Еще с час или около того он бродил неведомо где, дрожа от холода и страха, пока не добрался до уютного трактира в самом начале Тимбер-стрит; добрая хозяйка великодушно приютила его на чердаке конюшни. Там ему всю ночь не давал спать храп конюха; впрочем, мистеру Скрибблеру вряд ли удалось бы заснуть в любом случае, ибо перед его мысленным взором по-прежнему стоял Самсон Хикс, глядящий застывшим взглядом в небо. Бедняга то и дело вскакивал в темноте, ежась от холода и думая, что разбудил его мистер Хикс, и всякий раз обнаруживал, что это храпит конюх.
Настало утро. Не зная, чем себя занять, мистер Скрибблер побрел к реке в поисках ярмарки. Там по крайней мере он найдет и общество, и какие-никакие развлечения, дабы заполнить досуг, как советовал ему поверенный Винч. Он вознамерился провести на льду целый день. А что он станет делать завтра, и послезавтра, и в следующий четверг, и через год кто ведает?
Неужто жалкое его существование лишено всякого мотива и смысла? Может ли быть, что все причудливые повороты и зигзаги судьбы и впрямь направлены к некоей конечной цели? Или они, как представляется на первый взгляд, вопиюще хаотичны, произвольны, абсурдны? И никто за всем этим не стоит? Неужто нет здесь ни намерения, ни плана? Неужто индивида, известного как Ричард Скрибблер, поместили на землю ради одной-единственной причины: ради самоутверждения? Неужто жить - значит бесконечно паразитировать на других и ничего больше? И кто же такое придумал? Что это за Бог такой создал мир, где Его творения вынуждены питаться друг другом ради того, чтобы выжить? горько размышлял клерк.
При мысли о еде мистер Скрибблер вспомнил о собственном желудке, что последнее время наполнялся реже, чем хотелось бы. Подкрепляя мысли делом, он поспешно затерялся среди ярмарочных палаток и ларьков. Наспех возведенные строеньица протянулись тремя неровными рядами, перегородив реку параллельно цепному мосту; между ними на манер улиц расчистили дорожки для пешеходов (таковых было в изобилии). Сами ларьки, вопреки зиме, переливались всеми цветами радуги, вход в них завешивали тканью и украшали яркими тряпичными флажками с изображением предлагаемого товара. Так мистер Скрибблер оказался среди торговцев рыбой, фруктами и устрицами, среди букинистов и сапожников, фигляров и кукольников, портных и продавцов папирос, среди аптекарей, мясников, бакалейщиков, сыроделов, пирожников и пекарей, галантерейщиков, пивоваров, виноторговцев, кондитеров, разносчиков горячего чая и кофе и тому подобного народа. Кое-какие товары он отведал, в особенности воздал должное горячему чаю с булочками и пряниками и, отчасти утолив голод и жажду, отправился на поиски новых развлечений.
Долго искать ему не пришлось.
- Поберегись! Поберегись!
Эти слова выкликал карапуз-конькобежец, на пути у которого случайно оказался мистер Скрибблер при попытке пересечь "улицу". Не успела еще улечься снежная пыль, взвихренная юным спортсменом, как следом за ним промчалась вторая фигуристка - задорная девчонка в модном капоре и отделанных мехом ботиночках.
- Под ноги смотри! - капризно воскликнула девчонка.
- Вот именно, ты, рыжий осел! - бросил мальчишка через плечо в назидание не знающему правил растяпе.
Мистер Скрибблер, изумленно раскрыв рот, уставился вслед представителям беспечного юношества. Он свел брови, состроил гримаску, подтянул перчатки, почесал в голове, снова состроил гримасу, поправил шарф, состроил гримасу в третий раз, засунул руки в карманы старого коричневого пальто - и продолжил обход ярмарки.
Ясное рассветное небо со временем подернулось дымкой; погода постепенно портилась. К полудню над городом нависла серая пелена облаков, задерживая те ничтожные крупицы тепла, что еще дарило холодное зимнее солнце. В довершение неприятностей, с севера налетел ледяной ветер. Мистер Скрибблер утер губы - он как раз воздавал должное фруктовому пирогу - и обнаружил, что перемена в погоде ему ужас как не нравится. Все это вдруг показалось ему предвестием чего-то недоброго. Впрочем, возможно, сказывалась усталость - следствие бессонной ночи, проведенной на чердаке над конюшней.
Заморив червячка, клерк расположился в дальнем конце "улицы", откуда можно было наблюдать происходящее на льду, никому при этом не мешая. Здесь собрались толпы любителей покататься на коньках, ездили запряженные лошадьми сани, и несколько групп футболистов пинали мяч, то и дело оскальзываясь, точно пьяные. Кое-кто из катающихся овладел своим искусством в совершенстве: они стремительно проносились по льду, описывая круги и восьмерки и блистая пируэтами еще более сложными. Один ловкий джентльмен с обледеневшими усами выделывал фигуру под названием "постучись-к-сапожнику"; в тогдашние времена упражнение это было весьма в моде, но теперь почти позабылось, точно так же, как и мистер Ричард Скрибблер.
- Билетик, сэр?
Мистер Скрибблер обернулся: из-за полога ближайшего киоска выглядывала голова. Голова эта принадлежала общительному пожилому джентльмену, обладателю печатного станка.
- Сувенир с ярмарки, сэр?
Мистер Скрибблер, решив, что в кои-то веки ему что-то предлагают бесплатно, бодро закивал.
- Имя, сэр?
Клерк записал ответ полностью - во избежание сомнений в том, о каком Ричарде Скрибблере идет речь - и вручил его печатнику. Очень скоро в руках мистера Скрибблера оказалась крохотная сувенирная карточка, на которой значилось следующее:
РИЧАРД ДЖОН ТИПТРИ СКРИББЛЕР, джентльмен
Солтхед: отпечатано Р. Джинкином на замерзшей реке Солт
ЗИМНЯЯ ЯРМАРКА
- Два пенса, сэр, - улыбнулся печатник, протягивая испачканную чернилами ладонь.
Против двух пенсов мистер Скрибблер не возражал, однако, обнаружив, что помянутую сумму ожидают от него самого в обмен на сувенир, заметно погрустнел. Крайне неохотно он заплатил по счету.
- Благодарствую, сэр, - ответствовал печатник Джинкин, притрагиваясь указательным пальцем к полям шляпы. - Пенни в кармане - на душе веселее, сэр.
Мистер Скрибблер явно разделял это мнение, ибо, став на два пенса беднее, изрядную толику веселья он утратил.
На противоположном берегу реки, у самой кромки льда, обнаружилась еще одна забава, вполне способная отвлечь от таких неприятных предметов, как вымогатели-печатники и юные конькобежцы. Два лохматых рыжих мастодонта так называемые громотопы, самец и самка, - стояли на снегу в окружении заинтересованных зрителей; оба - в полной сбруе, и каждый с пассажирским возком на спине. Возки были битком набиты восхищенными детьми, чьи мамы и папы по большей части и составляли толпу, собравшуюся внизу. В одном из возков за детьми присматривал придурковатый юнец с раззявленным ртом и в огромной фетровой шляпе с обвисшими полями;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56