В спецназе, как в спорте. Непосредственное участие в операциях принимает молодежь…
Несчастье сплотило семью. Разумеется, Катя с Борисом не так остро воспринимали исчезновение бабушки с дедушкой в Васнецовке, но и они старались не возвращаться домой поздно.
Возродились давно позабытые семейные ужины. Елена Владимировна словно задалась целью поднять всем настроение с помощью кулинарии.
В эти черные сентябрьские дни по большой трехкомнатной квартире Кондратьевых плавали ароматы деликатесов.
Рецепты Елена Владимировна выбирала такие, чтобы пропадать на кухне весь день. Пока дочь с мужем на работе, а сын в институте. Стряпня в первую очередь нужна была ей самой.
Питание студентов во все времена отличалось скудностью. Особенно в трудное время реформ. Когда Катя втащила Кофи за собой в прихожую, молодой вождь закачался от запахов. Раздулись широкие ноздри.
– Сейчас умру, – простонал Кофи, – сейчас…
– Дурак, – шепнула ему на ухо девушка, – ты ж нашего мальчика безотцовщиной сделаешь!
Телевизор закончил выдавать очередную порцию войн, землетрясений, исламского терроризма, захвата и освобождения заложников, государственных переворотов. Загремела эстрадная музыка. Василий Константинович в раздражении вскочил и приглушил звук.
– Какая мерзость, – поморщился полковник. – У нас же была великая эстрада. Марк Бернес, Леонид Утесов, Ян Френкель, Эдита Пьеха, Марк Фрадкин…
А Зыкина? Где Людмила Зыкина?
Из кухни выглянула Елена Владимировна в фартуке. В одной руке половник, в другой – нож. Потная, красная. Глаза горят. Когда стряпня удается, от женщины все невзгоды отступают.
– Васенька, ну что ты так разошелся?
О вкусах не спорят. Не скрою, и мне эти приторные песенки не нравятся. И петь нынче толком не умеют. У каждого второго исполнителя – дефект речи. Ему к логопеду ходить, а он в телевизоре красуется. Но, Васенька, вспомни, что великий Маяковский сказал: раз звезды зажигают, значит, это кому-то нужно! Ой, заболтал ты меня, сейчас переварится…
Елена Владимировна спешно ретировалась, а Василий Константинович продолжил, словно слушал только что не жену, а ветер:
– Где сейчас Зыкина? Нет! Им подавай Алену Алину да Рому Жукова! Откуда имена такие взяли? Инфантилизм! Здоровые лбы! Им по тридцать лет, а они все еще Ромы, Тани, Фили! Да я в тридцать лет!.. Это же была ответственность! Это же была политика! Да моя рота!.. Сомали!
Эфиопия! Дагомея! Что мы вытворяли!
Нам же все прощали! Хотя я прекрасно знаю, кто стучал на меня в КГБ! Лучший друг Серега Иванов стучал! Ну и что? Все с рук сходило! А какие песни мы принимали на ротные радиостанции! Какие были песни! «Синий платочек», «Подмосковные вечера», «Бухенвальдский набат»…
Скупые мужские слезы застили глаза постаревшего десантника. Он приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и вернулся в кресло.
Кофи Догме приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и замер. «Дагомея! – эхом отозвалось в его голове. – Что мы вытворяли!.. Нам же все прощали!»
– А вот и мы, – сказала Катя, вымыв в ванной руки и входя в гостиную. – Фантомас, ну чего ты так разбушевался?
Она подошла к отцу и потерлась губами о седой висок.
– Кто это «мы»? – спросил Василий Константинович, успокаиваясь и тщательно скрывая дрожь в голосе.
– Кофи! – позвала дочь и пояснила: – Он руки моет. А Борьки еще нет?
В облаке пара из кухни вновь показалась Елена Владимировна. Как из бани.
– О, Катюша! Очень кстати. Марш за стол. Василий, тебя это тоже касается.
– Но Кофи, мама…
– Что Кофи?
– Здравствуйте, Елена Владимировна.
Здравствуйте, Василий Константинович, – сказал Кофи, входя в гостиную и виновато улыбаясь. – В русском языке труднее всего выговаривать отчества.
Кондратьев крепко пожал парню руку.
Ему нравился этот темнокожий. И оттого, что он тезка генерального секретаря ООН. И оттого, что не кичится своим высоким происхождением. И оттого, что, в отличие от большинства африканцев, не ленив.
Но главная причина заключалась в том, что парень напоминал о дерзкой молодости в элитных частях. О геройских днях, о повышениях по службе, об орденах и медалях. О времени, когда офицер Кондратьев был позарез нужен своей великой стране.
– Давай проходи, – сказал гостю хозяин. – Катюха – молодец, что тебя к ужину привела.
Ужинать уселись по-русски. Стоя у плиты, Елена Владимировна раскладывала на огромном, предварительно подогретом блюде поджаренные ломтики белого хлеба. Каждый хлебец покрывался куском рыбы. Сверху на рыбу выкладывались грибы.
Затем хозяйка полила кушанье соусом и водрузила посреди стола. От этого зрелища и от аппетитного пара у Кофи закружилась голова. Хотелось придвинуть блюдо к себе и запустить в него пальцы Хотелось насыщаться и урчать, как дикие звери в клетках.
Рядом появилось блюдо поменьше, полное зеленого горошка, стручков консервированной фасоли и каких-то зеленых стебельков.
Раздался звонок в дверь.
– Борька! – крикнула Катя и бросилась открывать. – Как всегда, последний!
Кофи сидел, как мифический Тантал.
Тот не мог, стоя по шею в воде, напиться.
Слушая пустую болтовню белых, молодой вождь не мог насытиться.
– О, Кофи, и ты здесь! – радостно воскликнул Борис и стал усаживаться.
Наконец на тарелке перед Кофи появился кусок рыбы с грибами и жареным белым хлебом. Гость взял в руку вилку.
Хозяин хлопнул себя по лбу:
– Ну вот. Самое главное, как всегда, забыли! Лен, ну что ты на меня смотришь? Протяни руку к холодильнику, ты же ближе сидишь…
– Рюмки доставать, пап?
– Конечно, Боря, конечно.
Кофи вновь прикрыл глаза. Положил вилку. Пытка продолжилась. Ох уж эти русские.
– За то, что Кофи устроился на работу! – провозгласила Катя, поднимая рюмку.
– Как? – изумилась Елена Владимировна.
– Куда? – изумился Василий Константинович.
У Кофи готов был вырваться голодный стон. Он вновь успел завладеть вилкой. И ее вновь пришлось опустить на стол.
– В цирк! – Кофи Догме решил ответить исчерпывающе, чтобы до появления новых вопросов, наконец, перекусить. – Разносчиком корма в зверинце.
– Борька, признавайся, вы с Кофи к дяде Сергею ходили? – спросил Василий Константинович, не донеся до рта вилку с рыбой.
– Ну конечно, пап.
– Что же ты мне ничего не сказал, я бы позвонил…
– Твой авторитет в глазах дяди Сергея так велик, что он и меня послушался, – объяснил Борис. – А если уж совсем серьезно, то тебе сейчас не до этого.
– Ну как, Кофи, работа? – раздался голос Елены Владимировны.
Хозяйка была сыта. Весь день она ела и молчала, молчала и ела. Теперь ей страстно хотелось беседы. Отвечать пришлось с набитым ртом, выталкивая слова и глотая неразжеванные куски:
– Ух, Елена Владимировна, коллектив там – крепкие русские парни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Несчастье сплотило семью. Разумеется, Катя с Борисом не так остро воспринимали исчезновение бабушки с дедушкой в Васнецовке, но и они старались не возвращаться домой поздно.
Возродились давно позабытые семейные ужины. Елена Владимировна словно задалась целью поднять всем настроение с помощью кулинарии.
В эти черные сентябрьские дни по большой трехкомнатной квартире Кондратьевых плавали ароматы деликатесов.
Рецепты Елена Владимировна выбирала такие, чтобы пропадать на кухне весь день. Пока дочь с мужем на работе, а сын в институте. Стряпня в первую очередь нужна была ей самой.
Питание студентов во все времена отличалось скудностью. Особенно в трудное время реформ. Когда Катя втащила Кофи за собой в прихожую, молодой вождь закачался от запахов. Раздулись широкие ноздри.
– Сейчас умру, – простонал Кофи, – сейчас…
– Дурак, – шепнула ему на ухо девушка, – ты ж нашего мальчика безотцовщиной сделаешь!
Телевизор закончил выдавать очередную порцию войн, землетрясений, исламского терроризма, захвата и освобождения заложников, государственных переворотов. Загремела эстрадная музыка. Василий Константинович в раздражении вскочил и приглушил звук.
– Какая мерзость, – поморщился полковник. – У нас же была великая эстрада. Марк Бернес, Леонид Утесов, Ян Френкель, Эдита Пьеха, Марк Фрадкин…
А Зыкина? Где Людмила Зыкина?
Из кухни выглянула Елена Владимировна в фартуке. В одной руке половник, в другой – нож. Потная, красная. Глаза горят. Когда стряпня удается, от женщины все невзгоды отступают.
– Васенька, ну что ты так разошелся?
О вкусах не спорят. Не скрою, и мне эти приторные песенки не нравятся. И петь нынче толком не умеют. У каждого второго исполнителя – дефект речи. Ему к логопеду ходить, а он в телевизоре красуется. Но, Васенька, вспомни, что великий Маяковский сказал: раз звезды зажигают, значит, это кому-то нужно! Ой, заболтал ты меня, сейчас переварится…
Елена Владимировна спешно ретировалась, а Василий Константинович продолжил, словно слушал только что не жену, а ветер:
– Где сейчас Зыкина? Нет! Им подавай Алену Алину да Рому Жукова! Откуда имена такие взяли? Инфантилизм! Здоровые лбы! Им по тридцать лет, а они все еще Ромы, Тани, Фили! Да я в тридцать лет!.. Это же была ответственность! Это же была политика! Да моя рота!.. Сомали!
Эфиопия! Дагомея! Что мы вытворяли!
Нам же все прощали! Хотя я прекрасно знаю, кто стучал на меня в КГБ! Лучший друг Серега Иванов стучал! Ну и что? Все с рук сходило! А какие песни мы принимали на ротные радиостанции! Какие были песни! «Синий платочек», «Подмосковные вечера», «Бухенвальдский набат»…
Скупые мужские слезы застили глаза постаревшего десантника. Он приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и вернулся в кресло.
Кофи Догме приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и замер. «Дагомея! – эхом отозвалось в его голове. – Что мы вытворяли!.. Нам же все прощали!»
– А вот и мы, – сказала Катя, вымыв в ванной руки и входя в гостиную. – Фантомас, ну чего ты так разбушевался?
Она подошла к отцу и потерлась губами о седой висок.
– Кто это «мы»? – спросил Василий Константинович, успокаиваясь и тщательно скрывая дрожь в голосе.
– Кофи! – позвала дочь и пояснила: – Он руки моет. А Борьки еще нет?
В облаке пара из кухни вновь показалась Елена Владимировна. Как из бани.
– О, Катюша! Очень кстати. Марш за стол. Василий, тебя это тоже касается.
– Но Кофи, мама…
– Что Кофи?
– Здравствуйте, Елена Владимировна.
Здравствуйте, Василий Константинович, – сказал Кофи, входя в гостиную и виновато улыбаясь. – В русском языке труднее всего выговаривать отчества.
Кондратьев крепко пожал парню руку.
Ему нравился этот темнокожий. И оттого, что он тезка генерального секретаря ООН. И оттого, что не кичится своим высоким происхождением. И оттого, что, в отличие от большинства африканцев, не ленив.
Но главная причина заключалась в том, что парень напоминал о дерзкой молодости в элитных частях. О геройских днях, о повышениях по службе, об орденах и медалях. О времени, когда офицер Кондратьев был позарез нужен своей великой стране.
– Давай проходи, – сказал гостю хозяин. – Катюха – молодец, что тебя к ужину привела.
Ужинать уселись по-русски. Стоя у плиты, Елена Владимировна раскладывала на огромном, предварительно подогретом блюде поджаренные ломтики белого хлеба. Каждый хлебец покрывался куском рыбы. Сверху на рыбу выкладывались грибы.
Затем хозяйка полила кушанье соусом и водрузила посреди стола. От этого зрелища и от аппетитного пара у Кофи закружилась голова. Хотелось придвинуть блюдо к себе и запустить в него пальцы Хотелось насыщаться и урчать, как дикие звери в клетках.
Рядом появилось блюдо поменьше, полное зеленого горошка, стручков консервированной фасоли и каких-то зеленых стебельков.
Раздался звонок в дверь.
– Борька! – крикнула Катя и бросилась открывать. – Как всегда, последний!
Кофи сидел, как мифический Тантал.
Тот не мог, стоя по шею в воде, напиться.
Слушая пустую болтовню белых, молодой вождь не мог насытиться.
– О, Кофи, и ты здесь! – радостно воскликнул Борис и стал усаживаться.
Наконец на тарелке перед Кофи появился кусок рыбы с грибами и жареным белым хлебом. Гость взял в руку вилку.
Хозяин хлопнул себя по лбу:
– Ну вот. Самое главное, как всегда, забыли! Лен, ну что ты на меня смотришь? Протяни руку к холодильнику, ты же ближе сидишь…
– Рюмки доставать, пап?
– Конечно, Боря, конечно.
Кофи вновь прикрыл глаза. Положил вилку. Пытка продолжилась. Ох уж эти русские.
– За то, что Кофи устроился на работу! – провозгласила Катя, поднимая рюмку.
– Как? – изумилась Елена Владимировна.
– Куда? – изумился Василий Константинович.
У Кофи готов был вырваться голодный стон. Он вновь успел завладеть вилкой. И ее вновь пришлось опустить на стол.
– В цирк! – Кофи Догме решил ответить исчерпывающе, чтобы до появления новых вопросов, наконец, перекусить. – Разносчиком корма в зверинце.
– Борька, признавайся, вы с Кофи к дяде Сергею ходили? – спросил Василий Константинович, не донеся до рта вилку с рыбой.
– Ну конечно, пап.
– Что же ты мне ничего не сказал, я бы позвонил…
– Твой авторитет в глазах дяди Сергея так велик, что он и меня послушался, – объяснил Борис. – А если уж совсем серьезно, то тебе сейчас не до этого.
– Ну как, Кофи, работа? – раздался голос Елены Владимировны.
Хозяйка была сыта. Весь день она ела и молчала, молчала и ела. Теперь ей страстно хотелось беседы. Отвечать пришлось с набитым ртом, выталкивая слова и глотая неразжеванные куски:
– Ух, Елена Владимировна, коллектив там – крепкие русские парни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55