Тем паче что императора Саоры к тому времени простынет и след.
Его нынешние братья-заговорщики, поглощенные грызней друг с другом, конечно, знать не знали о его планах. Ограничить власть императора, малость одернуть зарвавшегося сопляка, припугнуть, призвать к порядку – дальше их амбиции не простирались. Правда, все, кроме зануды-бессребреника Румила, рассчитывали урвать кусочек послаще лично для себя. И каждый не сомневался – его кусок окажется самым жирным и сочным, каждый в ослеплении своем был убежден, что в последний момент обскачет ненавистных соратников, оттеснит их от местечка сбоку от трона, откуда так удобно шептать послушному правителю нужные слова. На большее они не замахивались. Как же, охранительное заклятие, залог неуязвимости Его Величества! И только Тэмма знал о заклятии все…
Вернувшись в реальность, будто выключатель сработал, маг охнул и тут же получил чувствительный пинок по ребрам. Его недолгая пока что жизнь была вполне благополучной, и даже работа на Орден мало подготовила к тому, что с ним сейчас умело творили чужие ноги.
– Заткнись, – приказал смутно знакомый голос. – Смотри сюда.
Маг покорно разлепил веки, но, как видно, недостаточно быстро – его снова ударили. В мельчайших подробностях, будто под микроскопом, увиделась кроссовка – мягкая, разношенная, с прихотливо завязанным узлом шнурка и предательской трещинкой прямо над подошвой. Скверно, скоро порвется. Он хотел сказать об этом, совсем смешался и заплакал.
– Зачем вы здесь? Кто вас послал? Для чего похитили оборотня? Что вообще у вас там творится, мать вашу?
Маг ничего не понимал. Он очень старался понять, но слишком боялся, что ноги в мягких кроссовках вновь задвигаются и тогда уж забьют его до смерти. В голове шумело, резь в животе была невыносимой. Кажется, он сломал мне ребра – это была первая вполне ясная, здравая мысль. Она отрезвила недавнего триумфатора. Он приподнял голову, подождал, когда слезы скатятся на пол, и сквозь редеющую пелену проступило, наконец, проклятое лицо. Отсюда, снизу, отступник смотрелся совершенной горой. За ним, кажется, маячили еще какие-то фигуры, но эти были как в тумане, так остро сфокусировался взгляд мага на недавнем объекте затяжной охоты. Хорохорясь для бодрости, мальчишка попробовал ухмыльнуться. Трудное это оказалось дело – ухмыляться, воткнувшись щекой в грязный линолеум.
– Давай-давай, соображай, – поторопил Дан. – Ты хоть понимаешь, сопляк, во что вы вляпались?
Тот огрызнулся:
– Тебя все равно возьмут, не таких брали.
– Не таких, – неприятно улыбнувшись, подтвердил Дан. – Всяких других брали, а таких, как я, нет. Ладно, вещай.
Покобенившись еще немного – так, самую малость, – пленник заговорил. О невозможной, в голове не укладывающейся гибели династии. О новом императоре. О выскочке-кураторе и удивительных нововведениях, неприметно позволивших тому без малого прибрать к рукам власть над Орденом. Дан слушал, внешне невозмутимый, хотя держать лицо оказалось совсем не просто. Сообщая о попытке ареста того, кто был для Дана учителем, о его бегстве и вероятной кончине в гиблых предгорьях, пленник не сумел сдержать злобного торжества, а Дан – бессильной ярости, впечатанной в очередной пинок. Рассказчик опять отключился. Впрочем, он уже выложил все, что знал, – а знал он до странности мало. Он, непосредственный участник важнейших событий, маг на особо секретной операции, охватившей сразу два чужих мира. И это само по себе наводило на размышления. С ума они там посходили, что ли? Что происходит с Орденом? Куда смотрит мастер Румил? Неужели не видит, не понимает, что их используют втемную? А если видит и понимает, значит – да, заговор… Ничего не скажешь, много он интересного пропустил. И совсем не хотел наверстывать.
Допрос не занял много времени. Одурманенная Тейю пока не очнулась, так и лежала деревянной куклой на грязно-бордовом диване в единственной комнате, копии такой же съемной халупы, откуда ее выманил похититель. Сигизмунд с Мироном, до сих пор скромно ожидавшие в сторонке, теперь принялись обсуждать дальнейшую судьбу информатора. А Дан молчал, переваривая новости. Услышанное впечатляло. И обязывало. Странно все-таки: он, если вдуматься, никогда не был в полном смысле слова гражданином своей родной земли. Слишком рано попал он в Орден, чтобы чувство принадлежности к родине – как и к роду, которого он вовсе не знал, – могло вызреть в нем. Дан вырос, преданный единственно мастеру и соратникам. Даже не императору – разве что так, постольку-поскольку. Этот Второй мир, куда он бежал от безысходности, этот нелепый, скверно организованный грязноватый и шумный город, где прожил считаных несколько лет, прожил в суете, в бестолковщине, в отсутствии самых простых и естественных вещей, на поверку оказывался для него, чужака, стократ более своим, более родным и реальным. И вот теперь загадочная штука под названием долг заставляла его бросать все, к чему он здесь прикипел, возвращаться в чуждую отчизну и ввязываться в совсем уж посторонние дрязги. Очень он был некстати, этот долг, будь он неладен! И откуда взялся-то? Жил ведь как-то Дан без чувства долга, исключая разве что обязательства перед Орденом, снятые вместе с фиолетовой орденской курткой и коротким черным плащом. Он оглянулся, заметил понимающий взгляд Сигизмунда. Тот поспешно стер с лица человечное выражение, обнажив привычный фон равнодушной вежливости.
– Ну что, возвращаемся?
– А этот… Он-то где?
Бог только рукой махнул:
– Пустое!
– Он жив? – напрягся Дан. – Я не собирался его убивать. Я не палач.
– Да что тебе до него? Все, что знал, он рассказал, а…
– Он жив? – с нажимом повторил бывший ловчий.
– Ой, да жив он, ваш мажонок! Отправил его вдогонку за сослуживцами, под шум водопада. Пока очухается там, пока выход найдет… А то сколько им там еще, беднягам, сидеть? Да и голодно небось, разве что летучих мышей наловят. Господин дракон, есть там, в пещере вашей, летучие мыши?
Не дожидаясь, впрочем, ответа, Сигизмунд щелкнул пальцами (как Дану показалось, исключительно для эффекта, никаких магических движений и слов ему для чудотворчества не требовалось), и вся компания вновь очутилась в Дановом временном пристанище. Теперь уже точно вся. Тейю спала на грязно-зеленом диване, и это был уже сон, а не дурман, нормальный сон, с подрагиванием век и до боли знакомой позой комочком. Сигизмунд, наверное, мог вмиг привести ее в чувство, но Дан предложил оставить оборотня в покое. Пусть досыпает. Себе самому он, пожалуй, мог бы признаться, что просто-напросто оттягивает слишком скорое расставание. Но не стал.
Мирон скорчился тут же в кресле, погрузившись в угрюмую задумчивость. Он казался сейчас пустой оболочкой, футляром от себя самого, и где бродила на самом деле его душа – бог знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Его нынешние братья-заговорщики, поглощенные грызней друг с другом, конечно, знать не знали о его планах. Ограничить власть императора, малость одернуть зарвавшегося сопляка, припугнуть, призвать к порядку – дальше их амбиции не простирались. Правда, все, кроме зануды-бессребреника Румила, рассчитывали урвать кусочек послаще лично для себя. И каждый не сомневался – его кусок окажется самым жирным и сочным, каждый в ослеплении своем был убежден, что в последний момент обскачет ненавистных соратников, оттеснит их от местечка сбоку от трона, откуда так удобно шептать послушному правителю нужные слова. На большее они не замахивались. Как же, охранительное заклятие, залог неуязвимости Его Величества! И только Тэмма знал о заклятии все…
Вернувшись в реальность, будто выключатель сработал, маг охнул и тут же получил чувствительный пинок по ребрам. Его недолгая пока что жизнь была вполне благополучной, и даже работа на Орден мало подготовила к тому, что с ним сейчас умело творили чужие ноги.
– Заткнись, – приказал смутно знакомый голос. – Смотри сюда.
Маг покорно разлепил веки, но, как видно, недостаточно быстро – его снова ударили. В мельчайших подробностях, будто под микроскопом, увиделась кроссовка – мягкая, разношенная, с прихотливо завязанным узлом шнурка и предательской трещинкой прямо над подошвой. Скверно, скоро порвется. Он хотел сказать об этом, совсем смешался и заплакал.
– Зачем вы здесь? Кто вас послал? Для чего похитили оборотня? Что вообще у вас там творится, мать вашу?
Маг ничего не понимал. Он очень старался понять, но слишком боялся, что ноги в мягких кроссовках вновь задвигаются и тогда уж забьют его до смерти. В голове шумело, резь в животе была невыносимой. Кажется, он сломал мне ребра – это была первая вполне ясная, здравая мысль. Она отрезвила недавнего триумфатора. Он приподнял голову, подождал, когда слезы скатятся на пол, и сквозь редеющую пелену проступило, наконец, проклятое лицо. Отсюда, снизу, отступник смотрелся совершенной горой. За ним, кажется, маячили еще какие-то фигуры, но эти были как в тумане, так остро сфокусировался взгляд мага на недавнем объекте затяжной охоты. Хорохорясь для бодрости, мальчишка попробовал ухмыльнуться. Трудное это оказалось дело – ухмыляться, воткнувшись щекой в грязный линолеум.
– Давай-давай, соображай, – поторопил Дан. – Ты хоть понимаешь, сопляк, во что вы вляпались?
Тот огрызнулся:
– Тебя все равно возьмут, не таких брали.
– Не таких, – неприятно улыбнувшись, подтвердил Дан. – Всяких других брали, а таких, как я, нет. Ладно, вещай.
Покобенившись еще немного – так, самую малость, – пленник заговорил. О невозможной, в голове не укладывающейся гибели династии. О новом императоре. О выскочке-кураторе и удивительных нововведениях, неприметно позволивших тому без малого прибрать к рукам власть над Орденом. Дан слушал, внешне невозмутимый, хотя держать лицо оказалось совсем не просто. Сообщая о попытке ареста того, кто был для Дана учителем, о его бегстве и вероятной кончине в гиблых предгорьях, пленник не сумел сдержать злобного торжества, а Дан – бессильной ярости, впечатанной в очередной пинок. Рассказчик опять отключился. Впрочем, он уже выложил все, что знал, – а знал он до странности мало. Он, непосредственный участник важнейших событий, маг на особо секретной операции, охватившей сразу два чужих мира. И это само по себе наводило на размышления. С ума они там посходили, что ли? Что происходит с Орденом? Куда смотрит мастер Румил? Неужели не видит, не понимает, что их используют втемную? А если видит и понимает, значит – да, заговор… Ничего не скажешь, много он интересного пропустил. И совсем не хотел наверстывать.
Допрос не занял много времени. Одурманенная Тейю пока не очнулась, так и лежала деревянной куклой на грязно-бордовом диване в единственной комнате, копии такой же съемной халупы, откуда ее выманил похититель. Сигизмунд с Мироном, до сих пор скромно ожидавшие в сторонке, теперь принялись обсуждать дальнейшую судьбу информатора. А Дан молчал, переваривая новости. Услышанное впечатляло. И обязывало. Странно все-таки: он, если вдуматься, никогда не был в полном смысле слова гражданином своей родной земли. Слишком рано попал он в Орден, чтобы чувство принадлежности к родине – как и к роду, которого он вовсе не знал, – могло вызреть в нем. Дан вырос, преданный единственно мастеру и соратникам. Даже не императору – разве что так, постольку-поскольку. Этот Второй мир, куда он бежал от безысходности, этот нелепый, скверно организованный грязноватый и шумный город, где прожил считаных несколько лет, прожил в суете, в бестолковщине, в отсутствии самых простых и естественных вещей, на поверку оказывался для него, чужака, стократ более своим, более родным и реальным. И вот теперь загадочная штука под названием долг заставляла его бросать все, к чему он здесь прикипел, возвращаться в чуждую отчизну и ввязываться в совсем уж посторонние дрязги. Очень он был некстати, этот долг, будь он неладен! И откуда взялся-то? Жил ведь как-то Дан без чувства долга, исключая разве что обязательства перед Орденом, снятые вместе с фиолетовой орденской курткой и коротким черным плащом. Он оглянулся, заметил понимающий взгляд Сигизмунда. Тот поспешно стер с лица человечное выражение, обнажив привычный фон равнодушной вежливости.
– Ну что, возвращаемся?
– А этот… Он-то где?
Бог только рукой махнул:
– Пустое!
– Он жив? – напрягся Дан. – Я не собирался его убивать. Я не палач.
– Да что тебе до него? Все, что знал, он рассказал, а…
– Он жив? – с нажимом повторил бывший ловчий.
– Ой, да жив он, ваш мажонок! Отправил его вдогонку за сослуживцами, под шум водопада. Пока очухается там, пока выход найдет… А то сколько им там еще, беднягам, сидеть? Да и голодно небось, разве что летучих мышей наловят. Господин дракон, есть там, в пещере вашей, летучие мыши?
Не дожидаясь, впрочем, ответа, Сигизмунд щелкнул пальцами (как Дану показалось, исключительно для эффекта, никаких магических движений и слов ему для чудотворчества не требовалось), и вся компания вновь очутилась в Дановом временном пристанище. Теперь уже точно вся. Тейю спала на грязно-зеленом диване, и это был уже сон, а не дурман, нормальный сон, с подрагиванием век и до боли знакомой позой комочком. Сигизмунд, наверное, мог вмиг привести ее в чувство, но Дан предложил оставить оборотня в покое. Пусть досыпает. Себе самому он, пожалуй, мог бы признаться, что просто-напросто оттягивает слишком скорое расставание. Но не стал.
Мирон скорчился тут же в кресле, погрузившись в угрюмую задумчивость. Он казался сейчас пустой оболочкой, футляром от себя самого, и где бродила на самом деле его душа – бог знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67