Лидия казалась изнуренной. Под глазами - темные круги. Даже огромная люстра, сияющая тварь, не могла пробраться в эти глубокие гроты.
- Я так больше не могу. Да, теперь моя очередь. Не знаю, что бы я делала, если бы не встретила вас. У меня нет никакого желания жить.
- Это как раз самый старый способ жить.
- Я не должна была приводить вас сюда.
- Отчего же? Время здесь проходит быстрее.
- Но я обещала, что буду. Соня очень стойкая женщина. Она раз и навсегда решила принимать все так, как есть. Причем с энтузиазмом, потому что, видите ли, это все от Бога. У нее в жизни было столько горя, что теперь ей остается лишь быть счастливой. И потом." Мы - евреи, вы понимаете, очень, очень давно... Так давно, что это само по себе уже победа...
Официант протягивал нам блюдо с пирожными. Я взял ром-бабу.
- Может, я и уеду с вами завтра, если вам так хочется. Увидев Алена, вы поймете, почему я к вам пристала...
- Вы пристали ко мне? Вы? - Я даже рассмеялся.
- Да, я. Когда вы толкнули меня там, на улице, и мы посмотрели друг на друга... О, вы все прекрасно понимаете: стоит только отчаяться, и мы уже готовы поверить чему угодно...
- Жизнь всегда борется до последнего".
- Так, а потом я отвернулась, собираясь уйти... проклятая воспитанность. Но у вас не оказалось денег, чтобы расплатиться с таксистом, вы растерялись, и вот, пожалуйста, опять этот миг абсурдной надежды... Вы были какой-то затравленный, обессилевший...
- О да! Вам крупно повезло."
- Неописуемое чувство: помочь другому, тогда как сам нуждаешься в помощи... Я оставила вам имя и адрес, ушла, а дома бросилась на кровать, разрыдалась... и стада ждать. Он придет, он придет, я хочу, чтобы он пришел. Как семнадцатилетняя. Не стоит полагаться на седину, на зрелость, на опыт, на все, чему мы научились, на те пинки, которыми нас потчевала судьба, на шепот осенней листвы, на то, что делает с нами жизнь, когда действительно постарается. Нет, это остается, оно всегда в нас и продолжает верить. Вы пришли, но меня сковала... невозможность. Я получила, что называется, хорошее воспитание: то, что окружает нас стенами приличия. Нужен настоящий сдвиг, чтобы проломить их. Я выставила вас вон. К счастью, вы и в самом деле были в безвыходном положении, и вы вернулись... я с вами переспала. Жалкая улыбка.
- ...Хуже некуда. Я была зажата, забита запретами. Наслаждение, вы отдаете себе в этом отчет... С тех пор как погибла моя девочка, я постоянно пытаюсь доказать себе, что не имею права на счастье. Переспать, но для вас, этому еще можно было найти оправдание: например, дар, жертвоприношение, почти нравственное; но сделать то же для себя... Брр. Мораль - известная зараза. Получать удовольствие с человеком, которого даже не знаешь, это неврастения. Истерика. Фригидность - это когда совокупляются мораль и психология. Когда теряешь смысл жизни и все-таки пытаешься... чувствуешь себя виноватой.
Она вдруг осеклась, как будто испугавшись чего-то.
- Боже мой, Мишель, я совсем забыла...
- Я тоже. Но так даже лучше. Янник хотела меня отдалить. Я оказался немного дальше, чем рассчитывал, вот и все.
Тут появилось блюдо с закусками, но уже после пирожных. - ни в какие ворота, и я сухо выговорил за это официанту:
- Полный бардак.
Тот лишь пожал плечами:
- Чего вы ждали, русский вечер...
Какая-то дама преклонных лет подошла попрощаться с Лидией, потому что завтра она уезжала в Зальцбург. Соня подвела прямо к нам трех музыкантов, и они сыграли для нас "Калинку". А я вдруг подумал, есть ли на свете что-либо более жалкое, не считая, конечно, солдатских портянок, чем участь, доставшаяся цыганской песне.
- На самом деле это восточные немцы, - шепнула мне на ухо сияющая Соня. - Они перебрались через стену под пулеметным огнем. Беженцы, как и мы.
Она попросила поднести им водки. Княгиня Голопупова спрашивала, где здесь дамская комната. На груди она держала маленького песика; по национальности она, кстати, была итальянкой. Соня мне рассказала, что ее муж трижды терял все свое состояние. Один старый господин в колпаке внушительных размеров стал говорить мне про Кайзерлинга, Куденхофа-Калержи, Томаса Манна, а немецкий атташе по культуре подходил то к одной группе, то к другой и всех приглашал на прием в посольство Германии.
- Благодарю вас, но вы ошибаетесь, - объявил я, когда настала моя очередь. - Я не еврей.
Он, казалось, удивился, посмотрел на меня, будто не веря своим ушам, а Лидия нервно расхохоталась. Француз с весьма холеной внешностью, в галстуке-бабочке, сказал мне, что никого здесь не знает и что его пригласили только потому, что он был директор музыкальных театров. На этажерке была выставлена коллекция расписных яиц. Кто-то попросил тишины, и Соня прочла вслух телеграмму: Рубинштейн извинялся, что не смог приехать. Я не понимал, почему муж отсутствовал на празднике, ведь это была его годовщина. Может быть, здесь есть еще и другие гостиные, такие же, как эта, и толпа приглашенных, еще более приветливых. Другие столы, цыгане, развлечения, зеркала. Как, вы уже уходите, дорогая? Постойте, я непременно должна вам представить... Она умирает, как хочет с вами познакомиться...
Я взял из рук Лидии бокал с шампанским, который она уже поднесла к губам.
- Как? Вам, значит, можно, а мне нет? Мне, между прочим, тоже нужно, для смелости.
- Через несколько часов мы уезжаем. Вам еще надо уладить кое-какие дела, я полагаю. Вы уже достаточно выпили.
- Вчера мой муж пытался выброситься из окна. А у него, между прочим, есть телохранитель, который не отходит от него ни на шаг. Здесь вопрос этики: нужно ли оставлять окно открытым или нет? И в какой момент мы более всего безжалостны? Не тогда ли, когда следуем своим принципам? И что значит: "жизнь - это святое", если для самой жизни никто и ничто не свято? Я не имею права решать... потому что теперь уж и не знаю: если бы я помогла ему умереть, то сделала бы это для него или для себя самой...
Я отправился за шампанским и, не без удовлетворения, почувствовал себя наконец в гостях. Муж, у которого есть телохранитель и который пытается выброситься из окна, в то время как все празднуют его день рождения; лучезарная мамаша, ненавидящая невестку до мозга костей; ай да тройка; директор музыкальных театров; седая женщина, помогающая другой отправиться на тот свет; попробуйте пирога, Мишенька, сама пекла; надо спасать Оперу; сегодня Ницца превратилась в город, куда старики приезжают в конце жизни, чтобы лечь в землю рядом со своими предками; вы всё шутите; представьте, я собрал все свое мужество и пошел смотреть, не поверите, пор-но-гра-фи-ю; не верю я в эти горячие источники, но, говорят, там есть красивые места для прогулок; несчастная Соня, какую смелость надо иметь, железной воли человек.
Лидия стояла прислонившись к стене, глаза у нее блестели:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26