Защипало в глазах. Перед Кофи тянулись неровные ряды столов-каталок, на которых лежали некто, укрытые белыми простынями.
Сквозь формалиновый туман пробивались люминесцентные лампы. Кофи поежился. Здесь было очень холодно. Уже мороз. Кофи решительно зашагал туда, где возле одной из каталок стояла пара.
Ладная женская фигурка в белом, туго затянутом халате. И плечистый рослый парень, который ужасно сутулился. Женщина что-то говорила, и мелодичный голосок ее гулко разносился под низкими сводами.
Вождь неслышно подошел и стал за ее спиной. Угол простыни был откинут.
Кофи увидел поросшую седыми волосами грудь полковника, его небритый подбородок, черное запекшееся отверстие на месте левого уха.
Голову покойного опоясывала синяя линия, оставленная патологоанатомом.
«Ему вскрывали череп, – догадался Кофи. – Делали трепанацию».
Он, видимо, слегка привык к резкому запаху формалина, потому что ощутил в воздухе куда более приятную примесь.
Покойники, несмотря ни на что, немного попахивали. Кофи наслаждался этим, будто уткнулся носом в букет роз.
– Я сейчас принесу все бланки и регистрационную карточку, – прощебетала молодая женщина. – А то пока все не оформим, человек считается живым!.. Сейчас будете забирать?
– Что забирать? – уныло спросил рослый, плечистый парень.
Он стоял с низко опущенной головой и невольно видел точеные полные ножки фельдшерицы. Чуть поднимая глаза, он видел торчащие из-под простыни мозолистые, натруженные ноги покойного. Они были синего цвета.
– Как что? – удивилась обладательница точеных ножек. – Да тело же!
– Забирать? – повторил парень замороженным, неживым голосом. – Не знаю. Ведь нужен гроб.
Вождь скрестил руки на груди и громко произнес:
– Я привез гроб, Борька!
44
Катя проковыляла целую остановку, прежде чем пришла в себя после жуткого аттракциона, которым оказался маршрутный автобус. В обморок падать расхотелось. Но оставалась легкая тошнота.
«Лимон! – вдруг с вожделением подумала девушка. – Если съесть кислый, бодрящий и полный витаминов лимон, тошнота совершенно отступит».
Она еще только раздумывала на эту тему, а глаза уже искали подходящий магазинчик. Все горестные размышления, весь кошмар отступили под напором простого желания. «Лимон! – билась в голове одна-единственная мысль. – Лимона хочу!»
Благодаря реформам врагов российского народа искать лимоны не пришлось. Глаза сразу наткнулись на трех лоточников и два автомобильных прицепа с фруктами и овощами.
Катя выбрала здоровенный израильский лимонище и отошла в сторонку. Туда, где стояли автоматы с гамбургерами.
Посмотрела по сторонам. Никому не было до нее дела.
Она достала из оранжевых джинсов платочек, набрала побольше слюны – слюны беременным не занимать! – и плюнула. Как следует растерев слюни по кожуре, девушка впилась молодыми зубами в ярко-желтый плод.
Ни разу не поморщившись, Катя Кондратьева съела здоровенный израильский лимонище целиком. Тошнота исчезла.
Девушка продолжила путь.
Лицо ее делалось все мрачнее. Тошнота ушла, лимон съеден. Наваливалось беспощадное настоящее. "Не следовало отпускать Борьку одного, – снова думала она. – Нам с братом нельзя расставаться.
Мы теперь всегда будем вместе… Мы выживем и сохраним память о родных в наших детях…"
Катя ускорила шаги. Влетела в вестибюль. В этой больнице она ни разу не была, но картину обнаружила привычную. На стульях и кушетках, расставленных вдоль стен, сидели десятки больных и чавкали. На них с восторгом смотрели заботливые родственники.
Ее охватила зависть к этим благополучным людям, которые имеют возможность видеть живыми своих близких, а не их обезображенные тела.
Она не могла на это смотреть и бросилась по одному из коридоров. А он вскоре разветвился на два. Катя застыла в нерешительности. На нее мчался бородатый врач в распахнутом халате.
– Скажите пожалуйста, – обратилась к нему Катя, – где находится…
Хирург не дослушал и не приостановился.
– Потом, потом, – пробормотал он и растворился в светлых коридорных далях.
Несколько мгновений Катя переминалась с ноги на ногу. Никого вокруг не было. Катя обернулась на тяжелые шаги.
О, она молниеносно поставила диагноз: слоновость!
Женщина лет пятидесяти вперевалку направлялась к лестнице. Из-под больничного фланелевого халата торчали ноги, покрытые чудовищными наростами с глубокими бороздами между ними. Так выглядят ноги слона. Вот к чему приводит застой лимфы под кожей.
Тут нужно было еще разобраться, кто кого несет: женщина – слоновьи ноги или ноги больную хозяйку. У себя в клинике Катя наблюдала больных слоновостью ежедневно. Их лечат в кожно-венерических отделениях.
Катя догнала женщину и тронула за рукав халата:
– Простите, вы не знаете случайно, где здесь морг?
Слоновая женщина глянула на нее, как на сатану.
– Нет! – вскричала она. – Не хочу в морг! Мне не нужно в морг!..
С неожиданной для больной таким недугом прытью женщина вцепилась в перила лестницы. Задрожали ступени.
Катя пожала плечами и стала поджидать еще кого-нибудь.
45
Кофи не видел Бориса несколько дней.
Тот изменился так, что едва напоминал себя прежнего. Здесь, над трупом отца, это было особенно заметно.
Глаза, лукавые Борькины глаза, потухли и ввалились в черные воронки глазниц. Летний загар словно испарился: лицо Бориса было бледно-желтым.
Руки бессильно свисали вдоль туловища. Спина горбилась. Ноги дрожали.
Фельдшерица, едва удержавшая крик при появлении за ее спиной Кофи, ушла за необходимыми бумагами.
Кофи со скорбным видом пожал вялую ладонь друга, приобнял его и проникновенно сказал:
– Прими мои соболезнования, Борь.
На глаза Бориса навернулись слезы.
– Спасибо, – прошептал он. – Хоть ты рядом.
В следующее мгновение голова Бориса торчала из страшного замка, который образовали крепкие черные руки. Борис захрипел.
Он не был готов ни к нападению, ни к сопротивлению. Поэтому в первый миг сработал голый инстинкт. Обеими пятернями он впился Кофи в уши. Крепкие короткие мужские ногти вонзились в черную кожу.
Кофи взвыл от боли. Борис рвал в клочья его ушные раковины. Кофп освободил левую руку, стал разжимать пальцы «друга» у себя на ухе.
Едва ощутив, что страшный замок ослаб, Борис дернулся так, что вождь его не удержал. Кофи лишь врезался бедром в каталку. Покойный полковник Кондратьев рухнул на плиточный пол морга.
А его сын в то же мгновение попытался дотянуться ногой до паха «друга» Кофи. Инстинкт сделал свое дело, спас положение и уступил место интеллекту.
Борис понял: вот истребитель его семьи!
Кофи помогла дьявольская реакция.
Он перехватил рукой кроссовок Бориса и дернул вверх. Кондратьев не удержал равновесия, взмахнул руками и полетел спиной на другую каталку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Сквозь формалиновый туман пробивались люминесцентные лампы. Кофи поежился. Здесь было очень холодно. Уже мороз. Кофи решительно зашагал туда, где возле одной из каталок стояла пара.
Ладная женская фигурка в белом, туго затянутом халате. И плечистый рослый парень, который ужасно сутулился. Женщина что-то говорила, и мелодичный голосок ее гулко разносился под низкими сводами.
Вождь неслышно подошел и стал за ее спиной. Угол простыни был откинут.
Кофи увидел поросшую седыми волосами грудь полковника, его небритый подбородок, черное запекшееся отверстие на месте левого уха.
Голову покойного опоясывала синяя линия, оставленная патологоанатомом.
«Ему вскрывали череп, – догадался Кофи. – Делали трепанацию».
Он, видимо, слегка привык к резкому запаху формалина, потому что ощутил в воздухе куда более приятную примесь.
Покойники, несмотря ни на что, немного попахивали. Кофи наслаждался этим, будто уткнулся носом в букет роз.
– Я сейчас принесу все бланки и регистрационную карточку, – прощебетала молодая женщина. – А то пока все не оформим, человек считается живым!.. Сейчас будете забирать?
– Что забирать? – уныло спросил рослый, плечистый парень.
Он стоял с низко опущенной головой и невольно видел точеные полные ножки фельдшерицы. Чуть поднимая глаза, он видел торчащие из-под простыни мозолистые, натруженные ноги покойного. Они были синего цвета.
– Как что? – удивилась обладательница точеных ножек. – Да тело же!
– Забирать? – повторил парень замороженным, неживым голосом. – Не знаю. Ведь нужен гроб.
Вождь скрестил руки на груди и громко произнес:
– Я привез гроб, Борька!
44
Катя проковыляла целую остановку, прежде чем пришла в себя после жуткого аттракциона, которым оказался маршрутный автобус. В обморок падать расхотелось. Но оставалась легкая тошнота.
«Лимон! – вдруг с вожделением подумала девушка. – Если съесть кислый, бодрящий и полный витаминов лимон, тошнота совершенно отступит».
Она еще только раздумывала на эту тему, а глаза уже искали подходящий магазинчик. Все горестные размышления, весь кошмар отступили под напором простого желания. «Лимон! – билась в голове одна-единственная мысль. – Лимона хочу!»
Благодаря реформам врагов российского народа искать лимоны не пришлось. Глаза сразу наткнулись на трех лоточников и два автомобильных прицепа с фруктами и овощами.
Катя выбрала здоровенный израильский лимонище и отошла в сторонку. Туда, где стояли автоматы с гамбургерами.
Посмотрела по сторонам. Никому не было до нее дела.
Она достала из оранжевых джинсов платочек, набрала побольше слюны – слюны беременным не занимать! – и плюнула. Как следует растерев слюни по кожуре, девушка впилась молодыми зубами в ярко-желтый плод.
Ни разу не поморщившись, Катя Кондратьева съела здоровенный израильский лимонище целиком. Тошнота исчезла.
Девушка продолжила путь.
Лицо ее делалось все мрачнее. Тошнота ушла, лимон съеден. Наваливалось беспощадное настоящее. "Не следовало отпускать Борьку одного, – снова думала она. – Нам с братом нельзя расставаться.
Мы теперь всегда будем вместе… Мы выживем и сохраним память о родных в наших детях…"
Катя ускорила шаги. Влетела в вестибюль. В этой больнице она ни разу не была, но картину обнаружила привычную. На стульях и кушетках, расставленных вдоль стен, сидели десятки больных и чавкали. На них с восторгом смотрели заботливые родственники.
Ее охватила зависть к этим благополучным людям, которые имеют возможность видеть живыми своих близких, а не их обезображенные тела.
Она не могла на это смотреть и бросилась по одному из коридоров. А он вскоре разветвился на два. Катя застыла в нерешительности. На нее мчался бородатый врач в распахнутом халате.
– Скажите пожалуйста, – обратилась к нему Катя, – где находится…
Хирург не дослушал и не приостановился.
– Потом, потом, – пробормотал он и растворился в светлых коридорных далях.
Несколько мгновений Катя переминалась с ноги на ногу. Никого вокруг не было. Катя обернулась на тяжелые шаги.
О, она молниеносно поставила диагноз: слоновость!
Женщина лет пятидесяти вперевалку направлялась к лестнице. Из-под больничного фланелевого халата торчали ноги, покрытые чудовищными наростами с глубокими бороздами между ними. Так выглядят ноги слона. Вот к чему приводит застой лимфы под кожей.
Тут нужно было еще разобраться, кто кого несет: женщина – слоновьи ноги или ноги больную хозяйку. У себя в клинике Катя наблюдала больных слоновостью ежедневно. Их лечат в кожно-венерических отделениях.
Катя догнала женщину и тронула за рукав халата:
– Простите, вы не знаете случайно, где здесь морг?
Слоновая женщина глянула на нее, как на сатану.
– Нет! – вскричала она. – Не хочу в морг! Мне не нужно в морг!..
С неожиданной для больной таким недугом прытью женщина вцепилась в перила лестницы. Задрожали ступени.
Катя пожала плечами и стала поджидать еще кого-нибудь.
45
Кофи не видел Бориса несколько дней.
Тот изменился так, что едва напоминал себя прежнего. Здесь, над трупом отца, это было особенно заметно.
Глаза, лукавые Борькины глаза, потухли и ввалились в черные воронки глазниц. Летний загар словно испарился: лицо Бориса было бледно-желтым.
Руки бессильно свисали вдоль туловища. Спина горбилась. Ноги дрожали.
Фельдшерица, едва удержавшая крик при появлении за ее спиной Кофи, ушла за необходимыми бумагами.
Кофи со скорбным видом пожал вялую ладонь друга, приобнял его и проникновенно сказал:
– Прими мои соболезнования, Борь.
На глаза Бориса навернулись слезы.
– Спасибо, – прошептал он. – Хоть ты рядом.
В следующее мгновение голова Бориса торчала из страшного замка, который образовали крепкие черные руки. Борис захрипел.
Он не был готов ни к нападению, ни к сопротивлению. Поэтому в первый миг сработал голый инстинкт. Обеими пятернями он впился Кофи в уши. Крепкие короткие мужские ногти вонзились в черную кожу.
Кофи взвыл от боли. Борис рвал в клочья его ушные раковины. Кофп освободил левую руку, стал разжимать пальцы «друга» у себя на ухе.
Едва ощутив, что страшный замок ослаб, Борис дернулся так, что вождь его не удержал. Кофи лишь врезался бедром в каталку. Покойный полковник Кондратьев рухнул на плиточный пол морга.
А его сын в то же мгновение попытался дотянуться ногой до паха «друга» Кофи. Инстинкт сделал свое дело, спас положение и уступил место интеллекту.
Борис понял: вот истребитель его семьи!
Кофи помогла дьявольская реакция.
Он перехватил рукой кроссовок Бориса и дернул вверх. Кондратьев не удержал равновесия, взмахнул руками и полетел спиной на другую каталку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55