– Видел. Будь здоров! – Иванов опрокинул вторую рюмку. – Разве я не понимаю, в каком ты сейчас состоянии? Говорят: многие от водки в петлю полезли.
А кто считал, сколько народу водка от петли спасла?
– Точно. Я потому и пью сейчас, – кивнул Борис и выпил. – После третьей рюмки уже кажется, что мама вот-вот вернется.
Большое круглое лицо Иванова сморщилось. Из глаза выкатилась слеза. Она с трудом преодолела жирную складку и поползла по щеке.
– Вернется, Боря, непременно вернется! – пробормотал начальник отдела кадров Петгосцирка. – Все будет хорошо.
Давай-ка еще по одной…
34
Катя очнулась на разбитой мостовой.
Она лежала в выбоине, как раненый красноармеец в воронке. По лицу струилось что-то горячее. Не сразу дошло, что это кровь из расквашенного носа.
Прямо перед ней зиял прямоугольник складского коридора, едва освещенный желтой лампочкой. Девушка повернула голову на шорох уносящихся шагов. Прочь от склада убегал какой-то белый субъект.
Катя никогда прежде не видела, чтобы люди перемещались с такой скоростью без помощи механизмов.
– Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе…
Бодрые звуки уже едва доносились.
Видимо, пьяницы с песней отправились по домам. Поэтому известная танцевальная мелодия звучала в ритме походного марша.
Катя попробовала подняться. Зацепилась левой ногой за правую и свалилась обратно в свою выбоину. Что-то звякнуло. Пошарив под собой, девушка нащупала баллончик со слезоточивым газом.
Она провела рукой по лбу. Его украшала здоровенная шишка. Катя поморщилась от боли. Казалось, болело везде.
Положила пальцы на живот. Прислушалась. На третьем месяце беременности такие приключения крайне нежелательны.
«Папа! – пронзила ее мысль. – Папочка!» Ей удалось встать на ноги. Вроде бы ничего не сломано. Непрерывно слизывая кровь с верхней губы, она захромала в склад.
Свет горел только в туалете. Слева и справа темнели огромные двустворчатые двери. Держа баллончик наготове, Катя принялась открывать их одну за другой.
Потом нашаривала на стене выключатель.
От страха ее и без того большие глаза распахнулись на пол-лица. Вот здоровенные ящики из неструганых досок. Катя походила среди них, пытаясь сквозь щели разглядеть содержимое. Какие-то станки.
Скорей, скорей.
Скорей. Она перешла в склад, заполненный мешками. Крупы, сахар, мука, макароны. Побродила с минуту среди мешков. Взобралась на стремянку, заглянула на верхние стеллажи. Коробки, коробки, коробки. Господи, да где же он?
Меньше всего времени провела Катя в помещении, заставленном вдоль стен большими белыми холодильниками. Сразу было видно, что никого здесь нет. Что натворил человек, который едва не убил ее бронированной дверью?
Вот и склад с тканями в рулонах. Катя, прихрамывая, обежала его рысцой.
Мысленно она прощалась с отцом. Слишком все сходилось. Слишком все по-кондратьевски. Человек исчезает. Сначала все надеются вот-вот его найти, но не находят уже никогда…
На глаза попал кумачовый транспарант:
«ООО „Тоусна“ – оптовая торговля всем, что вам угодно!»
– Папа! – рыдая, закричала Катя. – Папочка!!!
Она выбежала из склада на улицу. Закусила губу. Погода резко переменилась.
Накрапывал мелкий дождь. Осень разделалась с летом в считанные минуты.
Катя зашагала вдоль стены с колючей проволокой. Все быстрее и быстрее. Перешла на бег. Стена ушла вправо, а Катя пустилась через пустырь к виднеющимся вдали многоэтажным домам.
Девушка никогда не была в этом микрорайоне. Она бросалась от дома к дому, от подъезда к подъезду. Легкие не привыкли к таким нагрузкам, и не хватало воздуха. В груди болело, как после институтского кросса.
Дворы были пустынны. В домах светились редкие окна. В удаленных от центра города кварталах люди ложатся рано. Почти как в деревне. Им долго добираться до работы.
Катя обернулась на злобный, хриплый лай. На нее неслась крупная собака. Девушка не успела понять, какой породы.
Она выставила перед собой руку с баллончиком.
– Эльза, фу! – раздался женский крик. – Эльза, ко мне!
– Пыш-ш-ш-ш…
Собака успела увернуться от белого облачка. Отскочила и потрусила на зов хозяйки, то и дело оглядываясь на Катю.
Теперь Катя разобрала: это был доберман-пинчер.
От крыльца отделилась женская фигура.
– Вы зачем в животных из баллончика? – произнес визгливый голос. – Что вам собачка сделала?
– Ах, оставьте, женщина, не до вас," – пробормотала Катя, ускоряя шаги.
– Как это не до меня?! – возмутилась хозяйка добермана. – Вы только что хотели мне собаку искалечить!
Через плечо Катя бросила:
– А мне плевать на тебя вместе с твоей шавкой. Еще раз увижу без намордника – обеих удавлю!
В горле у женщины заклокотало, она порывалась что-то сказать, но звуки упорно не желали складываться в слова.
Катя перешла в соседний двор. «Папа, папа, – повторяла она про себя. – Милый папа. Где же ты? Что с тобой сделали?!»
Наконец на стене одного из подъездов она увидела таксофон. Сорвала трубку.
Нажала кнопки. После нескольких длинных гудков услышала:
– Милиция. Дежурный слушает.
35
Теплые волны набегали на горячую гальку пляжа. Небо без единого облачка далеко впереди сливалось с водной гладью. Мимо пляжа двигался белый прогулочный катер. Видны были головы пассажиров в бейсболках и соломенных шляпах. Поблескивали стекла солнцезащитных очков.
Из-за дальнего мыса показалось судно на подводных крыльях. Оно стремительно догнало и перегнало катер. К берегу помчались белые бурунчики. Василий Константинович отложил газету и посмотрел «Ракете» вслед.
«В Алушту, должно быть, – подумал полковник в отставке. – Или уж до самой Ялты». Он с наслаждением раскинул руки. Ласковые лучи гладили немолодое тело.
– Папа, иди к нам! – раздался призыв Бориса. – Смотри, какие здесь мидии!
Сын стоял по грудь в воде рядом с уходящим вверх утесом. На голове у него была маска. Виднелся ярко-красный загубник трубки. Он держал что-то в поднятой руке.
– А вот еще, Борька! – услышал Василий Константинович мелодичный голосок дочери. – Ими вся скала покрыта!
Папа, правда, иди к нам!
На Кате тоже была маска с трубкой.
– Не пойду, – засмеялся Кондратьев. – Я и так вынужден ужинать жареными мидиями. Не хватает еще, чтобы я эту дрянь собственными руками собирал!
Дети сложили на выступ утеса добычу.
Мелькнула голая Борькина спина, затем его полосатые желто-синие плавки, купленные прямо на судакском пляже. Последними скрылись под водой зеленые ласты.
Следом за братом нырнула Катя. Василий Константинович с умилением видел, как ушло под воду гибкое тело дочери в бордовом купальнике.
Вот так каждый день. Отдерут от прибрежных скал штук сто ракушек. Вечером разведут в винограднике квартиродателя костер и поджаривают себе живых моллюсков прямо в панцирях на железном листе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55