Клара Юсупджанова — замечательная киргизская актриса. В фильме “Зной” Ларисы Шепитько, она блестяще сыграла главную женскую роль. Как Андрон потом рассказывал, Клара очень хотела получить роль Алтынай, но не подошла по возрасту, она была на несколько лет старше Наташи. И тогда Андрей Сергеевич предложил Юсупджановой сыграть в “Первом учителе” девушку по имени Бурма, мечтающую выйти замуж за бая, а он берет в жены Алтынай. Видно, отношения Алтынай и Бурмы перенеслись из сценария в реальную жизнь. Клара частенько цепляла Наташу. Когда вернулись с Иссык-Куля, Клара что-то язвительно сказала Гоше. Как показалось Наталье, темой разговора была она. Георгий Иванович Рерберг — великий оператор, тонкий эстет, человек с абсолютным вкусом, но Бог совершенно лишил его простого житейского качества — деликатности. На Кларины слова он двусмысленно загоготал. Наталья на Клару не обиделась, они были врагами и никаких отношений не имели, но Гоша, Гоша!.. Актриса не желала говорить ни с режиссером, ни с оператором, что несколько усложняло рабочий процесс.
Приступили к съемкам Наташиных крупных планов. Девушка холодна как лягушка, но, несмотря на свою решимость больше никогда не вступать ни в какие отношения с двумя наглецами, она все же заметила, что режиссер как-то странно сидит под камерой и корчится от боли. Вечером в Натальину каморку прибежал раскрасневшийся от возбуждения Миша Ромадин.
— Наташа, Андрон лежит и ревет, как слон! Ему очень плохо! Пойди к нему.
— Мне некогда, я иду делать класс, — буркнула в ответ девушка.
Вернувшись с танцкласса, Наталья увидела возле их неказистого строения машину скорой помощи — мимо девушки пронесли на носилках Андрея Сергеевича, он грустно смотрел на нее, но оскорбленная дочь казахского народа не подошла к болящему. Андрея увозили в больницу. Как потом Наталья узнала, режиссер заболел дизентерией, и его положили в инфекционное отделение в “почтовом ящике”. “Почтовыми ящиками” назывались засекреченные поселки, имеющие вместо названия — номер, там добывали уран. Еще в училище Сима Владимировна рассказывала Наташе, что высшая мера наказания часто заменяется отправкой на добычу урана, что равносильно смертной казни, так как через несколько лет несчастные все равно умирают, принеся пользу государству.
Члены группы по очереди ездили навещать Андрея Сергеевича. Через них он просил Наталью прислать ему весточку. Наташа смилостивилась и написала коротенькую записку, в которой говорилось, что у нее все хорошо, что она занимается классом, худеет и катается на качелях с Мишей Ромадиным. В ответ Андрей Сергеевич прислал длинное, печальное письмо, в котором забавно называл девушку Наташонком. Он писал, как ему плохо — лежит один, никому ненужный, болеет, скучает по съемкам, по ребятам, а во время его тяжелого недуга Наталья развлекается с Мишей… Там было еще много обличительных слов о людской черствости, венцом которой, несомненно, является Натальина ветреная голова. Но, несмотря, на все изобличенья, в конце послания Андрон просил, чтобы Наташа приехала к нему, заверяя, что он уже не заразный.
Прочитав это трогательное письмо, Наталья осознала свою сердечную заскорузлость, раскаялась и приехала. Во дворе больницы, сидя на хлипкой лавочке, актриса ждала Андрея Сергеевича. И вот ее взору предстало странное виденье, к ней вышло нечто в сером больничном халате, похудевшее, потемневшее, небритое, с грустными, прегрустными глазами. Сердце Наташи похолодело, сжалось состраданием к своему мучителю, но вида девушка не подала, стараясь держаться независимо.
Наталья все еще обижалась на Андрона. Девушке казалось, что вся съемочная группа знает, что он ухаживает за ней. Стоило отвернуться, и Наташе слышались за спиной издевательские смешки. Она не верила в серьезность его намерений, к тому же была закомплексована, и ужасно стеснялась Андрона. От всего этого у нее часто менялось настроение, а он усугублял сложность девичьих переживаний тем, что ревновал Наталью к Мише Ромадину, хотя их связывала только дружба.
Проведя в Киргизии несколько месяцев, Миша маялся — работы у него мало, декорация построена, от вынужденного безделья и полудикости тамошнего существования рафинированный московский художник начал постепенно дичать. Он перестал мыться, спал в одежде, расческу потерял, его чудесные кудри свалялись, из них торчали соломинки, перышки, ниточки. От смертельной скуки он забалтывал Наташу до полуобморочного состояния. Когда молоденькая девушка все-таки засыпала, Мишенька разочаровано уходил.
И вдруг из Фрунзе приехала Розочка Табалдиева, она должна была играть дочку бая. Роза — девушка необычайной красоты, с тонким, изящным личиком и огромными глазами газели, к тому же умная и интеллигентная. В Мише вмиг произошла поразительная метаморфоза — он умылся, причесался и потребовал у Андрона чистые носки. Свои он то ли потерял, то ли выбросил.
Молодой человек с энтузиазмом принялся ухаживать за Розочкой. Наташе было забавно наблюдать за сценами охмурения Розы. Каждый день, трясясь в автобусе, группа отправлялась на съемку. Михаил, нависая над сидящей девушкой, что-то вдохновенно ей рассказывал. Роза снисходительно слушала, смотря на него своими красивыми, чуть близорукими глазами. Ромадинское страстное увлечение вылилось в знаменитое полотно “Женщина в горящем эличеке”. Все думали, что это портрет Натальи, но на самом деле, картина была навеяна чудесным образом другой прекрасной дамы — Розочки Табалдиевой. Миша — замечательный человек, влюбленность и восторг — его естественные состояния, еще более усугубляемые аурой Киргизии с ее бескрайними степями, желто-лиловыми далями, ветром, пахнущим полынью, и искренним, добрым народом.
Когда Розочка отснялась и вернулась во Фрунзе, Мишенька засобирался в Москву. Радостно потирая руки, он подошел к Наташе:
— Андрон отпустил меня на несколько дней домой! Что тебе привезти?
Как я тебе завидую! Если сможешь, купи мне, пожалуйста, косхалвы, — девушка
с детства обожала это восточное лакомство, упиханное орешками.
Какое было счастье, когда Мишенька привез целый сладостный кирпичик косхалвы! Он весь горел радостью, что сделал Наташе приятное. Но Андрон, неустанно бдящий за тонкостью Наташиных боков, испортил им чревоугодное удовольствие.
Миша, в своем ли ты уме? Ты же художник, ты должен ратовать за формы! — и
решительно отобрал вожделенное кондитерское изделие — Косхалва будет храниться у меня. Я буду выдавать по маленькому кусочку, чтобы ты сразу все не съела!
Несколько дней Андрей Сергеевич, по-видимому, ратовавший только за чужие формы, действительно выдавал Наталье по малюсенькому кусочку, но большую часть съел сам, вместе с виновником, продолжая укорять его в столь безответственном поведении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66