Конечно, не стоит! Шансы на успех равны нулю.
— Но мне не до шуток, — сказал генерал. — Да и времени для них у нас нет. Часы бегут, а где склянка — неизвестно. Разве министр не сказал вам, какую задачу правительство поставило перед нами? Проклятая склянка должна быть найдена самое позднее завтра до полуночи! — он посмотрел на свои наручные часы, хотя прямо напротив него сверкали, словно медный таз, огромные электрические. — У нас остается каких-нибудь двадцать три часа! — Генерал вздохнул и продолжал: — Ну а что, если завтрашний или, точнее, уже сегодняшний рассвет принесет нам эпидемию, подобную чуме?
— Это не исключено, — сказал Аввакум. — Хотя и не так уж вероятно!
— Пожалуйста, не надо… — обиженно сказал генерал. — Я и сам люблю шутить, но, как я вам уже сказал, сейчас мне не до шуток. Нам надо торопиться!
— Мда-а, — протянул неопределенно Аввакум и снова принялся набивать трубку.
— Действуйте, товарищ Захов! Ведь вы обещали министру взяться за это дело?
— Я обещал министру выслушать вас.
— Ну хорошо, вы меня уже выслушали. Теперь действуйте!
— А вы знаете, если всадник пришпоривает коня так, как пришпориваете меня вы, конь непременно сбросит его на землю.
— Ну, не сердитесь! — улыбнувшись через силу, сказал генерал. Улыбка его была несколько неприязненной, потому что, как бы он ни уважал Аввакума, Аввакум был все же полковником, а полковнику не положено шутить с генералом. Но, вспомнив вдруг, что Аввакум уже давно в отставке и что сейчас с ним разговаривает штатский человек, он почувствовал себя неловко. — Не сердитесь! — повторил он. — Если я несколько нетерпелив и нервозен, то только из-за этой ужасной склянки. Ведь не знаешь, что может случиться в любую минуту! Поэтому не мешкайте, а засучив рукава принимайтесь за дело, потому что время работает не на нас.
— Время не работает ни на кого из живых, и в этом отношении я не советовал бы вам строить какие бы то ни было иллюзии. Время работает только на историю. Я говорю вам это как археолог. А что касается того, чтобы засучить рукава… Министр встретил меня словами: «Случилось то-то и то-то, дружище Захов, идите к генералу, он вам все объяснит!» Я прихожу к вам, вы мне объясняете и пришпориваете меня: «Действуйте!» Но никто из вас не спросил меня, согласен ли я вообще действовать!
— Никому и в голову не приходило, что вы можете отказаться. — разведя руками, пояснил генерал.
— Потому что вы живете представлениями десятилетней давности.
— Что вы хотите этим сказать? — Генерал наклонился над столом и удивленно поглядел на Аввакума.
— Я стал совсем другим человеком, — холодно ответил Аввакум. И, поскольку генерал все так же удивленно глядел на него, продолжал: — Занимаюсь своим делом, плаваю в тихих водах, живу спокойно, мирно. Вот каким я стал человеком! Написал две книги об античном искусстве в нашей стране, теперь собираю материал для третьей. Может быть, через год-другой меня изберут членом-корреспондентом Академии наук… — Произнеся последние слова, Аввакум усмехнулся, и эта усмешка как будто сразу же соскребла все, что он до этой минуты говорил. Она не зачеркнула, не стерла, а именно соскребла, потому что вместе с насмешкой к ней в равной доле была примешана и горькая ирония, и недвусмысленное сострадание к самому себе.
Генерал лишь отчасти понял эту усмешку и сразу же поспешил найти золотую середину .которой всегда придерживался.
— Ничего, — сказал он. — Вы по-прежнему будете писать свои книги, преуспевать в науке. А то, что вы включитесь сейчас в следствие по делу об исчезнувшей склянке с вирусами, не помешает ни вашим книгам, ни другим вашим намерениям. И не может помешать, потому что для вас это будет лишь случайным кратковременным эпизодом!
— Вы и представить себе не можете, как это мне помешает! — возразил Аввакум тоном многоопытного человека. — Вам ведь не раз, наверное, приходилось наблюдать, какое фатальное значение имеет та единственная сигарета, которую бывший курильщик закуривает после нескольких лет воздержания? Эта «единственная» снова возрождает его пристрастие к никотину .хотя то, что он ее закурил, казалось фактом случайным, незначительным. Вы понимаете, что я хочу сказать, да? Участие в поисках склянки сыграет для меня ту же роковую роль, что и «единственная» сигарета для отказавшегося от табака курильщика, — во мне снова проснется задремавший было искатель «неизвестного». Я постелил этому искателю мягкую постель, закрыл его в уютной комнате, опустил шторы, чтобы его не раздражал свет, вообще создал ему все условия для сна и сновидений, чтобы он спал подольше, как та заколдованная красавица в балете Чайковского… А вы хотите его разбудить! И даже убеждены, что я непременно разбужу его сам, потому что и не спрашиваете, согласен ли я, а сразу требуете: «Действуй, действуй», как это бывало в те, прежние времена. Вы пришпориваете меня так, будто бы я вообще и не выходил из этого здания!
— Я и сейчас убежден, что вы включитесь в следствие! — терпеливо настаивал генерал.
— Вы идете на большой риск! — покачав головой, заметил Аввакум. После минутной паузы он продолжал: — Не будьте так уверены в этом и не торопите меня. Я вам сказал уже, что, если вернусь к поискам «неизвестного», в моей душе снова пробудится прежний голод. Но я не хочу этого, потому что уже прошел свой путь «открывателя неизвестного». Сейчас я занят другой деятельностью, пока еще очень скромной — да, силы мои в науке скромны, но она доставляет мне определенное удовлетворение. Не бог весть какое, но дело у меня двигается, и это главное. Такова психологическая сторона вопроса. Но есть и его практическая сторона, которая полностью расходится с вашим предложением. Если я засучив рукава включусь в эту работу, сорвется мой сегодняшний отъезд. Я должен лететь в Москву. Вот тут, в бумажнике, билет на самолет. Минутку… Вот, сегодняшняя дата, утренний рейс! Вы спросите: как же получилось, что именно сегодня я должен лететь? А я вам скажу: вот так получилось! И в вашем вопросе, и в моем ответе маловато логики, поэтому давайте заключим перемирие и пойдем дальше! Я приглашен советскими археологами участвовать в экспедиции, возглавляемой академиком Румянцевым, которая имеет целью исследовать некоторые районы пустыни Каракумы и Гоби, а возвращаясь из Гоби, остановиться на некоторое время у подножия Памира. Сегодня вечером экспедиционная группа вылетает из Москвы в Ташкент. Если я сегодня не присоединюсь к ней на московском аэродроме, мое участие в экспедиции можно считать несостоявшимся. Мне одному будет просто трудно найти горсточку людей в песках Каракумов и Гоби, где-то на границе Индии и Китая… Но вы скажете: «А почему вы, любезный, не уехали вчера?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42