Торжественный, с цветами, пришел на место встречи. Ждал двадцать минут, полчаса, сорок минут... Безрезультатно. Бросил с досады цветы в урну, побрел по улице Горького — ныне Тверской — и на углу у ВТО встретил своего старшего друга, классика нашего кино, педагога, писателя, одного из создателей ФЭКСа (фабрики эксцентрического актера), трилогии о Максиме и, что немаловажно для меня, большого знатока женщин — Трауберга.
— Леонид Захарович, — обратился я к нему, — скажите, на сколько прилично даме опаздывать на свидание?
— Опаздывать прилично на пятнадцать минут, — моргнул раскосыми глазами Трауберг, — но ждать прилично — только десять.
Сравнялись
Звезда экрана пятидесятых годов — «Мексиканец» и «Овод» — тогда еще первого разлива, Олег Стриженов пришел на день рождения к не менее известному красавцу актеру Владимиру Гусеву. За столом произносились тосты согласно ритуалу, и наконец черед дошел до Стриженова. Тот поднялся и произнес:
— Я хочу выпить стоя за моего талантливого друга!
— Нет, — возразил Гусев, — я не могу сидеть, когда стоит великий Стриженов.
И встал.
— Нет, — в свою очередь не согласился Стриженов, — я не могу быть вровень с Володей, я должен быть ниже.
И стал на колени.
Теперь настала пора Гусева.
— Я не имею права возвышаться над Олегом!
И тоже стал на колени.
Но Стриженов настаивал:
— Я должен быть ниже тебя!
И лег на пол.
— В таком случае я буду рядом с тобой, Олег! — Гусев лег возле Стриженова.
Пили лежа.
Профессия «худрук»
Один из моих американских продюсеров по фильму «Враг народа Бухарин» Франц Бадер перед нашей поездкой на съемки в Голливуд на студию «Уорнер Бразерс» должен был в Москве утвердить список лиц, нужных для дела там, в Америке. Я с трепетом ждал этого часа. Еще бы, каждый член группы надеялся на это прибыльное (платят долларами) и познавательное путешествие в «кинематографическую Мекку». Любой отказ — драма, глубокая обида на меня, выяснение отношений и еще куча неприятностей, которые будут всплывать по ходу работы, невесть откуда взявшись.
Час настал. Я оглашал кандидатов на поездку.
— Соавтор сценария Виктор Демин...
Целесообразность Витиной поездки не вызвала сомнений продюсера.
— Может быть, придется поправить какие-то сцены на ходу, — согласился он.
— Режиссер-постановщик...
Продюсер счел обсуждение моей кандидатуры пустой тратой времени и махнул рукой:
— Дальше...
Я робко спросил:
— Нельзя ли взять в Лос-Анджелес мою супругу?..
— Режиссер, — поучительно заявил Бадер, — может брать с собой свою супругу, чужую супругу, свою девочку, своего мальчика. Мне все равно. Я оплачу.
— Почему? — удивился я щедрости американца, до этого считавшего каждый цент.
— Мне выгодно, чтобы режиссер чувствовал себя комфортно, а не бегал по ночным клубам Голливуда. Быстрее будешь работать.
Дальше в списке шли: оператор, художник, гример, костюмер... Все они и механики съемочной аппаратуры, и ассистенты оператора, и даже помреж — не вызвали возражений.
Я зачитал последнюю строчку списка:
— Худрук Владимир Наумов.
— Что такое «худрук»? — спросил продюсер.
Я попытался объяснить:
— Это человек, который объясняет, как нужно снимать, как трактовать сцену, как собрать, смонтировать фильм...
Бадер перебил меня:
— Если ты сам этого не умеешь, я вызову другого режиссера, — и вычеркнул Наумова из списка.
Наумов поехал в Голливуд, но уже в качестве актера эпизода, который показался продюсеру нужнее худрука.
Что такое хорошо
Леонид Утесов рассказывал:
— Одесса в очередной раз занята красными. В дождь и слякоть, по лужам и колдобинам, поеживаясь от холода, солдат ведет расстреливать интеллигента, подталкивает его прикладом в спину и ворчит: «Иди быстрей, сволочь. Тебе хорошо, тебе только туда идти, а мне — туда и обратно».
Спутник Шостаковича
Сталин отправил великого Шостаковича в Америку, доказывая миру, что у нас его почитают и не притесняют. Перелет — дальний, самолет — несовершенный, и в полете композитора укачало. Летевший вместе с композитором кинорежиссер С. Герасимов поддерживал Дмитрия Дмитриевича под локоток, когда они спускались по трапу самолета в нью-йоркском аэропорту. Репортеры сняли эту сцену. Вечерние газеты вышли с фотографиями и подписями: «В Америку прибыл известный композитор Шостакович. Рядом с ним — неизвестный». Все последующее время пребывания композитора в Америке Шостаковича снимали так, что за его спиной всегда оказывался кинорежиссер. И каждая подпись к снимку гласила: «На переднем плане известный композитор Шостакович, за ним — неизвестный». С. Герасимов не выдержал и взмолился:
— Дима, представь меня наконец!
На очередной пресс-конференции Шостакович опередил корреспондентов:
— На вопросы культуры, кино и театра ответит мой друг — он кинорежиссер...
Газеты вышли с шапками: «Неизвестный назвался кинорежиссером».
На все времена
Актриса, известная своими легкими, многочисленными и небескорыстными связями с деятелями разного ранга и окраски, возникла из небытия, опубликовав мемуары о своей интимной жизни.
Ее ровесник, сценарист, прочитав эти откровения, заметил:
— Она — на все времена. Только раньше она торговала своим телом, а теперь — воспоминаниями о своем теле.
Рационалист
Сергей Михайлович Эйзенштейн принимал костюмы и гримы опричников по фильму «Иван Грозный». Костюмы были тяжелыми, массивными, с накладными плечами и торчащими воротниками — силуэтами напоминали хищных птиц. Комик Сорокин, волею людей попавший в опричники, предстал в порядке общей очереди перед режиссером.
— Повернитесь налево, — попросил Эйзенштейн.
Актер выполнил просьбу.
— Теперь направо.
И это было выполнено.
— Пожалуйста, опять налево.
Взопревший комик остановился:
— По-моему, вам было бы легче обойти меня кругом.
Ему простили
Джаз Утесова был приглашен в клуб НКВД на концерт сразу после торжественного доклада по случаю какого-то праздника.
Леонид Осипович вышел на сцену, обвел глазами зал, заполненный «шпалами» и «кубарями» (по тем временам — офицерские знаки различия), и выдал:
— Я рад, что здесь стою, а вы все без исключения сидите!
Последовала оглушительная пауза и — шквал оваций.
Средство общения
Михаил Козаков, вернувшись с гастролей из Израиля, рассказывал, что был там как раз в тот период, когда Саддам Хусейн посылал в сторону Израиля ядовитые ракеты и вся страна ходила в противогазах.
— Что ты там читал? — спросил собеседник.
— Пастернака, Бродского...
— И тебя все понимали?
— Я читал в противогазе.
Чтоб ты лопнул
На одном ученом собрании человек энциклопедической эрудиции, режиссер и педагог С. Эйзенштейн сделал доклад, показавшийся одному режиссеру, обласканному начальством и претендующему на роль большого педагога, непонятным и наукообразным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Леонид Захарович, — обратился я к нему, — скажите, на сколько прилично даме опаздывать на свидание?
— Опаздывать прилично на пятнадцать минут, — моргнул раскосыми глазами Трауберг, — но ждать прилично — только десять.
Сравнялись
Звезда экрана пятидесятых годов — «Мексиканец» и «Овод» — тогда еще первого разлива, Олег Стриженов пришел на день рождения к не менее известному красавцу актеру Владимиру Гусеву. За столом произносились тосты согласно ритуалу, и наконец черед дошел до Стриженова. Тот поднялся и произнес:
— Я хочу выпить стоя за моего талантливого друга!
— Нет, — возразил Гусев, — я не могу сидеть, когда стоит великий Стриженов.
И встал.
— Нет, — в свою очередь не согласился Стриженов, — я не могу быть вровень с Володей, я должен быть ниже.
И стал на колени.
Теперь настала пора Гусева.
— Я не имею права возвышаться над Олегом!
И тоже стал на колени.
Но Стриженов настаивал:
— Я должен быть ниже тебя!
И лег на пол.
— В таком случае я буду рядом с тобой, Олег! — Гусев лег возле Стриженова.
Пили лежа.
Профессия «худрук»
Один из моих американских продюсеров по фильму «Враг народа Бухарин» Франц Бадер перед нашей поездкой на съемки в Голливуд на студию «Уорнер Бразерс» должен был в Москве утвердить список лиц, нужных для дела там, в Америке. Я с трепетом ждал этого часа. Еще бы, каждый член группы надеялся на это прибыльное (платят долларами) и познавательное путешествие в «кинематографическую Мекку». Любой отказ — драма, глубокая обида на меня, выяснение отношений и еще куча неприятностей, которые будут всплывать по ходу работы, невесть откуда взявшись.
Час настал. Я оглашал кандидатов на поездку.
— Соавтор сценария Виктор Демин...
Целесообразность Витиной поездки не вызвала сомнений продюсера.
— Может быть, придется поправить какие-то сцены на ходу, — согласился он.
— Режиссер-постановщик...
Продюсер счел обсуждение моей кандидатуры пустой тратой времени и махнул рукой:
— Дальше...
Я робко спросил:
— Нельзя ли взять в Лос-Анджелес мою супругу?..
— Режиссер, — поучительно заявил Бадер, — может брать с собой свою супругу, чужую супругу, свою девочку, своего мальчика. Мне все равно. Я оплачу.
— Почему? — удивился я щедрости американца, до этого считавшего каждый цент.
— Мне выгодно, чтобы режиссер чувствовал себя комфортно, а не бегал по ночным клубам Голливуда. Быстрее будешь работать.
Дальше в списке шли: оператор, художник, гример, костюмер... Все они и механики съемочной аппаратуры, и ассистенты оператора, и даже помреж — не вызвали возражений.
Я зачитал последнюю строчку списка:
— Худрук Владимир Наумов.
— Что такое «худрук»? — спросил продюсер.
Я попытался объяснить:
— Это человек, который объясняет, как нужно снимать, как трактовать сцену, как собрать, смонтировать фильм...
Бадер перебил меня:
— Если ты сам этого не умеешь, я вызову другого режиссера, — и вычеркнул Наумова из списка.
Наумов поехал в Голливуд, но уже в качестве актера эпизода, который показался продюсеру нужнее худрука.
Что такое хорошо
Леонид Утесов рассказывал:
— Одесса в очередной раз занята красными. В дождь и слякоть, по лужам и колдобинам, поеживаясь от холода, солдат ведет расстреливать интеллигента, подталкивает его прикладом в спину и ворчит: «Иди быстрей, сволочь. Тебе хорошо, тебе только туда идти, а мне — туда и обратно».
Спутник Шостаковича
Сталин отправил великого Шостаковича в Америку, доказывая миру, что у нас его почитают и не притесняют. Перелет — дальний, самолет — несовершенный, и в полете композитора укачало. Летевший вместе с композитором кинорежиссер С. Герасимов поддерживал Дмитрия Дмитриевича под локоток, когда они спускались по трапу самолета в нью-йоркском аэропорту. Репортеры сняли эту сцену. Вечерние газеты вышли с фотографиями и подписями: «В Америку прибыл известный композитор Шостакович. Рядом с ним — неизвестный». Все последующее время пребывания композитора в Америке Шостаковича снимали так, что за его спиной всегда оказывался кинорежиссер. И каждая подпись к снимку гласила: «На переднем плане известный композитор Шостакович, за ним — неизвестный». С. Герасимов не выдержал и взмолился:
— Дима, представь меня наконец!
На очередной пресс-конференции Шостакович опередил корреспондентов:
— На вопросы культуры, кино и театра ответит мой друг — он кинорежиссер...
Газеты вышли с шапками: «Неизвестный назвался кинорежиссером».
На все времена
Актриса, известная своими легкими, многочисленными и небескорыстными связями с деятелями разного ранга и окраски, возникла из небытия, опубликовав мемуары о своей интимной жизни.
Ее ровесник, сценарист, прочитав эти откровения, заметил:
— Она — на все времена. Только раньше она торговала своим телом, а теперь — воспоминаниями о своем теле.
Рационалист
Сергей Михайлович Эйзенштейн принимал костюмы и гримы опричников по фильму «Иван Грозный». Костюмы были тяжелыми, массивными, с накладными плечами и торчащими воротниками — силуэтами напоминали хищных птиц. Комик Сорокин, волею людей попавший в опричники, предстал в порядке общей очереди перед режиссером.
— Повернитесь налево, — попросил Эйзенштейн.
Актер выполнил просьбу.
— Теперь направо.
И это было выполнено.
— Пожалуйста, опять налево.
Взопревший комик остановился:
— По-моему, вам было бы легче обойти меня кругом.
Ему простили
Джаз Утесова был приглашен в клуб НКВД на концерт сразу после торжественного доклада по случаю какого-то праздника.
Леонид Осипович вышел на сцену, обвел глазами зал, заполненный «шпалами» и «кубарями» (по тем временам — офицерские знаки различия), и выдал:
— Я рад, что здесь стою, а вы все без исключения сидите!
Последовала оглушительная пауза и — шквал оваций.
Средство общения
Михаил Козаков, вернувшись с гастролей из Израиля, рассказывал, что был там как раз в тот период, когда Саддам Хусейн посылал в сторону Израиля ядовитые ракеты и вся страна ходила в противогазах.
— Что ты там читал? — спросил собеседник.
— Пастернака, Бродского...
— И тебя все понимали?
— Я читал в противогазе.
Чтоб ты лопнул
На одном ученом собрании человек энциклопедической эрудиции, режиссер и педагог С. Эйзенштейн сделал доклад, показавшийся одному режиссеру, обласканному начальством и претендующему на роль большого педагога, непонятным и наукообразным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91