Запахи дикой герани и тимьяна, пьянящий аромат цветущей бузины — эти прелести моего края теперь сосуществуют с клубами автомобильного чада и запахом бензиновой гари. Деда Богдана уже нет среди живых, Райна вышла замуж против воли родителей за какого-то знатного шахтера и уехала с ним в Мадан. Та самая Балабаница, которая, как крепкое вино, кружила мужчинам головы, уже перешагнула за четвертый десяток и превратилась во вполне солидную матрону — ни о какой Мессалине теперь не могло быть и речи. Да, изменился окружающий мир, и солдату было не так уж интересно бродить по облагороженным цивилизацией тропам.
Кого побеждать, чьи женские сердца покорять, какого косматого лесного владыку вызывать? Даже обе красавицы коровы, Рашка и Лапка, уже превратились в воспоминания.
И вот пришло солдату время почувствовать себя тем космонавтом, который летал по просторам галактики всего лишь каких-то десять лет, но, вернувшись на Землю, понял, что в действительности он летал не десять, а сто лет. Потому что десять лет небесных равнялись ста годам земным. И настолько переменились за эти сто лет родная планета, нравы ее обитателей, что он не мог их узнать и почувствовал себя пришельцем из другого мира.
Вот какой мертвой точки достиг я на своем жизненном пути! А хотелось ли мне переступить через нее — один бог ведает, потому что в груди моей уже не пылали жизнеутверждающие чувства. Вокруг моего сердца образовалась пустота. Дела мои принимали явно плохой оборот. Но прежде чем случиться самому худшему — а это уже казалось неизбежным, — из Италии вернулся Аввакум. Словно сама судьба пригнала его сюда или какое-нибудь кибернетическое устройство. А может, его своевременное возвращение было чистой случайностью. Из этих трех вероятностей одна, безусловно, в мою пользу, а может быть, действовали в мою пользу и все три одновременно. Ладно, как бы там ни было, Аввакум сразу, просто тотчас же, понял, что с чувствами у меня обстоит неважнецки. С первого взгляда ему стало ясно: не все ладно в королевстве Датском! Поэтому на следующий же день он предложил мне, как будто это невзначай пришло ему в голову, покинуть Родопские края.
— Если человек засиживается на одном месте и на одной работе, он начинает скисать! — сказал Аввакум и, улыбнувшись, добавил. — Конечно, если служба его не архиерейская!
Он повез меня обедать в загородный ресторан на Витошу, и там, как будто заказ был сделан заранее, официант подал нам жареного петуха, начиненного крепко наперченным фаршем из печенки и риса, туршию, козий сыр и теплые ржаные лепешки, украшенные посередке жареным яйцом. Налил нам в объемистые глиняные чарки красное вино.
— Какой сегодня день? — спросил Аввакум.
— Среда, двадцать четвертое октября, — машинально ответил я.
— Именно в этот день одиннадцать лет назад мы сидели с тобой за таким же точно столом, но настоящим, деревенским. Угощались жареным петухом, козьим сыром и горьким перцем. А ты помнишь, где это было?
Кровь горячей волной хлынула мне в сердце, и в моей остывшей душе засияло солнце.
— У бай Гроздана, в Момчилове! — улыбаясь, ответил я.
— Сегодня исполняется ровно одиннадцать лет со дня завершения Момчиловского дела, — задумчиво сказал Аввакум. — Одиннадцать лет!.. — Помолчав немного, он налил вина, поднял свою чарку. — Дела давно минувших дней… Были и сплыли! — заключил он и рассмеялся.
Я заметил, что, хоть он и старался казаться веселым, улыбка его была скорее грустной, а в уголках тонких губ пролегли две горькие складки.
— Если человек засиживается на одном месте и на одной работе, он непременно скисает! — вернулся он вдруг к мысли, высказанной утром.
Теперь я уже знал, что он больше не занимается «теми» делами, а с головой окунулся в позднеримскую эпоху и надеется, что через несколько лет доберется до ранневизантийской. Относительно же меня он был твердо уверен, что я должен покинуть село и вообще ветеринарную службу. Самое лучшее, что я мог бы сделать, считал он, — это поступить в какой-нибудь научно-исследовательский институт.
— Их ведь теперь столько развелось! — сказал Аввакум. — Сейчас вот создается специальная Лаборатория вирусологических исследований. Это научное учреждение будет заниматься проблемами вирусологии не только в плане человеческого организма, но и организма животных. Вот самое подходящее место для твоей нежной души!
Я совершенно не был подготовлен к научной деятельности и потому с сожалением пожал плечами. Аввакум, привыкший читать мои мысли, покачал головой.
— Не тревожься! — сказал он. — За какой-нибудь год тебя введут в курс науки о вирусах. Да ты у меня еще таким ученым станешь! Ого-го!
Я так и не понял по его тону, каким же ученым — стоящим или никудышным — он меня видит, да и не сумел отгадать, какая у него улыбка — веселая или грустная.
Вот так я попал в нашу «ЛС-4». Уехав из Момчилова, где когда-то славилась рекордными надоями корова Рашка и где мне довелось пройти через длинный ряд донжуанских и темных шпионских историй, я очутился наконец-то у тихой пристани, носящей название «Лаборатория вирусологических исследований». Здесь я надеялся провести хотя бы год-другой безмятежной жизни. Но не тут-то было… Два дня назад я оказался в самом центре криминальной истории, достойной называться «кражей века».
P.S. Что касается моих встреч с Аввакумом, то, само собой разумеется, они стали реже. Вирусы и поздне-римская эпоха — это ведь действительно величины несовместимые. Но когда придет этому время, я еще расскажу вам кое-что об Аввакуме… Если, конечно, следователь не передаст меня в руки прокурора или же новое существо, которое мы извлекли из заднего прохода дьявола, как бесстыдно выразился Кирилков, не отправит меня на тот свет!
* * *
В своем стремлении к благоденствию человечество рождает мечтателей. Одни из них, засучив рукава, стараются придумать универсальное философское средство против зла; другие —универсальное химическое средство для добывания искусственного золота; третьи — универсальную вакцину против всех видов гриппа… Вмешиваться в опыты философов и алхимиков, высказывать догадки относительно того, насколько эти опыты будут успешны, не мое дело, но я с уверенностью могу утверждать, что профессор Марков сумел бы взять свою «универсальную» вакцину за рога, если б с ним не сыграл мерзкой шутки дьявол. Как говорит Найден Кирилков, в своих поисках «универсальной» профессор, безусловно, пользовался помощью дьявола, иначе как бы он мог создать свой чумоподобный вирус? Само собой разумеется, создать нечто чумоподобное человек может только с помощью дьявола. А дьявол, сообразив, какое благо принесет людям это чумоподбное, сразу же стал действовать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Кого побеждать, чьи женские сердца покорять, какого косматого лесного владыку вызывать? Даже обе красавицы коровы, Рашка и Лапка, уже превратились в воспоминания.
И вот пришло солдату время почувствовать себя тем космонавтом, который летал по просторам галактики всего лишь каких-то десять лет, но, вернувшись на Землю, понял, что в действительности он летал не десять, а сто лет. Потому что десять лет небесных равнялись ста годам земным. И настолько переменились за эти сто лет родная планета, нравы ее обитателей, что он не мог их узнать и почувствовал себя пришельцем из другого мира.
Вот какой мертвой точки достиг я на своем жизненном пути! А хотелось ли мне переступить через нее — один бог ведает, потому что в груди моей уже не пылали жизнеутверждающие чувства. Вокруг моего сердца образовалась пустота. Дела мои принимали явно плохой оборот. Но прежде чем случиться самому худшему — а это уже казалось неизбежным, — из Италии вернулся Аввакум. Словно сама судьба пригнала его сюда или какое-нибудь кибернетическое устройство. А может, его своевременное возвращение было чистой случайностью. Из этих трех вероятностей одна, безусловно, в мою пользу, а может быть, действовали в мою пользу и все три одновременно. Ладно, как бы там ни было, Аввакум сразу, просто тотчас же, понял, что с чувствами у меня обстоит неважнецки. С первого взгляда ему стало ясно: не все ладно в королевстве Датском! Поэтому на следующий же день он предложил мне, как будто это невзначай пришло ему в голову, покинуть Родопские края.
— Если человек засиживается на одном месте и на одной работе, он начинает скисать! — сказал Аввакум и, улыбнувшись, добавил. — Конечно, если служба его не архиерейская!
Он повез меня обедать в загородный ресторан на Витошу, и там, как будто заказ был сделан заранее, официант подал нам жареного петуха, начиненного крепко наперченным фаршем из печенки и риса, туршию, козий сыр и теплые ржаные лепешки, украшенные посередке жареным яйцом. Налил нам в объемистые глиняные чарки красное вино.
— Какой сегодня день? — спросил Аввакум.
— Среда, двадцать четвертое октября, — машинально ответил я.
— Именно в этот день одиннадцать лет назад мы сидели с тобой за таким же точно столом, но настоящим, деревенским. Угощались жареным петухом, козьим сыром и горьким перцем. А ты помнишь, где это было?
Кровь горячей волной хлынула мне в сердце, и в моей остывшей душе засияло солнце.
— У бай Гроздана, в Момчилове! — улыбаясь, ответил я.
— Сегодня исполняется ровно одиннадцать лет со дня завершения Момчиловского дела, — задумчиво сказал Аввакум. — Одиннадцать лет!.. — Помолчав немного, он налил вина, поднял свою чарку. — Дела давно минувших дней… Были и сплыли! — заключил он и рассмеялся.
Я заметил, что, хоть он и старался казаться веселым, улыбка его была скорее грустной, а в уголках тонких губ пролегли две горькие складки.
— Если человек засиживается на одном месте и на одной работе, он непременно скисает! — вернулся он вдруг к мысли, высказанной утром.
Теперь я уже знал, что он больше не занимается «теми» делами, а с головой окунулся в позднеримскую эпоху и надеется, что через несколько лет доберется до ранневизантийской. Относительно же меня он был твердо уверен, что я должен покинуть село и вообще ветеринарную службу. Самое лучшее, что я мог бы сделать, считал он, — это поступить в какой-нибудь научно-исследовательский институт.
— Их ведь теперь столько развелось! — сказал Аввакум. — Сейчас вот создается специальная Лаборатория вирусологических исследований. Это научное учреждение будет заниматься проблемами вирусологии не только в плане человеческого организма, но и организма животных. Вот самое подходящее место для твоей нежной души!
Я совершенно не был подготовлен к научной деятельности и потому с сожалением пожал плечами. Аввакум, привыкший читать мои мысли, покачал головой.
— Не тревожься! — сказал он. — За какой-нибудь год тебя введут в курс науки о вирусах. Да ты у меня еще таким ученым станешь! Ого-го!
Я так и не понял по его тону, каким же ученым — стоящим или никудышным — он меня видит, да и не сумел отгадать, какая у него улыбка — веселая или грустная.
Вот так я попал в нашу «ЛС-4». Уехав из Момчилова, где когда-то славилась рекордными надоями корова Рашка и где мне довелось пройти через длинный ряд донжуанских и темных шпионских историй, я очутился наконец-то у тихой пристани, носящей название «Лаборатория вирусологических исследований». Здесь я надеялся провести хотя бы год-другой безмятежной жизни. Но не тут-то было… Два дня назад я оказался в самом центре криминальной истории, достойной называться «кражей века».
P.S. Что касается моих встреч с Аввакумом, то, само собой разумеется, они стали реже. Вирусы и поздне-римская эпоха — это ведь действительно величины несовместимые. Но когда придет этому время, я еще расскажу вам кое-что об Аввакуме… Если, конечно, следователь не передаст меня в руки прокурора или же новое существо, которое мы извлекли из заднего прохода дьявола, как бесстыдно выразился Кирилков, не отправит меня на тот свет!
* * *
В своем стремлении к благоденствию человечество рождает мечтателей. Одни из них, засучив рукава, стараются придумать универсальное философское средство против зла; другие —универсальное химическое средство для добывания искусственного золота; третьи — универсальную вакцину против всех видов гриппа… Вмешиваться в опыты философов и алхимиков, высказывать догадки относительно того, насколько эти опыты будут успешны, не мое дело, но я с уверенностью могу утверждать, что профессор Марков сумел бы взять свою «универсальную» вакцину за рога, если б с ним не сыграл мерзкой шутки дьявол. Как говорит Найден Кирилков, в своих поисках «универсальной» профессор, безусловно, пользовался помощью дьявола, иначе как бы он мог создать свой чумоподобный вирус? Само собой разумеется, создать нечто чумоподобное человек может только с помощью дьявола. А дьявол, сообразив, какое благо принесет людям это чумоподбное, сразу же стал действовать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42