Незабываемо обаяние уличных сцен Парижа: ночные художники, рисующие на Монмартре, Булонский лес, ночной огромный рынок, где в это время оптовики продают горы сверкающих яркими красками овощей розничным торговцам и где в ночном кафе «Три поросёнка», узнав, что среди нас Юрий Гагарин, хозяин немедленно вручил нам всем сувениры.
Вообще популярность Гагарина в Париже не меньше, чем в России. В рабочей столовой, как только его узнал зашедший случайно репортёр, нас окружили с готовыми фотокарточками, и невозможно было отказать в автографах. Больше того, американские космонавты Макдивитт и Уайт, недавно осуществившие второй выход человека в космос, несколько дней не могли пробиться на первые полосы парижских газет, пока не сфотографировались с Гагариным…
1965 г.
БОЛЬШОЕ ТУРНЕ
Александр ГАРНАЕВ:
Наш путь в Штаты оказался необычайно трудным. Видно, сработала русская народная примета – «пути не будет» после того, как мы споткнулись и чуть-чуть не поразбивали себе носы на первом же этапе перегона, из дома в Новый Уренгой.
Нужно сказать, что и на втором этапе, в Тикси нас ждал нижний край облачности меньше ста метров. Да и в последующих перегонах не раз доводилось удивлять людей посадками на различные, свои и зарубежные, аэродромы при очень плохой погоде, значительно хуже наших официальных метеоминимумов, порой в тумане или плотных осадках. Многотысячекилометровые участки нашего пути над родными просторами не переставали поражать безлюдностью: не только в Заполярье, но и вдоль европейских широт над сибирской тайгой, где были проложены наши резервные маршруты, можно лететь на реактивном истребителе часами, не видя под собой никаких признаков человеческой жизнедеятельности. Это понимание огромности и неосвоенности территории Отчизны обострённо ощущается в таких перелётах, к нему трудно привыкнуть.
Главный же сюрприз ждал нас на Аляске. Вылетели по плану из Анадыря и приземлились на авиабазе ВВС США Элмендорф. Но вместо обычной в таких случаях торжественной встречи, сразу после посадки мы услышали из уст трёхзвёздного генерала МакИнерни вежливое сожаление, выраженное по поводу официального запрета Государственного Департамента Соединённых Штатов Америки на наши дальнейшие полёты над территорией США в связи с попыткой свержения власти Президента СССР так называемым «Государственным Комитетом по чрезвычайному положению» – ГКЧП… И теперь нам надлежит, заправившись, лететь назад.
Нужно было видеть лица окружавших нас в тот момент американцев! Не понимая (как и мы) происходящего, они старались окружить нас максимумом внимания и участия, готовы были выполнить в эти несколько часов всё возможное, чтобы хоть в чём-то помочь, сделать хотя бы что-нибудь приятное. Когда нас провожали обратно, казалось: вот-вот на глаза многих из военнослужащих-женщин, коих там оказалось немало, навернутся слёзы.
Затем была сумасшедшая гонка обратно в Москву, на пределе усталости. Скорее домой, своими глазами увидеть, понять – что же там творится? У меня с самого начала было ощущение, что всё происходящее – чушь. Я даже заключил пари со штурманом сопровождавшего нас ИЛ-76 Валерой Гречко, что этот самый ГКЧП продержится не больше десяти дней.
Как всегда в подобного рода экстремальной ситуации, было крайне интересно наблюдать за окружающими людьми.
Многие ребята из нашей делегации, уже после всех событий, делились впечатлениями о слышанных на Аляске от разных американцев пояснениях насчёт того, что отказаться от возвращения домой и получить статус политического беженца в такой момент – непререкаемое право любого человека. Но, к величайшему удивлению встречавших нас обратно анадырских пограничников, никто из нашей команды там не остался…
На особый статус претендовал курировавший нашу делегацию представитель КГБ, которому мы дали конспиративную партийную кличку «Дедушка-У». По мере поступления новостей из Москвы, он всё больше расправлял грудь, всё чаще и настойчивее в его голосе слышались командные нотки, а в глазах сверкали задорные искорки.
На нашем пути в Москву, останавливаясь ненадолго в оторванных от «большой» жизни северных гарнизонах, нередко приходилось слышать из уст офицеров, начисто потерявших за последнее время логику в понимании происходящего, слова одобрения, адресованные гекачепистам. Мол, теперь «армию хорошо кормить будут»! И при этом – абсолютно невежественное безразличие, каким же именно образом, за чей счёт это будет сделано.
Но вот вдруг во время нашего пути назад в информационных сообщениях радио и телевидения наступает странный провал, а на промежуточных аэродромах носятся самые противоречивые слухи о дальнейшем ходе политических событий. Все жаждут хоть сколь-нибудь достоверной информации, но никакие источники её не дают. В ожидании окончания очередной заправки на последующий этап перегона и «добра» на вылет, я хожу по лётному полю промежуточного аэродрома с маленьким плеером-приёмником в кармане и наушничками в ушах, пытаясь настроиться на какую-нибудь информационную радиопередачу. В широковещательном эфире – только длинные симфонии и безликие спектакли. Ребята по очереди подходят и интересуются: «Ну что там?» – а мне нечего ответить.
Несколько раз, осторожно улучив моменты моего уединения, с беспокойными нотками в голосе с этим же вопросом ко мне обращается и Дедушка-У… И уже много позже, когда на подлёте к Москве с путчистами стало всё ясно, мне вдруг резанула по глазам его непривычно приветливая, улыбающаяся физиономия, с пионерским задором источавшая возгласы:
– Вот всё и в порядке, так им и надо!…
Прилетели в Москву в среду, 21 августа – последний день «власти» ГКЧП. Успел с женой побывать у Белого Дома на вновь наречённой площади Свободной России, своими глазами увидеть баррикады, потолкаться и послушать эмоциональные речи на митингах. А сразу после свержения путча немедленно пришло повторное приглашение из США. И опять – гонка, но уже в противоположном направлении.
На сей раз встреча нас в Америке превзошла все ожидания. Если до того мы, неся на крыльях своих самолётов красные звёзды, демонстрировали достижения советской авиационной промышленности, то теперь ещё и олицетворяли (как тогда это представлялось) нарисованными на скорую руку на фюзеляжах трёхцветными флажками «первых посланцев победившей в России демократии».
Мы пролетели через много городов и штатов по всей стране, пилотировали на самых разных, и по программе, и по своему характеру, авиационных шоу. Говоря без преувеличения, наши полёты всегда производили фурор. Везде, где бы мы ни выступали, наши показы объективно были вне конкуренции по своей сложности и технике исполнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51