Мальчик как мальчик, ничего в нем не было необычного. В нейлоновой курточке, в потертых штанах, в ботинках на желтой микропорке… Разве что большая яркая коробка у него в руках выглядела немного странно, возможно, потому, что казалась слишком нарядной для этого летевшего в никуда поезда.
Как и большинство детей, этот неизвестно откуда появившийся мальчик не мог долго оставаться неподвижным. Он притоптывал ногой в такт движению, постукивал по стеклу и неожиданно, на какую-то долю секунды, обернулся.
Почти сразу же мальчишка принял прежнюю позу, неподвижно и равнодушно уткнувшись в стекло вагонной двери, обращенное в грохочущую мрачную черноту туннеля.
Но и этого краткого мгновения оказалось достаточно, чтобы страх, добравшийся до самого сердца Сергея, превратился в настоящий безмерный ужас, потому что он узнал этого мальчишку и с безжалостной, безоговорочной определенностью понял, что его не может быть в этом вагоне.
Казалось, немыслимая ситуация, странное молчание двух людей в пустом вагоне под грохот колес несущегося в неизвестность поезда длятся бесконечно. Казалось, само время застыло, остановилось в некой тягучей неопределенности. Сергею показалось, что теперь он вспоминает и этот вагон… Пестрый плакат на противоположной стене… Вот уже лет двадцать в метро не вешают таких плакатов… Царапину на соседнем сиденье, грязный, затоптанный пол, брызги извести на стекле у себя за спиной… Теперь, наконец, он увидел этот вагон весь, целиком, таким, каким тот был двадцать лет тому назад. Вагон у него на глазах продолжал изменяться, следуя за изгибами его памяти, приобретая все более неопрятный и угрожающий вид.
Словно где-то, в неведомой Сергею части мира, хранился в неприкосновенности кусочек его далекого прошлого, словно кто-то заморозил и остановил время в этом вагоне, специально для того, чтобы двадцать лет спустя он, Сергей Трофимов, подававший надежды молодой аспирант, ставший московским дворником, сумел вновь заглянуть в тот миг своего прошлого, когда он навсегда расстался со своим лучшим другом из такого далекого теперь детства.
После этого в жизни было немало встреч, немало легких прощаний, немало людей мелькнуло и ушло из его жизни, не оставив в ней заметного следа.
И может быть, поэтому ему никогда не удавалось забыть самую первую горькую ссору своего детства.
Свистел воздух в туннеле, раскачивался вагон, грохоча на стыках рельс своими стальными колесами, все так же мелькали за окнами текучие расплывчатые огни станций. Казалось, ничто уже не сможет остановить или замедлить безостановочный бег свихнувшегося поезда.
У Сергея перехватило дыхание, как это бывает во сне, когда человек падает в пропасть, летит вниз и не может остановиться. Кажется, еще секунда, удар, и все кончится, но мгновения растягиваются, как длинные резиновые ленты, нет ни остановки, ни удара…
Но вот мальчик из его далекого детства наконец обернулся.
Едва Сергей поймал взгляд его светлых глаз, как сразу же вспомнил все мельчайшие детали замороженного в поезде дня.
Дождь на улице, конец уроков, они с Павлом идут к остановке метро. И не у Павла в руках, а У него была тогда вот эта самая коробка, такая большая и яркая…
Почему-то невозможно вспомнить рисунок на ее крышке, но зато все остальное выстраивалось в четкую безжалостную картину…
В коробке лежала «Игра номер два». Так шутливо и с гордостью называли они этот лучший в те годы конструктор. «Как он ему достался?..» Впрочем, это неважно, а важно, что у Павла через неделю должны были состояться городские соревнования по моделизму, его модель не готова, потому что не удалось найти нужные детали, и они были у него вот в этой коробке.
В тот день он отказал Павлу в просьбе, хотя его собственная модель была давно закончена. Это и стало причиной ссоры. «Все-таки, значит, была причина»…
Сегодня он ее вспомнил, впервые за долгие годы, и даже знал теперь, почему он так поступил.
Павел занял бы на соревнованиях первое место, если бы успел закончить свою модель в срок. Сергей завидовал ему тогда, хотя и не мог признаться в этом даже самому себе. Это сейчас он понимал все до конца, а тогда он отказал другу в просьбе, не поделился с ним недостающими деталями, даже не задумываясь о том, почему так поступил.
Жаркая краска стыда за тот, двадцатилетней давности мальчишеский проступок залила его лицо, и с безжалостной ясностью он вдруг понял, как и почему, много позже, растерял и остальных настоящих друзей.
Как постепенно образовался вокруг него холодный замораживающий вакуум, заполненный делами, нужными людьми, погоней за успехами, не приносящими особой радости… И если бы не обрушившийся на страну ураган беспредела, поломавший многие судьбы, он так и остался бы внутри этого временного потока, несущегося в пустоту.
А поезд все мчался сквозь бесконечную ночь туннеля, разрывая его тишину своими железными колесами, словно неведомый маятник отсчитывал стальные мгновения.
Вдруг Павел вновь отвернулся от вагонной двери и, не глядя на него, тихо сказал куда-то в сторону:
— Тебе пора выходить, Сережа. Сейчас твоя остановка.
И он, беспрекословно подчинившись этому тихому голосу, не возражая и ни о чем не спрашивая, побрел к двери.
Поезд сразу же замедлил ход. Мелькнула линия перрона. Открылись двери. На секунду он увидел перед собой застывшие, неподвижные лица пассажиров, стоявших на платформе в ожидании поезда.
Но, прежде чем Сергей успел сделать шаг наружу, прежде чем беззвучно и навсегда захлопнулись за ним пневматические двери поезда, пришедшего из далекого детства, чья-то маленькая теплая ладошка нашла его руку, и тот же тихий голос произнес:
«Я рад, что ты все понял. А это возьми на память». И в руках Сергея очутилась тяжелая коробка «Игры номер два».
Он стоял на заполненном людьми перроне той же самой станции, с которой совсем недавно уехал в пустом вагоне сумасшедшего поезда, промчавшегося сквозь время.
«Круг завершен, поезд вернулся на то же место». — Это была его первая после возвращения мысль.
И сразу же зашумели, задвигались люди вокруг, ожили человеческие лица, словно кто-то неведомый тронул стрелки остановленных часов. С грохотом подошел поезд. Обычный поезд московской подземки.
Сергей перевел дыхание и вместе со всеми вошел в вагон.
ГЛАВА 3
И какое-то время спустя, уже выйдя из станции метрополитена, недалеко от своего дома, он все еще пытался понять необычное происшествие, случившееся с ним.
Можно было бы поверить в галлюцинацию, в игру воображения, во что угодно, — если бы не коробка в его руке.
Но если все произошло на самом деле, почему никто ничего не заметил? Почему только он попал в тот вагон?
И сразу же сам собой возникал ответ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107