.. ну да вы, должно быть, меня понимаете... И я тотчас сама себе удивилась: "Как это так, текут последние часы перед приходом в токийский порт, а я вожусь здесь с каким-то малокалиберным корейцем, в то время как мое тело рассчитано на полноценную мужскую плоть!" И так мне в эту же минуту захотелось иметь рядом английского принца, от которого, как пишут газеты, отворачивается привередливая принцесса Диана, предпочитающая узкие юбки... Так мне захотелось его всего-всего, все его мужские особенности ощупать своими чуткими женскими руками... Вообще, если признаться, я почему-то ещё ни разу не спала ни с одним принцем. Даже с лордом не спала.
Разумеется, я имею в виду натурального английского лорда, а не тех нуворишей, которые срочно прикупают себе эти титулы.
Да ведь, с другой стороны, мне каких-то двадцать восемь - вся жизнь впереди!
И ещё мне захотелось, чтобы принц Чарльз осыпал меня маргаритками в росе и, слегка подрагивающую от легкого озноба, накрыл своим пылающим от страсти, от восторга телом... А дальше, дальше...
Нет, нет, нет, даже обладание мужем привередливой принцессы Дианы не сделало бы меня по-настоящему удовлетворенной и счастливой. Мне, конечно же, никто не мог заменить "нового русского", посмевшего грубо бросить: "Пошла вон!"
Но почему он так поступил, именно так? Вот загадка... распаляющая воображение... К тому же, как вы, конечно, помните, дорогой читатель, этот "новый русский" решительно и бесповоротно отверг от себя малейший намек на гомосексуализм...
Что бы все это значило? Что?!
Я накинула поверх золотистого летучего пеньюара свою большую испанскую черно-золотую шаль и вышла в коридор, поднялась на палубу, прошла к корме... Белая накипь пены за бортом бурлила и непрекращающемся азарте и кураже, и я невольно почувствовала близость с ней... Именно с ней. Не с мертвой же плоской водой бассейна... не со скучной же тушей шлюпки, намертво привинченной сбоку парохода...
Я была одна здесь и словно бы на всем пароходе... Только я, звезды, пароход и море... Какая-то непонятная гордость охватила меня, а следом стало страшновато. А ну как и впрямь весь пароход, а главное, а самое-то невосполнимое, вся его мужская половина вымерла внезапно от какого-нибудь неизвестного, стремительно действующего вируса? И как же я? И куда же я?! Сидеть с престарелой тетей Элизабет под жасминовым кустом в штате Дакота?
Меня всю так и передернуло. Особенно почему-то от видения застывших теней на дорожках тетиного сада. От жучка-импотента, рассеянно ползущего по коре бука. От скукоженной, утомившейся жить и желать желтой розочки.
- Ах, где ты, принц Чарльз! - машинально, глядя на звезды, произнесла я.
И надо же такому случиться - ко мне шагнула довольно высокая фигура. И мне так почему-то захотелось, чтобы эта фигура оказалась именно принцем Чарльзом, что я закрыла глаза, и все дальнейшее проделывала с закрытыми глазами, что, между прочим, не помешало ничему остальному.
- Как вы прекрасны в этом звездном сиянии! - воскликнул приятный баритон.
- Я это знаю, - призналась я смело.
- Вы совершенно особенная женщина, - продолжал ворковать обольстительный мужской баритон. - Хотя бы потому особенная, что ни одна женщина не способна выйти на палубу в пять часов утра, чтобы любоваться звездами и тем более угадать, как меня зовут.
- Так вы и есть принц... Чарльз? - поинтересовалась я, чувствуя, как все мои жилочки и кровеносные сосуды напрягаются и перенапрягаются.
- Положим... принц, - почти уверенно ответили мне. - Но то, что Чарльз, - несомненно.
- А может быть, всего лишь Чарльз Дарвин? - сострила я. - Этот очередной дуралей мужского пола, который решил, что мы все - вчерашние обезьяны и не более того.
- Не беспокойтесь, я значительно моложе, - был ответ.
По обыкновению я принюхалась. Грустно было бы, если мое желание, рассчитанное на раннее утро в Японском море, оказалось бы не созвучно предлагаемому набору запахов.
Но, слава Богу, мой нечаянный принц Чарльз пах мускусом, хорошим вином и чуть-чуть кориандром. Но его подмышки, как я тут же прозорливо предположила, должны были отдавать можжевельником в смеси с ароматом испанского хлеба.
Так оно и оказалось... Но это после, потом. А пока я почувствовала, как мою талию в золотистом, летучем на ходу пеньюаре обхватила пара крепких, уверенных мужских рук... Я услыхала над самым ухом горячий, настойчивый шепот:
- Бросимся в бассейн! Сейчас же!
Я была, признаться, потрясена! Как, как этот внезапный человек догадался, что больше всего моему загоревшемуся телу хочется в воду?!
- А может, сразу в море? - чуть пококетничала, по-прежнему не раскрывая глаз.
- С вами? Готов! - был ответ.
И все-таки он был англичанин. Его выдала английская сдержанность.
- Но постараемся остаться на грани разумного, - сказал он вдруг. Море - ведь это море... можно отстать от парохода.
И это его благоразумие меня ужасно, упоительно разожгло.
- Бросаемся в бассейн не раздеваясь! - скомандовала я.
- Готов! - ответил он по-армейски бодро.
И мы рухнули в воду и лишь потом сообразили, что воды могло и не быть - ночь ведь, вернее, раннее-раннее утро.
Но как он был необыкновенно деятелен в воде, этот благоразумный англичанин! Как исключительно, трогательно предусмотрителен! Он сделал из моей шали чудесный гамак, наполовину утопленный в воде, искусно привязав его к каким-то выступам. В этом гамаке, как оказалось, так замечательно делать большой, содержательный, дерзновенный секс! При этом нам не только не мешал, а даже помогал мой хоть и вымокший, но пеньюар. Его тонкие кружева и шелковистые крошечные пуговицы добавляли в гамму нашего божественного наслаждения какую-то едва уловимую, очаровательную ноту...
Иногда мой верный Чарльз как бы путался в моем просторном мокром пеньюаре и терял из вида и из рук отдельные насущные участки моего великолепного, неутомимого, самоотверженно-прекрасного тела... А когда находил - радости его не было предела.
- О, Чарльз, Чарльз! - шептала я ему, не раскрывая глаз. - А согласился бы ты стать монархом в Нгойо - это одна из областей древнего конголезского царства?
- При каком условии? - спросил все-таки излишне предусмотрительный британец.
- При условии, что надевший корону монарха будет умерщвлен в день коронации.
- Но что мне будет обещано в награду? - поинтересовался рассудительный британец. - В конце концов?
- Ночь со мной, стопроцентной, лишенной всяческих предрассудков, американкой! - торжественно заявила я. - И разумно считающей, что мужчина создан для секса и только для секса, как птица для полета...
- О. тогда готов! - тотчас отозвался он и, несмотря на толстый слой воды, сумел использовать свой истинно британский, а значит, не нефритовый, а стальной "наконечник", лишь слегка как бы умягченный пресловуто британским пробковым "шлемом".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37