— Хватит с меня вашей живописи и ваших скульптур. Будь я проклят, если еще соглашусь читать ваши литературные потуги.
— Ты темный человек, — добродушно молвила Марджери. — К тому же автор — не Поль, а кто-то другой.
— По-моему, после такого пренебрежительного отзыва о моем искусстве он не заслуживает того, чтобы ему доверили эту рукопись, — сказал Поль. — Она слишком хороша.
— Но что это за рукопись? — спросил я.
— Очень своеобразное произведение, я обнаружил его… — начал Поль, но Марджери перебила его:
— Не вздумай пересказывать, пусть сам прочтет. Лично мне потом долго снились кошмары.
Пока Марджери раздавала порции индейки, окутанные плотным облачком аромата трав и чеснока, Поль прошел в угол кухни, где между двумя мешками с картофелем и бочонком вина громоздилась, будто развалины замка, груда книг. Порывшись в ней, он торжествующе выпрямился, держа в руке сильно потрепанную, толстую красную тетрадь, и вернулся к столу со своей добычей.
— Вот! — удовлетворенно выдохнул он. — Когда я прочел это, сразу подумал о тебе. Нашел среди купленных мною книг из личной библиотеки старого доктора Лепитра, бывшего одно время тюремным врачом в Марселе. До сих пор не пойму — мистификация это или правда.
Открыв тетрадь, я увидел на внутренней стороне обложки черный экслибрис
— три кипариса и солнечные часы над выведенными готическим шрифтом словами: «Экс Либрас Лепитр». Страницы были исписаны дивным калиграфическим почерком; выцветшие чернила приобрели ржаво-коричневый оттенок.
— Лучше бы я тогда дождалась утра, прежде чем читать, — произнесла с содроганием Марджери.
— Там что-нибудь о привидениях? — спросил я.
— Нет, — неуверенно ответил Поль. — Во всяком случае, не совсем. К сожалению, старик Лепитр умер, так что мне не довелось расспросить его. Очень странная история. Но, зная твой интерес ко всему оккультному, ко всяким ночным стукам, я сразу подумал о тебе. Прочти и скажи, что ты думаешь. Если хочешь, можешь оставить рукопись себе. Во всяком случае, развлечешься.
— Вот уж никак не назвала бы это чтение развлечением, — возразила Марджери. — Жуткая история.
Несколько часов спустя, вдоволь насытившись вкусными блюдами и добрым вином, я вооружился огромной, тщательно заправленной золотистой керосиновой лампой, излучающей бледно-желтый свет, и поднялся в гостевую комнату, где меня ожидала широченная перина. Бульдог последовал за мной и следил, шумно дыша, как я раздеваюсь, укладываюсь спать. Сам он расположился на полу подле кровати, не сводя с меня преданных глаз. Гроза не унималась, раскаты грома следовали один за другим, время от времени комнату озаряли яркие молнии. Я поправил фитиль, пододвинул поближе лампу на тумбочке, взял красную тетрадь и приступил к чтению, удобно сидя с подушками за спиной. Повествование начиналось сразу, без каких-либо предисловий.
«16 марта 1901 года, Марсель.
Впереди целая ночь, и поскольку мне ясно, что при всем желании я все равно не усну, то решил попытаться подробно описать случившееся со мной. Боюсь, от этого моя история не станет выглядеть более правдоподобно, но надо же чем-то себя занять, пока не наступит рассвет, неся мне облегчение.
Для начала должен сообщить кое-что о себе и своих отношениях с Гидеоном де Тейдре Вильрэем, чтобы читателю (буде такой найдется) стало понятно, почему я очутился среди зимы во Франции, притом в самой глуши. Я букинист и позволю назвать себя истинным профессионалом. Хотя теперь вернее сказать, был таковым. Один из моих коллег — надеюсь, скорее по-дружески, чем из ревности — даже назвал меня однажды «литературной ищейкой»; что ж, я готов признать меткость этого забавного сравнения. Через мои руки прошло свыше сотни личных библиотек, и мне довелось сделать немало важных открытий. Так, я обнаружил оригинальную рукопись Готтенштайна, редкое иллюстрированное издание Библии, которое иные сравнивают с «Книгой Келлза»; в невзрачном деревенском доме в Мидленде я откопал пять неизвестных прежде стихотворений Блейка. Были и не столь значительные, но все равно интересные открытия — такие, как найденный среди игрушек и моющихся книжек в детской комнате в доме одного священника в Шропшире подписной экземпляр первого издания «Алисы в Стране чудес» или дарственный экземпляр «Португальских сонетов», подписанный Робертом и Элизабет Браунинг, с шестистрочным стихотворением на форзаце. Чтобы находить такие книги в самых неожиданных местах, необходимо обладать чем-то вроде дара лозоходца. Приобрести такую способность нельзя, но если вы ею наделены, можно постоянной практикой отточить ее. В свободное время я также каталогизировал небольшие важные книжные фонды, поскольку само общение с книгами доставляло мне великое удовольствие. Библиотечная тишина, осязание и запах книг для меня все равно что для гурмана вкус и состав пищи. Это может показаться фантастикой, но, стоя в библиотеке, я словно слышу тысячи голосов, как если бы меня окружал огромный хор, в чьем пении я черпаю познания и красоту. Естественно, моя профессия свела меня с Гидеоном в залах аукционной фирмы Сотсбис. В одном доме в Сассексе я обнаружил маленькую, но чрезвычайно интересную коллекцию первых изданий, и мне захотелось лично убедиться, сколько можно выручить за такое собрание. Пока шли торги, я поймал себя на не совсем приятном ощущении, что за мной кто-то следит. Я обернулся, но все глаза были как будто направлены только на аукциониста. Тем не менее с каждой минутой мое беспокойство росло. Возможно, это будет слишком сильно сказано, однако я не сомневался, что кто-то внимательно изучает меня. Но вот покупатели и зрители чуть расступились, и я увидел его
— мужчину среднего роста с привлекательным, хотя и несколько одутловатым лицом, большими проницательными черными глазами и шапкой кудрявых, довольно длинных волос. На нем было хорошего покроя темное пальто с каракулевым воротником, руки в элегантных перчатках держали каталог предметов, выставленных на аукцион, и черную широкополую велюровую шляпу. Пристальный взгляд блестящих цыганистых глаз был устремлен на меня, но, заметив, что и я смотрю на него, он моргнул, чуть улыбнулся и кивнул головой, как бы извиняясь за то, что так таращился на меня. После чего повернулся, протиснулся сквозь толпу и пропал из виду.
Не знаю почему, но это пристальное разглядывание незнакомым человеком привело меня в замешательство до такой степени, что я уже не так внимательно следил за торгами, отметил только, что выручил за предметы, выставленные мной на продажу, больше, чем ожидал. Как только кончились торги, я выбрался из зала и вышел на улицу.
Был холодный, сырой февральский день, и от запаха дыма — предвестника смога — у меня першило в горле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Ты темный человек, — добродушно молвила Марджери. — К тому же автор — не Поль, а кто-то другой.
— По-моему, после такого пренебрежительного отзыва о моем искусстве он не заслуживает того, чтобы ему доверили эту рукопись, — сказал Поль. — Она слишком хороша.
— Но что это за рукопись? — спросил я.
— Очень своеобразное произведение, я обнаружил его… — начал Поль, но Марджери перебила его:
— Не вздумай пересказывать, пусть сам прочтет. Лично мне потом долго снились кошмары.
Пока Марджери раздавала порции индейки, окутанные плотным облачком аромата трав и чеснока, Поль прошел в угол кухни, где между двумя мешками с картофелем и бочонком вина громоздилась, будто развалины замка, груда книг. Порывшись в ней, он торжествующе выпрямился, держа в руке сильно потрепанную, толстую красную тетрадь, и вернулся к столу со своей добычей.
— Вот! — удовлетворенно выдохнул он. — Когда я прочел это, сразу подумал о тебе. Нашел среди купленных мною книг из личной библиотеки старого доктора Лепитра, бывшего одно время тюремным врачом в Марселе. До сих пор не пойму — мистификация это или правда.
Открыв тетрадь, я увидел на внутренней стороне обложки черный экслибрис
— три кипариса и солнечные часы над выведенными готическим шрифтом словами: «Экс Либрас Лепитр». Страницы были исписаны дивным калиграфическим почерком; выцветшие чернила приобрели ржаво-коричневый оттенок.
— Лучше бы я тогда дождалась утра, прежде чем читать, — произнесла с содроганием Марджери.
— Там что-нибудь о привидениях? — спросил я.
— Нет, — неуверенно ответил Поль. — Во всяком случае, не совсем. К сожалению, старик Лепитр умер, так что мне не довелось расспросить его. Очень странная история. Но, зная твой интерес ко всему оккультному, ко всяким ночным стукам, я сразу подумал о тебе. Прочти и скажи, что ты думаешь. Если хочешь, можешь оставить рукопись себе. Во всяком случае, развлечешься.
— Вот уж никак не назвала бы это чтение развлечением, — возразила Марджери. — Жуткая история.
Несколько часов спустя, вдоволь насытившись вкусными блюдами и добрым вином, я вооружился огромной, тщательно заправленной золотистой керосиновой лампой, излучающей бледно-желтый свет, и поднялся в гостевую комнату, где меня ожидала широченная перина. Бульдог последовал за мной и следил, шумно дыша, как я раздеваюсь, укладываюсь спать. Сам он расположился на полу подле кровати, не сводя с меня преданных глаз. Гроза не унималась, раскаты грома следовали один за другим, время от времени комнату озаряли яркие молнии. Я поправил фитиль, пододвинул поближе лампу на тумбочке, взял красную тетрадь и приступил к чтению, удобно сидя с подушками за спиной. Повествование начиналось сразу, без каких-либо предисловий.
«16 марта 1901 года, Марсель.
Впереди целая ночь, и поскольку мне ясно, что при всем желании я все равно не усну, то решил попытаться подробно описать случившееся со мной. Боюсь, от этого моя история не станет выглядеть более правдоподобно, но надо же чем-то себя занять, пока не наступит рассвет, неся мне облегчение.
Для начала должен сообщить кое-что о себе и своих отношениях с Гидеоном де Тейдре Вильрэем, чтобы читателю (буде такой найдется) стало понятно, почему я очутился среди зимы во Франции, притом в самой глуши. Я букинист и позволю назвать себя истинным профессионалом. Хотя теперь вернее сказать, был таковым. Один из моих коллег — надеюсь, скорее по-дружески, чем из ревности — даже назвал меня однажды «литературной ищейкой»; что ж, я готов признать меткость этого забавного сравнения. Через мои руки прошло свыше сотни личных библиотек, и мне довелось сделать немало важных открытий. Так, я обнаружил оригинальную рукопись Готтенштайна, редкое иллюстрированное издание Библии, которое иные сравнивают с «Книгой Келлза»; в невзрачном деревенском доме в Мидленде я откопал пять неизвестных прежде стихотворений Блейка. Были и не столь значительные, но все равно интересные открытия — такие, как найденный среди игрушек и моющихся книжек в детской комнате в доме одного священника в Шропшире подписной экземпляр первого издания «Алисы в Стране чудес» или дарственный экземпляр «Португальских сонетов», подписанный Робертом и Элизабет Браунинг, с шестистрочным стихотворением на форзаце. Чтобы находить такие книги в самых неожиданных местах, необходимо обладать чем-то вроде дара лозоходца. Приобрести такую способность нельзя, но если вы ею наделены, можно постоянной практикой отточить ее. В свободное время я также каталогизировал небольшие важные книжные фонды, поскольку само общение с книгами доставляло мне великое удовольствие. Библиотечная тишина, осязание и запах книг для меня все равно что для гурмана вкус и состав пищи. Это может показаться фантастикой, но, стоя в библиотеке, я словно слышу тысячи голосов, как если бы меня окружал огромный хор, в чьем пении я черпаю познания и красоту. Естественно, моя профессия свела меня с Гидеоном в залах аукционной фирмы Сотсбис. В одном доме в Сассексе я обнаружил маленькую, но чрезвычайно интересную коллекцию первых изданий, и мне захотелось лично убедиться, сколько можно выручить за такое собрание. Пока шли торги, я поймал себя на не совсем приятном ощущении, что за мной кто-то следит. Я обернулся, но все глаза были как будто направлены только на аукциониста. Тем не менее с каждой минутой мое беспокойство росло. Возможно, это будет слишком сильно сказано, однако я не сомневался, что кто-то внимательно изучает меня. Но вот покупатели и зрители чуть расступились, и я увидел его
— мужчину среднего роста с привлекательным, хотя и несколько одутловатым лицом, большими проницательными черными глазами и шапкой кудрявых, довольно длинных волос. На нем было хорошего покроя темное пальто с каракулевым воротником, руки в элегантных перчатках держали каталог предметов, выставленных на аукцион, и черную широкополую велюровую шляпу. Пристальный взгляд блестящих цыганистых глаз был устремлен на меня, но, заметив, что и я смотрю на него, он моргнул, чуть улыбнулся и кивнул головой, как бы извиняясь за то, что так таращился на меня. После чего повернулся, протиснулся сквозь толпу и пропал из виду.
Не знаю почему, но это пристальное разглядывание незнакомым человеком привело меня в замешательство до такой степени, что я уже не так внимательно следил за торгами, отметил только, что выручил за предметы, выставленные мной на продажу, больше, чем ожидал. Как только кончились торги, я выбрался из зала и вышел на улицу.
Был холодный, сырой февральский день, и от запаха дыма — предвестника смога — у меня першило в горле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49