидит какой-нибудь мелкий клерк… Сразу нужно было через Эдика действовать, будто не знаешь, как у нас такие вещи делаются.
– Нет! – резко крикнула Ира, когда Ленка потянулась к телефону, словно он в любой момент мог рвануть.
Телефон не рванул, Ленка, открыв рот, застыла на полпути, а Ира опомнилась, потерла виски, объяснила:
– Эдик тут ни при чем и ничем не поможет. Дело не в том, что отказали, а в том как.
– Э, милая моя! Узнаю тихоню Ирку. Когда ты наконец поймешь, что живешь не среди ангелов, и перестанешь хвататься за сердце от каждого грубого слова?
Вот ведь нежное создание на мою голову… – покровительственно защебетала Ленка. – Ладно, от этого еще никто не умирал.
– Мне никто не грубил, – оборвала ее Ира. – Наоборот. Окружили заботой и вниманием. Усадили в кабинете, принесли кофе. А потом…
Первый раз в жизни Ира с настоящей завистью смотрела, как Ленка закуривает свою сигарету. Если бы и она могла занять руки зажигалкой, вдохнуть дым, покатать между пальцев тонкую сигарету, то сказать, что произошло сегодня в банке, ей было бы куда легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– ГКО? – посочувствовала она.
– Нет, в эти игры мы не играем. Банки. Были банки – нету банков. Вернее, банки есть, денег нет. И теперь уже наверняка не будет. Половина оборотки и вся текущая зарплата – псу под хвост.
– Ой, а что же теперь делать? – пискнула Ира и тут же прикрыла рукой рот. Ну вот, ему нужна моральная поддержка, а она паникует. А как тут не запаниковать? Это у нее в «Парашюте» четыре человека работают, к тому же живут они в Москве, если что, какую-никакую работу найдут, а на комбинате целый город держится…
– А ничего особенного. Выкручиваться, как всегда.
Письма настрочили, чтоб налоги этими деньгами закрыть, банк свой сделаем и на зарплату наскребем, и на оборотку найдем, тут заморозим, там притормозим… Нам не впервые, мы в девяносто третьем вообще с голой задницей остались. – Он закурил и говорил уже в обычной своей манере, размеренно и несколько отстраненно.
Ира успокоилась, налила себе чаю, собиралась уже признаться в том, что и ее дела, мягко говоря, оставляют желать лучшего, но осеклась, наткнувшись на тот самый его взгляд, которого «мало не покажется».
– Знаешь, что хуже всего?
«Хуже всего не знать, где ты, что с тобой и когда вернешься», – был готов у нее ответ, но она не решилась такое сказать. Пожалуй, это слишком.
– Хуже всего чувство бессилия. Видишь, понимаешь, а сделать ничего не можешь. Тебя всякая шваль пользует как заблагорассудится – то инфляцией, то приватизацией, то конвертацией, а ты только зубами скрипишь…
– Саша, – вступилась перед ним за него же Ира, – но ведь ты сам говорил, что плацдарм держишь… Держишь же, несмотря ни на что, не сдаешь.
– Говорил. А теперь надоело.
– Как надоело? – ахнула Ира.
– Как надоедает, так и надоело. Достали. Все. Не получается на укрепленном плацдарме отсидеться. Надо что-то делать.
– Ты что, политикой собираешься заняться?
– Не знаю, – ответил он, как-то сразу обмякнув и ухватившись за очередную сигарету. – Не знаю я пока, куда идти – в политику, в монастырь, с котомкой по Руси… Куда надо будет, туда и пойду. Чтобы делать свое дело, средства всегда найдутся.
– Ну вот, – протянула Ира, стараясь его отвлечь, – как только я решила проситься к тебе жить, ты собрался в монастырь. Потому и не звонил?
– Я забыл. И цветы забыл. Прости. А ты как? Что с твоим «Парашютом»?
– Все нормально, – соврала Ира.
– Тогда собирайся скорей, если что-нибудь забудешь, не страшно, потом возьмешь. – Он взглянул на часы, поднялся с дивана, осмотрел комнату и, наткнувшись на кучу Ленкиных пакетов в углу, решительно направился к ним, похвалив Иру:
– Молодец, уже приготовила вещи, теперь точно успеем.
Она смотрела, как он собирал в пучок непослушные ручки пакетов, но так и не справившись с этой задачей, просто взял их в охапку, потом забрала у него пакеты, погладила по щеке и объяснила мягко и доходчиво, как ребенку:
– Саш, это не те вещи, это Лены вещи.
– Так ты опять не едешь? – В его голосе она ясно услышала то же самое раздражение, с которым он говорил «надоело», но ей совсем, ну ни капельки не хотелось ему надоедать.
– Саш, – тихонько позвала она и легким движением просунула ладони ему под мышки. – Знаешь, что хуже всего?
– Что? – вплотную приблизился он.
– Что тебя нет рядом. Всегда-всегда. Поэтому я приеду. Улажу свои дела и к тебе приеду. Через две недели. Всего две недели. А сейчас у нас совсем мало времени и ты мог бы не стоять столбом.
– Мог бы, – еще тише отозвался он, но остался стоять столбом, несмотря на весьма удобную для дальнейших действий позу. – Но не здесь. Мне и так от Петровича попадет, когда он узнает, что я к тебе поднимался.
– А мне не попадет, – решительно заявила Ира и, на мгновение прикоснувшись к его губам, скользнула вниз…
Глава 17
Ира жала на кнопку домофона с такой силой, что даже если бы Ленка была на другом конце Москвы, ей следовало бы прибежать и открыть дверь. Но бежать Ленке не нужно – она была дома и валялась в джакузи. Валерка доживал последние каникулярные дни на даче, Эдик срочно рванул куда-то за границу, а Ленка, наслаждаясь возможностью поздно вставать и полным одиночеством, валялась по утрам в своей любимой джакузи по часу, а то и больше.
– Это я… – Все, что Ира смогла сказать на томное Ленкино «да?». На большее не хватило ни сил, ни соображения. Если бы Ленке пришло в голову поинтересоваться: «Кто это – ты?», Ира скорее всего не смогла бы сразу найти ответ, она и к Ленке-то пришла неизвестно как и непонятно зачем. Ноги сами привели при полном неучастии головы.
– Господи, да на тебе лица нет! Иди на кухню, успокоительное тебе дам. Самое новое, у нас еще и в помине нет, – приказала Ленка, закрывая за Ирой дверь.
Ленкину страсть к модным таблеткам Ира совсем не разделяла, больше того, она много раз безуспешно пыталась убедить подругу в бабушкиной истине, что все пилюли одно лечат, другое калечат. Но Ленка отвечала, что в Америке народ таблетки больше гамбургеров уважает – с утра тонизирующее, после обеда для пищеварения, после ужина против похмелья, перед сном снотворное и успокоительное по необходимости в любое время суток – и ничего, продолжительность жизни не в пример нам. Сегодня Ире было не до споров, и она покорно приняла из Ленкиных рук три розовых шарика, даже не поинтересовавшись, зачем их так много.
– Отказали, что ли? – спросила Ленка, успокоившись от факта принятия подругой пилюль больше, чем сама Ира.
– Ага…
– Вечно ты делаешь из мухи слона! – возмутилась Ленка. – На тебя глядя, можно подумать, что не кредитный договор отказались продлить, а в морг на опознание пригласили. У всех проблемы, не у тебя одной. Знаешь какие деньги у людей летят? А ты со своим дохлым кредитиком… Успокойся, сейчас Эдика наберу, он поговорит там с кем надо в банке. А то сидит какой-нибудь мелкий клерк… Сразу нужно было через Эдика действовать, будто не знаешь, как у нас такие вещи делаются.
– Нет! – резко крикнула Ира, когда Ленка потянулась к телефону, словно он в любой момент мог рвануть.
Телефон не рванул, Ленка, открыв рот, застыла на полпути, а Ира опомнилась, потерла виски, объяснила:
– Эдик тут ни при чем и ничем не поможет. Дело не в том, что отказали, а в том как.
– Э, милая моя! Узнаю тихоню Ирку. Когда ты наконец поймешь, что живешь не среди ангелов, и перестанешь хвататься за сердце от каждого грубого слова?
Вот ведь нежное создание на мою голову… – покровительственно защебетала Ленка. – Ладно, от этого еще никто не умирал.
– Мне никто не грубил, – оборвала ее Ира. – Наоборот. Окружили заботой и вниманием. Усадили в кабинете, принесли кофе. А потом…
Первый раз в жизни Ира с настоящей завистью смотрела, как Ленка закуривает свою сигарету. Если бы и она могла занять руки зажигалкой, вдохнуть дым, покатать между пальцев тонкую сигарету, то сказать, что произошло сегодня в банке, ей было бы куда легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80