Я плюнул в сторону пролива, чуть – чуть не достав до воды. И только собрался дать Англии краткую, но емкую характеристику, как ветер мстительно зашвырнул горсть мелкого песка точно мне в рот. Над головой злорадно захохотали серые чайки, захлопали крыльями в диком восторге. Мол, повезло добраться до острова живым, так и молчи, уткнись в тряпочку. Ну, допустим даже, что высадился в Англии один русский диверсант, так что с того? Мало суметь куда – то войти, ты выйти попробуй, тогда и будешь хвалиться, если останется чем, разумеется. А вот британцы еще потопчут русскую землю, как в девятнадцатом веке, так и в двадцатом!
– Каркайте, каркайте! – оскалился я в ответ. – Уж я постараюсь сделать так, чтобы будущее вторжение англичан выглядело как давно заслуженная и даже выстраданная месть. Камня на камне тут у вас не оставлю!
Я завертел головой, отыскивая спутников. Те успели отойти на пару сотен ярдов и теперь остановились, разглядывая меня с некоторым недоумением. Я прибавил шагу и, как только поравнялся с французами, буркнул под нос, чтобы не выглядеть совсем уж идиотом:
– Показалось, будто я что – то разглядел в волнах.
Жюль де Фюи мгновенно подобрался, я с сожалением покачал головой.
– Увы, почудилось.
– Не отставайте, – каркнул сьер Габриэль, и мы с парижанином дружно прибавили шагу.
Итак, из двадцати одного воина, что неделю назад отплыли в Англию для освобождения из плена дяди французского короля, герцога Карла Орлеанского, в живых осталось только пятеро. Высокий подтянутый воин, что идет во главе нашего маленького отряда, – это командир, шевалье де Кардига. Рядом с ним мягко ступает худой, словно вяленая рыба, воин с желтоватой кожей, острыми скулами и длинным крючковатым носом. Это помощник и правая рука командира, шевалье Габриэль де Бушаж. Он вечно прячет глаза за полуопущенными веками, но прекрасно все подмечает. Сьер Габриэль родом из Наварры, или, как говорят в Англии, гасконец.
Следом грузно топает двухметровый верзила с лысой, как коленка, головой, у него шикарные, дивно ухоженные усы, его гордость и любовь. Это Жан по прозвищу Лотарингский Малыш, прирожденный стрелок и настоящий снайпер, любимая забава у него – сразить одним выстрелом двух, а то и трех британцев зараз. На плече Жан держит кулеврину, и пусть порох и пули сгинули, но достать их в Англии не проблема, главное – цела любимая игрушка. Рядом с Малышом легко, словно танцуя, движется невысокий крепыш, это сьер Жюль де Фюи, парижанин, отменный воин, прекрасный знаток вина и женщин.
Самым последним иду я, шевалье Робер де Армуаз. Когда – то меня звали Робертом Смирновым, и я работал фельдшером на «скорой», мечтал стать хирургом, лечить людей. Затем я попал в пятнадцатый век и успел побывать лекарем, оруженосцем и даже телохранителем королевы – матери. Весь последний год я прослужил врачом и тайным охранителем Орлеанской Девы, ныне же – лекарь в отряде воинов – францисканцев, а по совместительству убийца, который должен отравить спасенного нами герцога. Совет пэров французского королевства желает заменить Карла VII Валуа его дядей, вот почему наставник вручил мне яд и приказал позаботиться о вельможе.
Третий орден францисканцев категорически не желает, чтобы Орлеанец живым ступил на землю Франции, а вот Жанна д'Арк, любовь всей моей жизни, лишь о том и грезит. Собственно говоря, это первая проблема, которая чрезвычайно меня занимает. Как поступить: выполнить приказ и убить отца любимой или взбунтоваться? И в том и в другом случае меня ждет неминуемая смерть, и это вторая проблема, как ни крути, неотделимая от первой.
Сегодняшней ночью судно «Святой Антоний», на котором путешествовал отряд лучших воинов ордена, было атаковано неизвестным кораблем. Каравелла, светящаяся потусторонним светом, вынырнула из густого тумана, словно чертик из коробочки. Всего двумя залпами бортовых орудий она отправила на дно не только судно с командой, но и всех наших боевых жеребцов, доспехи с оружием, деньги. И, что самое худшее, в свинцовых водах Ла – Манша упокоилась большая часть нашего отряда. Мне до слез жаль лежащие где – то там, на дне, нарезной «Зверобой» с улучшенной оптикой, но по возвращении братья Бюро сделают мне новое ружье, ничуть не хуже. А вот вернуть погибших, увы, никто ни в силах. И тем не менее командир не собирается отступать. Раз перед нами поставлена задача, то мы выполним ее любой ценой. Теперь нам придется труднее, но тем почетнее будет возвратиться с победой!
Брести по песчаным дюнам во влажной одежде, когда порывы холодного ветра то и дело кидают в лицо мелкий песок, – то еще удовольствие. Поначалу я все ждал появления солнца, что живительными лучами обогреет и обсушит, но светило, едва выглянув, вновь спряталось за серые тучи. Вскоре заморосил холодный дождь, то усиливаясь, то ослабевая, но до конца не прекращаясь. В результате лично у меня сложилось твердое впечатление, что Англия нам не рада. Ну и ладно, стерпим, как – нибудь перебьемся, мы люди неприхотливые.
Часа через полтора мы наконец поравнялись с рыбачьими сетями, длинными рядами развешенными на кольях, вбитых в песок. До них оказалось не полмили, как оптимистично заявил нам мэтр Жан, а раза в три дальше, – но нам ли жаловаться?
Уже ярдов за сто до сетей, колышущихся под порывами ветра, в лицо нам ударил едкий аромат гниющих водорослей и тухлой рыбы. Я недовольно поморщился, а Лотарингский Малыш смачно сплюнул и грязно выругался, так, как умеют только моряки, солдаты да мы, медицинские работники. Чем ближе мы приближались к сетям, тем сильнее становился запах разложения. Парижанин, побледнев как мертвец, затейливо ругнулся, помянув в одной фразе как святого Георгия, покровителя Англии, так и святого Андрея, покровителя Шотландии.
– Не богохульствуй! – прогундосил командир, тщательно зажимая длинный породистый нос.
Чуть не бегом мы поднялись на пологий пригорок, и я радостно вскрикнул, разглядев неширокую бухту. Подле лодок, вытащенных на берег, копошились какие – то люди, у деревянной пристани мерно покачивались два небольших баркаса. А самое главное – здесь были дома. Не меньше полутора сотен домов, маленькая церковь из серого камня и двухэтажное здание, выкрашенное в зеленый цвет, в котором любой путник сразу узнал бы трактир.
– «Монах и русалка», – прищурившись, прочитал вывеску Лотарингский Малыш, а я плотоядно оскалился.
Переглянувшись, мы дружно прибавили шагу. Появление нашей истрепанной компании вызвало в деревне не меньший переполох, чем приезд странствующего цирка. Распахивались настежь окна, прерывались разговоры, а простодушные дети пялились на нас просто неотрывно. Когда мы наконец подошли к трактиру, по пятам за нами следовала небольшая толпа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99