Меня держали под арестом до самого утра, пока не закончили проверку нашего отделения и не установили отсутвие какой бы то ни было нехватки опасных вирусов; только тогда директор согласился подписать какой-то важный документ и ответственные лица приняли решение освободить меня.
* * *
Теперь, когда вы вкратце познакомились с назначением нашей лаборатории и с ее защитными устройствами, пришел черед представить вам, кто работает в нашем отделении специальных заданий, сокращенно называемом «ЛС-4 ». Цифра 4, как вы, вероятно, догадываетесь, обозначает место, где помещается отделение, — четвертый этаж.
В «ЛС-4» работают шесть человек. Ее руководитель профессор Марко Марков, седой пятидесятилетний мужчина, закончил в свое время факультет микробиологии и вирусологии в Париже, работал в Пастеровском институте. Это авторитетный ученый с международной известностью, член-корреспондент нескольких европейских академий; говорят, в будущем году он может быть избран действительным членом Болгарской академии наук. Четыре года назад профессор Марко Марков заведовал кафедрой в Медицинской академии. По решению Совета Министров он был назначен заместителем главного директора Лаборатории вирусологических исследований и заведующим ее отделения специальных заданий.
Я представляю профессора лишь несколькими беглыми штрихами, поскольку рассчитываю, что читатель сам составит мнение о его характере. Хотя, по-моему, вводить его в рассказ не так уж необходимо. Я даже думаю, история эта вполне могла бы обойтись без него. «Почему! — спросит, наверное, читатель. — Разве можно рассказывать о такой важной, особой лаборатории и не уделить должного внимания ее главному специалисту!» «А почему нельзя? — спрошу я в свою очередь. — Ведь главный специалист — отец новосозданного вируса, а где это видано, где это слыхано, чтобы отец самым разбойничьим образом похитил свое собственное детище? А раз он не замешан в похищении и не играет никакой роли в сокрытии вируса, на кой черт вводить его в рассказ?»
Однако, говоря это, я не только тогда, но и теперь еще чувствую себя так, будто ступаю на тонкую корку льда, а под ногами у меня зияет бездна. «Что?! — удивится читатель. — В таком случае, почему же вы собираетесь рассказывать о себе, ведь вы не участвовали в краже и вообще никакой не похититель? И разве при описании разных случаев из жизни Аввакума 3ахова вы не вводите в рассказ людей, которые не имеют ничего общего с главной темой: со всякими убийствами, отравлениями, похищениями, шантажом?»
Вот почему, давая волю желанию устранить профессора из действия своего рассказа, я чувствую себя так, словно стою над бездной. И поскольку человеку лучше не свешиваться ни над какими безднами, я все же скажу о нем несколько слов, хотя в душе твердо убежден, что он не имеет и не может иметь ничего общего с похищением проклятого вируса.
Есть люди, чья внешность сразу же производит на вас впечатление: в ней с первого взгляда вы отмечаете нечто особенное, навсегда запоминающееся. К числу таких людей принадлежит и профессор. Что в нем прежде всего бросается в глаза? Во-первых, производит сильное, можно сказать, неотразимое впечатление его строгое, аскетическое, угрюмое лицо, чем-то напоминающее лица средневековых фанатиков. Во-вторых, его всегда строгий официальный костюм, крахмальная белая рубашка и завязанный артистическим бантом галстук. В темных глазах этого выдающегося человека горит какой-то дьявольский огонь — блеск его глаз может быть сильнее или слабее, но никогда не гаснет. Я говорю «дьявольский», потому что огонь этот черный, а черным может быть только дьявольский огонь. Если вы видели когда-нибудь кипящий асфальт, то вспомните его булькающие блестящие пузыри, и вы определенно получите представление, о чем идет речь. Взглянув в глаза профессора, человек испытывает болезненное ощущение ожога — не физического, разумеется, а душевного. Как будто бы к его внутреннему «я» прикоснулось раскаленное железо. Поэтому многие стараются не встречаться с его взглядом, отводят глаза в сторону или опускают голову. Студентки, перед тем как идти к нему на экзамен, без конца глотают валерьянку. Аудитория наполняется запахами больницы. Но полной противоположностью его взгляду является его голос — теплый, мягкий. И все же остается ощущение, будто голос этот исходит из каких-то дьявольских глубин.
В остальном он человек более чем внимательный, учтивый, с галантными, даже изысканными манерами. Не было случая, чтобы он не уступил в автобусе место женщине, будь ей всего лет пятнадцать, «Благодарю» и «пожалуйста» — слова, которые он чаще всего употребляет, может быть, сотни раз за день. Высокого роста, худощавый, он ходит, слегка опустив плечи.
Помощнику профессора Маркова доценту Войну Константинову под пятьдесят. Он крупный специалист и, вероятно, очень скоро получит звание профессора. Это толстяк с заплывшим жиром лицом, с крупными бедрами и внушительной спиной. Под желтоватыми кошачьими глазами у него набухли мешки, похожие на пузыри, наполненные гусиным салом. Он чревоугодник, любит вино, по натуре своей весельчак. Увлечение азартными играми — его несчастье. Когда выигрывает — угощает всех, кто попадется ему на глаза, а проиграет, что случается довольно часто, — ищет с видом побитой собаки, у кого бы взять взаймы. Он всегда по уши в долгах. С женой развелся, живет один в трехкомнатной квартире на улице Шипка, недалеко от Докторского сада.
Третий по рангу человек в нашем отделении — кандидат наук Недьо Недев. Он такого же примерно роста, что и профессор, — только в этом и состоит сходство между ними. Профессор сразу производит впечатление и запоминается, а Недьо Недев внешне какой-то безликий. Говоря о людях его типа, трудно отметить в них хоть одну своеобразную, только им присущую черту. Особенность их, пожалуй, лишь в том, что они ничем не выделяются — ни хорошим, ни дурным. Такого человека трудно запомнить, а когда попытаешься представить его, сразу же чувствуешь, что задал себе как будто бы легкую, а в действительности непосильную задачу. Образ, который встает перед твоими глазами, расплывчат и изменчив, контуры его неопределенны, и кажется, будто видишь не действительно существующего человека, а извивающуюся кудель дыма.
Но внешняя безликость вовсе не означает, что человек и душой своей безлик. Как обманчивы бывают порой внешние черты! Взять того же Недьо Недева. Разве найдешь во всей лаборатории более работящего и дисциплинированного, чем он.? А у кого есть коллекция старинных монет, правда, не бог весть какая богатая, а все же коллекция? Но Недьо Недев не только нумизмат — он и садовод. И не простой садовод, а энтузиаст:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
* * *
Теперь, когда вы вкратце познакомились с назначением нашей лаборатории и с ее защитными устройствами, пришел черед представить вам, кто работает в нашем отделении специальных заданий, сокращенно называемом «ЛС-4 ». Цифра 4, как вы, вероятно, догадываетесь, обозначает место, где помещается отделение, — четвертый этаж.
В «ЛС-4» работают шесть человек. Ее руководитель профессор Марко Марков, седой пятидесятилетний мужчина, закончил в свое время факультет микробиологии и вирусологии в Париже, работал в Пастеровском институте. Это авторитетный ученый с международной известностью, член-корреспондент нескольких европейских академий; говорят, в будущем году он может быть избран действительным членом Болгарской академии наук. Четыре года назад профессор Марко Марков заведовал кафедрой в Медицинской академии. По решению Совета Министров он был назначен заместителем главного директора Лаборатории вирусологических исследований и заведующим ее отделения специальных заданий.
Я представляю профессора лишь несколькими беглыми штрихами, поскольку рассчитываю, что читатель сам составит мнение о его характере. Хотя, по-моему, вводить его в рассказ не так уж необходимо. Я даже думаю, история эта вполне могла бы обойтись без него. «Почему! — спросит, наверное, читатель. — Разве можно рассказывать о такой важной, особой лаборатории и не уделить должного внимания ее главному специалисту!» «А почему нельзя? — спрошу я в свою очередь. — Ведь главный специалист — отец новосозданного вируса, а где это видано, где это слыхано, чтобы отец самым разбойничьим образом похитил свое собственное детище? А раз он не замешан в похищении и не играет никакой роли в сокрытии вируса, на кой черт вводить его в рассказ?»
Однако, говоря это, я не только тогда, но и теперь еще чувствую себя так, будто ступаю на тонкую корку льда, а под ногами у меня зияет бездна. «Что?! — удивится читатель. — В таком случае, почему же вы собираетесь рассказывать о себе, ведь вы не участвовали в краже и вообще никакой не похититель? И разве при описании разных случаев из жизни Аввакума 3ахова вы не вводите в рассказ людей, которые не имеют ничего общего с главной темой: со всякими убийствами, отравлениями, похищениями, шантажом?»
Вот почему, давая волю желанию устранить профессора из действия своего рассказа, я чувствую себя так, словно стою над бездной. И поскольку человеку лучше не свешиваться ни над какими безднами, я все же скажу о нем несколько слов, хотя в душе твердо убежден, что он не имеет и не может иметь ничего общего с похищением проклятого вируса.
Есть люди, чья внешность сразу же производит на вас впечатление: в ней с первого взгляда вы отмечаете нечто особенное, навсегда запоминающееся. К числу таких людей принадлежит и профессор. Что в нем прежде всего бросается в глаза? Во-первых, производит сильное, можно сказать, неотразимое впечатление его строгое, аскетическое, угрюмое лицо, чем-то напоминающее лица средневековых фанатиков. Во-вторых, его всегда строгий официальный костюм, крахмальная белая рубашка и завязанный артистическим бантом галстук. В темных глазах этого выдающегося человека горит какой-то дьявольский огонь — блеск его глаз может быть сильнее или слабее, но никогда не гаснет. Я говорю «дьявольский», потому что огонь этот черный, а черным может быть только дьявольский огонь. Если вы видели когда-нибудь кипящий асфальт, то вспомните его булькающие блестящие пузыри, и вы определенно получите представление, о чем идет речь. Взглянув в глаза профессора, человек испытывает болезненное ощущение ожога — не физического, разумеется, а душевного. Как будто бы к его внутреннему «я» прикоснулось раскаленное железо. Поэтому многие стараются не встречаться с его взглядом, отводят глаза в сторону или опускают голову. Студентки, перед тем как идти к нему на экзамен, без конца глотают валерьянку. Аудитория наполняется запахами больницы. Но полной противоположностью его взгляду является его голос — теплый, мягкий. И все же остается ощущение, будто голос этот исходит из каких-то дьявольских глубин.
В остальном он человек более чем внимательный, учтивый, с галантными, даже изысканными манерами. Не было случая, чтобы он не уступил в автобусе место женщине, будь ей всего лет пятнадцать, «Благодарю» и «пожалуйста» — слова, которые он чаще всего употребляет, может быть, сотни раз за день. Высокого роста, худощавый, он ходит, слегка опустив плечи.
Помощнику профессора Маркова доценту Войну Константинову под пятьдесят. Он крупный специалист и, вероятно, очень скоро получит звание профессора. Это толстяк с заплывшим жиром лицом, с крупными бедрами и внушительной спиной. Под желтоватыми кошачьими глазами у него набухли мешки, похожие на пузыри, наполненные гусиным салом. Он чревоугодник, любит вино, по натуре своей весельчак. Увлечение азартными играми — его несчастье. Когда выигрывает — угощает всех, кто попадется ему на глаза, а проиграет, что случается довольно часто, — ищет с видом побитой собаки, у кого бы взять взаймы. Он всегда по уши в долгах. С женой развелся, живет один в трехкомнатной квартире на улице Шипка, недалеко от Докторского сада.
Третий по рангу человек в нашем отделении — кандидат наук Недьо Недев. Он такого же примерно роста, что и профессор, — только в этом и состоит сходство между ними. Профессор сразу производит впечатление и запоминается, а Недьо Недев внешне какой-то безликий. Говоря о людях его типа, трудно отметить в них хоть одну своеобразную, только им присущую черту. Особенность их, пожалуй, лишь в том, что они ничем не выделяются — ни хорошим, ни дурным. Такого человека трудно запомнить, а когда попытаешься представить его, сразу же чувствуешь, что задал себе как будто бы легкую, а в действительности непосильную задачу. Образ, который встает перед твоими глазами, расплывчат и изменчив, контуры его неопределенны, и кажется, будто видишь не действительно существующего человека, а извивающуюся кудель дыма.
Но внешняя безликость вовсе не означает, что человек и душой своей безлик. Как обманчивы бывают порой внешние черты! Взять того же Недьо Недева. Разве найдешь во всей лаборатории более работящего и дисциплинированного, чем он.? А у кого есть коллекция старинных монет, правда, не бог весть какая богатая, а все же коллекция? Но Недьо Недев не только нумизмат — он и садовод. И не простой садовод, а энтузиаст:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42