.. Я не выдержала и прошептала:
- Убей их всех! Они не имеют права мешать нам заниматься любовью!
А потом, переполненная несказанной, кроткой благодарностью, чуть отползла от его чудесного тела, давая, кстати, ему возможность отстреливаться, и далее, как сейчас помню, с романтичной, несколько сентиментальной, возбуждающей ясностью употребила в дело свой нежнейший, деликатеснейший язычок, пожелавший попробовать на вкус не только самый кончик фаллоса необыкновенного "нового русского", но и его яички, и только тут заметила, что вокруг нас разбросано очень много использованных презервативов... И подумала с гордостью: "И как только он успевает проворачивать столько дел разом - стрелять, трахать меня и ещё заботиться (в такую, в сущности, непростую, рискованную минуту - ведь в нас же стреляют!) о безопасном сексе! Ну покажите мне хоть одного мужчину, который был бы способен на такое в подобных обстоятельствах! Нет, теперь я была навечно убеждена: это сама судьба соединила нас! Мне всю жизнь нужен был именно такой "новый русский", который разом, разбрызгивая огонь и сперму, ещё успевает поразительно нежно, изысканно пощекотать горячим дулом пистолета мой животик, подмышки, спинку, ямочку на подбородке, заветную щелочку между моими замершими от наслаждения ягодицами и наконец... наконец... самое сокровенное, интимнейшее, заранее ликующее местечко...
И я просто не знала, как же отблагодарить за такую самоотверженность! Что ещё предпринять? Мне захотелось вдруг немедленно зарыться лицом в его густой паховый мех, что я и сделала, а там, сыскав случайно его гениталии, стала прихотливо, завороженно зажимать зубами то одну, то другую, то одну, то другую... О, как протяжно, бесконечно благодарно он, мое чудо, мое божество, стонал и смеялся хрипловатым, чисто мужским смехом в ответ на эти мои безгранично кропотливые, чуть застенчивые по-своему ласки...
На миг я оставила в покое его изнеженные мной мужские прелести и спросила:
- Но почему ты смеешься? От счастья?
- Само собой! - рявкнул он весело и непобедимо. - Надо же, как все удачно складывается: пока меня не хлопнули и ты под боком, такая вся из себя ничего себе бабенка...
Признаюсь, я не все слова поняла тогда, но каждое успела запомнить... И дышала, дышала, с головой уйдя в чудесный омут его "орлиного гнезда", и никак не могла надышаться, и там, из этой его интимнейшей тьмы так нежно, отзывчиво сияли мне в ответ его заповедные яички... И я просила у неба: "О, помоги, помоги мне продлить это невиданное, ослепляющее блаженство!"
И небо услышало меня. Нам была дарована передышка, небольшая, секунд на двадцать, но все-таки... За дверью стихло, никто не бил в неё своими тупыми казенными ботинками, не гремели выстрелы, только с еле слышным шорохом падала мелкая щепа из дырок в двери... И пистолет в руке отчаянного, невыносимо прекрасного "нового русского" лишь слегка дымил, если приглядеться... За эти золотые мгновения мы сумели так глубоко проникнуть в сокровенный душевный мир друг друга, так многое понять друг в друге...
- Я хотел бы, - прошептал он словно бы издалека, все ещё придерживая как бы одним зубом волоски моего лона, - чтобы вместо твоих рук, ног, даже ушей - была бы только твоя... восхитительная... дырочка... много, много дырочек...
- А я бы, - прошептала преданно, самоотверженно и страстно-страстно я, - хотела бы, чтобы вместо твоих пальцев и на ногах и на руках были одни только фаллосы, фаллосы...
Увы, нашей любви не суждено было длиться и длиться. Внезапно в дверь так саданули со стороны коридора, что она рухнула прямо на кресло, где абсолютно беспечно лежал мой невинный серебристо-розовый кружевной пеньюар. На мгновение мне стало его так жаль...
Но за это мгновение дюжие люди в форме схватили моего бесценного "нового русского", и очень быстро он оказался в наручниках. И вот его уже повели прочь от меня... Ужасное мгновение!
И только тут я спохватилась, что забыла задать ему самый важный вопрос, измучивший мою душу. И кинулась следом и душераздирающе крикнула:
- Скажи, скажи, почему ты в тот раз выгнал меня из своей каюты, так жестоко приказал: "Пошла вон!"?
Он повернул ко мне свое прекрасное, мужественное, искрящееся неподдельным интересом лицо с удивительно серыми глазами, крупным чувственным, изысканно изломанным ртом и отозвался как-то напевно:
- А я тебя принял за шлюху. А у меня в койке уже лежали три таких. Боливар не осилил бы четверых!
Его грубо подтолкнули в спину. Но он словно бы не заметил этого и крикнул, глядя на меня жадными, невыразимо чувственными глазами:
- Мне хочется продолжить с тобой наш уик-энд, красоточка! Я, пожалуй, не распробовал как следует все блюда!
- И я... и мне! - прошептала я, с дикой, первобытной ненавистью глядя в широкие, гнусные, тупые спины полицейских, которые никогда ни за что не поймут и не прочувствуют, какое злодейство творят...
И только когда в коридоре опустело, я поняла, что допустила невероятную ошибку: забыла спросить, как его зовут, где его искать... Бросилась следом, но и на палубе уже было пусто, и вообще наш пароход, оказывается, давно причалил в токийском порту, все сошли на берег, и только одна я как былинка на ветру, в помятом повалившейся дверью розово-перламутровом пеньюаре...
Надеюсь, теперь вам понятно, дорогие мои читатели, для чего я взялась писать роман? Правильно, я хочу во что бы то ни стало сыскать моего необыкновенного "нового русского", которому, как я теперь понимаю, и в подметки не годятся ни патентованный супермен Шварценеггер, ни обвешанный мускулами Сталлоне. Могли б они со всем своим апломбом завзятых победителей трахать женщину, разом разбрызгивая с равным успехом огонь и сперму? Убеждена - нет! Поэтому если прежде я старалась не пропустить новые фильмы с их участием, то теперь - всё, хватит тешить себя иллюзиями, когда в настоящей, реальной жизни есть могучий, неунывающий русский, который может всё. Недаром мое тонкое женское чутье подсказало мне ни в коем случае не выпускать его из вида. И теперь я, наконец, досконально узнала, что такое чистопробный, стопроцентный мужчина, и, как мне кажется, достаточно точно описала его. Поэтому очень надеюсь, что вдруг кто-то из вас, дорогие читатели, сообщит мне, где его искать. А вдруг, что, конечно. Менее вероятно, он сам прочтет этот мой роман и отзовется...
Признаюсь, поначалу я вовсе не собиралась становиться писательницей. Тем более при перелете из Токио в Нью-Йорк мне встретился французский дипломат с великолепными усами, и мы с ним, естественно, сразу как-то поняли друг друга и некоторое время провели, запершись в хвостовом отсеке, точнее, в туалете, где было поразительно тесно, но тем не менее... Это ведь только кажется, что я - женщина с характером и способна абсолютно все перетерпеть и не сломаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
- Убей их всех! Они не имеют права мешать нам заниматься любовью!
А потом, переполненная несказанной, кроткой благодарностью, чуть отползла от его чудесного тела, давая, кстати, ему возможность отстреливаться, и далее, как сейчас помню, с романтичной, несколько сентиментальной, возбуждающей ясностью употребила в дело свой нежнейший, деликатеснейший язычок, пожелавший попробовать на вкус не только самый кончик фаллоса необыкновенного "нового русского", но и его яички, и только тут заметила, что вокруг нас разбросано очень много использованных презервативов... И подумала с гордостью: "И как только он успевает проворачивать столько дел разом - стрелять, трахать меня и ещё заботиться (в такую, в сущности, непростую, рискованную минуту - ведь в нас же стреляют!) о безопасном сексе! Ну покажите мне хоть одного мужчину, который был бы способен на такое в подобных обстоятельствах! Нет, теперь я была навечно убеждена: это сама судьба соединила нас! Мне всю жизнь нужен был именно такой "новый русский", который разом, разбрызгивая огонь и сперму, ещё успевает поразительно нежно, изысканно пощекотать горячим дулом пистолета мой животик, подмышки, спинку, ямочку на подбородке, заветную щелочку между моими замершими от наслаждения ягодицами и наконец... наконец... самое сокровенное, интимнейшее, заранее ликующее местечко...
И я просто не знала, как же отблагодарить за такую самоотверженность! Что ещё предпринять? Мне захотелось вдруг немедленно зарыться лицом в его густой паховый мех, что я и сделала, а там, сыскав случайно его гениталии, стала прихотливо, завороженно зажимать зубами то одну, то другую, то одну, то другую... О, как протяжно, бесконечно благодарно он, мое чудо, мое божество, стонал и смеялся хрипловатым, чисто мужским смехом в ответ на эти мои безгранично кропотливые, чуть застенчивые по-своему ласки...
На миг я оставила в покое его изнеженные мной мужские прелести и спросила:
- Но почему ты смеешься? От счастья?
- Само собой! - рявкнул он весело и непобедимо. - Надо же, как все удачно складывается: пока меня не хлопнули и ты под боком, такая вся из себя ничего себе бабенка...
Признаюсь, я не все слова поняла тогда, но каждое успела запомнить... И дышала, дышала, с головой уйдя в чудесный омут его "орлиного гнезда", и никак не могла надышаться, и там, из этой его интимнейшей тьмы так нежно, отзывчиво сияли мне в ответ его заповедные яички... И я просила у неба: "О, помоги, помоги мне продлить это невиданное, ослепляющее блаженство!"
И небо услышало меня. Нам была дарована передышка, небольшая, секунд на двадцать, но все-таки... За дверью стихло, никто не бил в неё своими тупыми казенными ботинками, не гремели выстрелы, только с еле слышным шорохом падала мелкая щепа из дырок в двери... И пистолет в руке отчаянного, невыносимо прекрасного "нового русского" лишь слегка дымил, если приглядеться... За эти золотые мгновения мы сумели так глубоко проникнуть в сокровенный душевный мир друг друга, так многое понять друг в друге...
- Я хотел бы, - прошептал он словно бы издалека, все ещё придерживая как бы одним зубом волоски моего лона, - чтобы вместо твоих рук, ног, даже ушей - была бы только твоя... восхитительная... дырочка... много, много дырочек...
- А я бы, - прошептала преданно, самоотверженно и страстно-страстно я, - хотела бы, чтобы вместо твоих пальцев и на ногах и на руках были одни только фаллосы, фаллосы...
Увы, нашей любви не суждено было длиться и длиться. Внезапно в дверь так саданули со стороны коридора, что она рухнула прямо на кресло, где абсолютно беспечно лежал мой невинный серебристо-розовый кружевной пеньюар. На мгновение мне стало его так жаль...
Но за это мгновение дюжие люди в форме схватили моего бесценного "нового русского", и очень быстро он оказался в наручниках. И вот его уже повели прочь от меня... Ужасное мгновение!
И только тут я спохватилась, что забыла задать ему самый важный вопрос, измучивший мою душу. И кинулась следом и душераздирающе крикнула:
- Скажи, скажи, почему ты в тот раз выгнал меня из своей каюты, так жестоко приказал: "Пошла вон!"?
Он повернул ко мне свое прекрасное, мужественное, искрящееся неподдельным интересом лицо с удивительно серыми глазами, крупным чувственным, изысканно изломанным ртом и отозвался как-то напевно:
- А я тебя принял за шлюху. А у меня в койке уже лежали три таких. Боливар не осилил бы четверых!
Его грубо подтолкнули в спину. Но он словно бы не заметил этого и крикнул, глядя на меня жадными, невыразимо чувственными глазами:
- Мне хочется продолжить с тобой наш уик-энд, красоточка! Я, пожалуй, не распробовал как следует все блюда!
- И я... и мне! - прошептала я, с дикой, первобытной ненавистью глядя в широкие, гнусные, тупые спины полицейских, которые никогда ни за что не поймут и не прочувствуют, какое злодейство творят...
И только когда в коридоре опустело, я поняла, что допустила невероятную ошибку: забыла спросить, как его зовут, где его искать... Бросилась следом, но и на палубе уже было пусто, и вообще наш пароход, оказывается, давно причалил в токийском порту, все сошли на берег, и только одна я как былинка на ветру, в помятом повалившейся дверью розово-перламутровом пеньюаре...
Надеюсь, теперь вам понятно, дорогие мои читатели, для чего я взялась писать роман? Правильно, я хочу во что бы то ни стало сыскать моего необыкновенного "нового русского", которому, как я теперь понимаю, и в подметки не годятся ни патентованный супермен Шварценеггер, ни обвешанный мускулами Сталлоне. Могли б они со всем своим апломбом завзятых победителей трахать женщину, разом разбрызгивая с равным успехом огонь и сперму? Убеждена - нет! Поэтому если прежде я старалась не пропустить новые фильмы с их участием, то теперь - всё, хватит тешить себя иллюзиями, когда в настоящей, реальной жизни есть могучий, неунывающий русский, который может всё. Недаром мое тонкое женское чутье подсказало мне ни в коем случае не выпускать его из вида. И теперь я, наконец, досконально узнала, что такое чистопробный, стопроцентный мужчина, и, как мне кажется, достаточно точно описала его. Поэтому очень надеюсь, что вдруг кто-то из вас, дорогие читатели, сообщит мне, где его искать. А вдруг, что, конечно. Менее вероятно, он сам прочтет этот мой роман и отзовется...
Признаюсь, поначалу я вовсе не собиралась становиться писательницей. Тем более при перелете из Токио в Нью-Йорк мне встретился французский дипломат с великолепными усами, и мы с ним, естественно, сразу как-то поняли друг друга и некоторое время провели, запершись в хвостовом отсеке, точнее, в туалете, где было поразительно тесно, но тем не менее... Это ведь только кажется, что я - женщина с характером и способна абсолютно все перетерпеть и не сломаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37