– Мы учимся, спаситель Умеющей Слушать, – почтительно, но без тени тепла ответил за Тейю получеловек-полуптица, что возвышался рядом с ней. – Мы очень быстро учимся.
Дан вспоминал, и льдинки таяли, обнажая черную полынью. Дан вспоминал, как они уходили, сдержанно почтив его наклоном головы, уходили, забрав погибшего на алтаре собрата. Они уходили. Укреплять Преграду? Привыкать к тяжести оружия, к металлическому привкусу крови? Еще напряженнее, еще пристальнее вглядываться в сны, чтобы различить признаки большого зла – вовремя и уже без страха? Он думал о мире идеального знания, где мудрецы и маньяки – или мудрецы-маньяки будет вернее? – выдирали друг у друга власть, выдирали с мясом, рыча и сварясь. И о мире, куда сам рвался, и понять не мог, почему рвался даже теперь, познав изнутри его убожество и слепоту, – о мире без мудрости, без знания и без Силы, мире, где демоны больше чем люди, а люди – больше чем боги. А еще, и это было больнее всего, размышлял он о мире, где чудесные существа с перепончатыми крыльями и нестрашными клыками учатся драться. Быстро учатся…
А его ждал дом. Первый в жизни дом – который, кто бы ни гостил в нем, обречен оставаться пустым, потому что в нем никогда не будет Тейю. Дан возвращался к себе. К своим коллекциям и глиняной чашке. К ночным посиделкам у компьютера, в котором для него, иномирца, до сих пор еще присутствовало нечто магическое. И это, пожалуй, единственная магия, которую он готов был терпеть в своей жизни – потому что бабочки никогда уже не проклюнутся из комочков пыли на подоконнике съемной квартирки, а из всех прочих чудес самые величественные творились сами собой. Творились неслышно и незаметно в самой ткани несовершенного Второго мира, творились без всякой магии. Чаепитий у Сигизмунда больше не будет. Счастья ему, что ли… И еще понимания. Реконструкторы? Возможно. Симпатичная подружка? Наверняка – когда-нибудь. Работа? Обязательно. Вот только… Вот только оружия он больше делать не будет. Никогда. Пусть остается нерожденным.
Дан чуть помедлил, чтобы в последний раз оглянуться. Ничего от покинутой родины уже не угадывалось в каменных складках хода, в черных провалах боковых лазов-обманок. Оглянулся – и прибавил шагу.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67